— Не такая уж глупая голова, — сказала я ей. — Но тебе лучше бы побыть в покое и хотя бы некоторое время не тревожиться. После того, как я нашла тебя, меня преследуют твои слова о том, что завтра никогда не наступит. И было особенно ужасно быть виновной в том, что случилось с тобой.
Она дружески протянула руку.
— Ты мне нравишься, Ева. Я надеюсь, твое утро будет прекрасным. Но будь осторожна, слышишь? Тебе лучше бы не возвращаться в Атмор, там происходит что-то ужасное.
Ужасное или нет, но я знала очень хорошо, что Атмор будет звать меня так или иначе до тех пор, пока между Джастином и мной не будет все улажено. Ничто бы не могло заставить меня сдаться.
Вошла сестра, и я покинула Дейсию и спустилась вниз, где меня ждал Джастин. Мы ни о чем не говорили, пока не оказались в его машине, которая влилась в общий транспортный поток Лондона.
— Ты можешь мне рассказать? — спросил он.
Пока я спускалась вниз из палаты Дейсии, я решила, что делать. От Джастина и так уже слишком многое скрывали. Ему надо сказать о Марке, о Мэгги и о ее странном поведении. Даже об Алисии, хотя это и настроит его против меня снова, если я решусь на это.
— Давай поедем куда-нибудь, где мы смогли бы поговорить, — сказала я.
Он оставил машину в гараже, а мы пошли по шумным лондонским улицам к реке. Набережная Виктории казалась слишком знакомой. Джастин и я гуляли здесь раньше. Высокие железные фонари бросали тени на булыжник, а платаны шуршали листвой над нами. Мы сели на низкую стену и смотрели, как плывут по реке баржи. Джастин ждал, не подталкивая меня, но мне было очень трудно начать. За поворотом Темзы здания парламента и башня с Биг Беном были четко видны, освещенные теплым полуденным солнцем. Мои мысли совершенно смешались.
— Тебе лучше сказать мне, — наконец нарушил молчание Джастин.
Невозможно было мягко рассказать ему обо всем. Кроме того, все это были предположения, как я и пыталась внушить ему. Возможно, он мог отличить правду от лжи, реальность от воображений Дейсии. Я упомянула о больших долгах Марка и о том, как Алисия, очевидно, держала уже много времени его на поводке. Я рассказала ему все, что знала о предположениях Мэгги и ее опасениях, о ее убеждении, что она может все спасти, выйдя замуж за Найджела.
Прохожие едва ли замечали нас, спеша по набережной. В этом Лондон был похож на Нью-Йорк. Иностранцы не вызывали здесь любопытства к себе, и хотя американцев обычно легко узнать, никто не оглянулся на меня. Я говорила, а Джастин слушал, иногда жестом выражая нетерпение или недоверие. У меня было так мало фактов, но добавив к ним слова других людей, я нарисовала очень тревожную картину. Он не сказал ничего даже тогда, когда я закончила.
Покончив с моей историей, мы пошли к Пиккадилли и Хаф Мун стрит. Джастин привел меня в тот самый маленький отель, где мы остановились после того, как поженились, и записал меня туда. У него есть свидания днем, сказал он мне, и он будет занят и в обед. Но вечером он заедет за мной, и мы поедем с ним в клуб «Казелла».
Мы стояли в полутемном вестибюле отеля, а старик коридорный ждал, чтобы проводить меня в мою комнату.
— Зачем? — спросила я его. — Зачем ты хочешь, чтобы я пошла с тобой в клуб?
Выражение его глаз дало мне новую надежду.
— Возможно, там надо кое-кого выкурить, — сказал он. — Если Марку необходимо быть там сегодня вечером, то и я хочу быть там тоже. И ты со мной. В конце концов, ты сделала несколько серьезных заявлений.
— Но Алисия… — начала я.
— Я заеду за тобой в десять часов. Казино раньше не открывается, — сказал он кратко и вышел.
Я сделала знак коридорному и поднялась на лифте в свою комнату.
Время до десяти часов, казалось, тянулось еле-еле и не потому, что я боялась наступления этого часа. В действительности, я ждала его. Я больше не боялась Алисии Дейвен.
Еще днем раньше я вырабатывала план женской кампании. Я ходила по магазинам. Сперва я купила легкое пальто цвета воздушной кукурузы со стежками черной шерсти, такое же роскошное, как и Лондон сегодня. Затем я поискала платье для клуба «Казелла». Это заняло довольно много времени, но, наконец, я нашла, что хотела, в маленьком магазинчике на Найтсбридж.
