Она взглянула на меня через отражение в зеркале и сердечно обратилась к Дейсии, давая этим мне понять, как мало я значу для нее.

— Я рада видеть тебя, дорогая, — сказала она Дейсии. — Какое очаровательное платье! Оно идет тебе.

Дейсия весело повернулась вокруг себя, демонстрируя платье, которое было наполовину однотонным и наполовину с диким узором из розовых треугольников, нашитых на ядовито-зеленый фон. «Очаровательное», — подумала я. Сомнительное слово, хотя было правдой, что Дейсии можно носить такие платья.

Алисия улыбнулась и кивнула Марку.

— Спасибо, — сказала она и грациозно указала нам на стулья, причем огромный топаз, по цвету гармонирующий с ее халатом, блеснул у нее на руке. — Садитесь, пожалуйста.

Я помнила, что она всегда неохотно называла меня по имени. Для нее я была не миссис Норт и не Ева. Теперь она тоже включила меня в свое общее приглашение.

Я помнила эту комнату, и теперь, потому что я чувствовала себя спокойно, пыталась выглядеть настолько непринужденно, насколько могла. Если Алисия могла блефовать, то я тоже. И пока я разглядывала мебель, притворяясь, что я совершенно в своей тарелке, Марк начал разговор с Алисией.

— Что с Лео? — спросил он. — Он шатался недавно по Атмору, и Джастин готов наброситься на него и вышвырнуть оттуда навсегда. Почему ты не выгонишь его из клуба и терпишь его наглость?

Алисия не потеряла самоконтроля ни на секунду.

— Пока он полезен мне, я буду пользоваться его услугами. А если он шатается по Атмору, то это, возможно, из-за какой-нибудь девицы, что приглянулась ему.

Марк с сомнением посмотрел на нее и пожал плечами. У меня было чувство, что скрестились две силы и что Марк был побежден и отступал. Я бросила украдкой взгляд на Дейсию и увидела, что она прислушивалась, насторожившись, слегка наклонив голову и так скрестив ноги, чтобы продемонстрировать их в наилучшем свете из-под задравшейся почти до бедер юбки. Было что-то неуверенное в этих тоненьких девочках, которые никогда не одергивали свои юбки, как делали это их матери.

— Может, вы хотите выпить? — спросила Алисия. — Марк ты знаешь, где…

Впервые я подала голос.

— Не будем занимать у тебя время, Алисия. В конце концов, это не визит вежливости. Ты хотела видеть меня по какой-то определенной причине?

Она смотрела на меня, как бы из своего далека, и снова в ее манере появилась жалость, хотя она и делала это так тонко, что только я почувствовала это. Она и раньше обращалась со мной таким образом.

— Возможно, американке трудно понять, — начала она, — но такой человек, как Даниэль, который служил в одной семье столько лет, мог вызвать глубокую симпатию тех, у кого он служил.

Я ничего не сказала. Как бы часто она ни посещала Атмор, она никогда не жила там, и, следовательно, старый Даниэль никогда не служил у нее или ее семьи, даже если ему, возможно, и хотелось видеть в качестве жены Джастина ее, а не меня.

— Я была глубоко огорчена, услышав, что случилось, — продолжала она. — Старик приходил ко мне позавчера и принес цветы из сада в Атморе. Мы немного поболтали с ним здесь.

— О чем? — резко спросил Марк.

Алисия пожала плечами, но я почувствовала, что она насторожилась.

— О том, о чем старики обычно любят поговорить.

Ее слова звучали обычно, миролюбиво, хотя ее взгляд противоречил приветливому тону. Я не думаю, что она сколько-нибудь симпатизировала Даниэлю. А так как я не сказала ни слова, она прямо подошла к делу.

— Я знаю, что ты вчера фотографировала Даниэля. Я бы очень хотела иметь его фото. Ты привезла его?

— Нет, — ответила я, — не привезла.

Марк бросил на меня быстрый взгляд, а Дейсия уставилась на меня.

— Я передала Марку, чтобы он попросил тебя привести фотографию, — сказала Алисия.

Дейсия завертелась на стуле и заговорила впервые за этот вечер.

— Почему ты не попросила его привезти эту фотографию? Почему ты захотела, чтобы привезла Ева?

Алисия взглянула на девушку, и в глазах ее было меньше одобрения, чем прежде.