Когда я купила все, от босоножек до вечерней сумочки, я принесла покупки в свою комнату и раскидала их по кровати. Это было моим оружием против того, что мне предстояло вынести. О том, что что-нибудь сегодня вечером могло бы нанести мне поражение, я даже не допускала и мысли.
Так как мне не хотелось обедать одной в Лондоне, я попросила принести обед в комнату. А потом мне оставалось только ждать, пока стрелки не покажут десять часов. Конечно же, я начала одеваться задолго до того, и это как-то заняло мое время.
Когда я была готова, я подошла к большому зеркалу на двери ванной, где могла видеть себя во весь рост, и внимательно осмотрела себя. Платье было как раз по мне. Из мягкого крепа цвета извести, без рукавов, с драпировкой по линии шеи впереди и вырезом в виде буквы V — сзади. Впереди, до самых кончиков босоножек падала складка. Это было платье что надо: не для Дейсии, не для Алисии, а точно для меня. Когда я двигалась в нем перед зеркалом, оно волновалось и облегало меня, мягкое и нежное, как весенняя музыка. В нем я себя чувствовала как лунный свет — волнующий, поющий лунный свет!
Я не стала укладывать волосы в прическу. Я просто расчесала их до блеска и позволила свободно падать на плечи, именно так, как это больше всего нравилось Джастину. Я не надела никаких драгоценностей, хотя они и были у меня. Платье и я дополняли друг друга. Только женщина могла бы понять, что значит чувствовать себя вооруженной красотой, и как это было важно для предстоящей дуэли.
Мое лицо в зеркале выглядело совершенно другим. Я даже не воспользовалась губной помадой. Я выглядела сияющей, без тени сомнения в себе. Я знала, что надо делать и в каком направлении идти, и я не позволю остановить меня на этом пути. Сегодня вечером я должна быть игроком, а ставка в игре — самая высокая.
Когда зазвонил телефон, я подняла трубку и услышала голос Дейсии. Она звонила из госпиталя. Услышав мой голос, она с облегчением вздохнула.
— Ева! Какое счастье, что я застала тебя! Марк сказал, что ты, возможно, собираешься сегодня вечером с Джастином в клуб.
— Да, я иду, — сказала я ей. — Скоро он заедет за мной… — Прекрасно! Но я что-то узнала от Марка, и я думаю,
что ты должна это знать, прежде чем поедешь туда — что Алисия потеряла свой клуб «Казелла». В ее слова трудно было поверить.
— Что ты имеешь в виду?
— Его забрали у нее. Очевидно, ее операции, в деловом смысле, были неудачны, и она потеряла свою долю. Теперь у клуба новый владелец. Но не только это, у нее, может быть, и все остальное идет плохо. Марк в отчаянии, Ева. Он не знает, кому теперь принадлежит клуб и что будет, если от него потребуют уплату всех долгов.
— Я все рассказала Джастину, — сказала я. — Он знает о долгах Марка и обо всем, что я смогла рассказать ему.
Она ненадолго замолчала.
— Я думаю, что это к лучшему. Когда-нибудь все это должно было свалиться на Марка. Но Джастин не знает о перемене владельца клуба. Он пойдет туда, веря, что им владеет Алисия. У нее еще не было возможности узнать и уйти, знаешь. Она будет там, сказал Марк. Не лучше ли тебе предупредить Джастина?
— Не знаю, — ответила я. — Я должна подумать об этом.
Я почти видела, как Дейсия кивнула своей забинтованной головкой.
— Да, лучше сделать один шаг, но наверняка, Ева.
— Да, — согласилась я.
— Наверное, это будет большая игра, что ты затеваешь сегодня вечером. Я хочу, чтобы ты знала, что я ставлю на тебя и надеюсь выиграть.
Я улыбнулась ей в трубку.
— Если ты делаешь ставку, то делай высокую ставку, Дейсия. Ты бы видела мое новое платье!
Она нежно засмеялась.
— Всего хорошего тебе! Но будь осторожна, Ева.
Она дала отбой, а я еще некоторое время стояла, держа руку на телефоне и размышляя о том, что она мне сказала. Если Алисия больше не владелица клуба «Казелла», а Джастин все еще не знает об этом, то последствия могут быть самыми тревожными. Я не могла предположить, какое впечатление все это может произвести на Джастина, и этот факт заставлял меня тревожиться больше, чем когда-либо. С сильным противником надо сражаться до конца, и тут неуместно чувство жалости. Но как теперь Джастин воспримет Алисию, которая на пути к разорению, если дела ее действительно так плохи?