— Это не имеет значения, — сказала я. — Я не могла привезти ее, потому что кто-то проник в мою комнату и вытащил снимок из сумочки. Я все обыскала, но не нашла его.

Алисия посмотрела на меня так, будто не поверила ни одному моему слову, а Дейсия сказала: «Черт возьми!», с таким удивлением, что оно прозвучало вполне искренне. Марк рассматривал свои руки.

Я открыла сумочку, вынула бумажник и вытащила негатив.

— Не было времени напечатать новую фотографию, — сказала я, — и вместо нее я привезла пленку.

Марк взял ее и поднес к свету.

— На ней мало что видно, — сказал он и передал ее Алисии.

Она пододвинула лампу поближе и рассматривала негатив на свет, как это делал Марк, затем стала вертеть его, чтобы как можно лучше рассмотреть затемненную часть.

Я с нетерпением ждала, желая узнать, что она увидела. Ее лицо с классическими чертами ничего не выражало, длинные ресницы прикрывали глаза. Наконец, она многозначительно взглянула на Марка.

Он, казалось, понял.

— Пошли, Дейсия, — сказал он. — Алисия хочет немного поговорить с Евой. Мы можем подождать в столовой.

Дейсии меньше всего хотелось уходить, но Марк настойчиво взял ее за локоть. Она бросила на меня взгляд, который говорил: «Ты скажешь мне потом», и неохотно вышла с ним из комнаты.

Алисия положила негатив возле меня на стол, как будто он ее больше не интересовал, и отошла к камину. Ее халат поблескивал золотом в его пламени. Она стояла, протянув руки к огню, как будто ей было холодно, и так наклонив голову, что я не могла видеть ее отражения в зеркале.

— Ты была права, — сказала она. — Фото неудачное. Не пойман фокус. И вообще, оно было только предлогом, чтобы позвать тебя сюда. Я хочу поговорить с тобой о другом.

Я молчала. Сердце мое учащенно забилось, а лицо обдало жаром, потому что эта женщина заставляла меня думать только об одном. Джастин в прошлом любил ее, так почему ему не любить ее сейчас? Она хочет его, и она будет иметь его, если сможет. Я была намерена вынести все, что она скажет мне.

Вскоре она подняла голову, взглянула на зеркало над камином, и наши глаза встретились. Вся ее мягкость и претенциозность слетели с нее, потому что не было зрителей.

— Почему ты вернулась в Атмор? — с вызовом спросила она меня. Было странно разговаривать с ней таким образом, как будто мы не могли смотреть прямо в лицо друг другу, а должны были видеть друг друга в отражении в зеркале.

— Ответ на этот вопрос касается только Джастина и меня, — сказала я спокойно.

Ее скульптурное лицо потеряло что-то от своего спокойствия, и взгляд стал более напряженным.

— Ты можешь быть ранена гораздо серьезнее, чем раньше. Неужели не настало время научиться благоразумию? Или ты все еще слишком молода?

Я не думала, что она попросила меня приехать, чтобы повторить эти бесполезные слова. Причиной все еще была фотография, как бы искусно она ни скрывала это. Но в ответ я могла сказать только одно, и я спокойно сказала это.

— Я все еще жена Джастина.

В том, как она отвернулась от зеркала, не было уже спокойствия. Я была права, подумала я торжествующе. Вся эта нежность и обольстительность были великолепным притворством, потому что она знала, что это нравится Джастину. Сейчас все это слетело с нее.

— Ты будешь его женой столько, сколько ему понадобится времени, чтобы развестись с тобой! Неужели ты думаешь, что можешь постоянно удерживать его? У тебя была глупая интерлюдия, и вы оба знаете, насколько нелепым был такой брак. Теперь все будет исправлено. И для тебя будет безболезннее, если ты поскорее вернешься домой, вместо того, чтобы вынуждать его выгонять тебя силой, как он уже готов сделать.

Я встала и взяла свою сумочку. У меня не было ее уравновешенности, ее уверенности, ее умения вести такие дуэли, но мне отчаянно хотелось любви. Я пошла к двери, не предоставив ей удовольствия выслушать мой ответ.

— Подожди, — сказала она. — Эта фотография… если бы я была бы на твоем месте, я бы не делала другой отпечаток. И было бы лучше, если бы ты отдала мне негатив, пока кто-нибудь не взял его из твоей комнаты. Неразумно с твоей стороны хранить его.