Брунин наконец отдышался, оторвался от стены.

— Иными словами, они защищаются, совершая убийство.

— Это называется самообороной. Их оставляют в покое и по другим причинам. Тебя, к примеру, не удивляет, что ни один патруль Криминального управления не прилетел для подавления бунта? На Земле пока еще слишком много народу. Пара-тройка бунтовщиков убита — меньше голодных ртов надо кормить. Что в полной мере относится к глупым бунтовщикам, осмелившимся вторгнуться в подобный квартал. Преступников среди самих успристов карает свое правосудие, быстрее и часто гораздо жестче, чем тюрьмы Криминального управления. И наконец, с чисто прагматической точки зрения, помни — наши люди растут, обучаясь сражаться любым способом, любым известным оружием. — Ла Наг мрачно усмехнулся. — Не хочешь пойти и попробовать кого-нибудь арестовать?

— Прямо какая-то банда флинтеров, — проворчал Брунин, оглядываясь вокруг и вновь чувствуя ту же тревогу, которая на него накатила в Имперском парке на Троне.

— Действительно! — рассмеялся Ла Наг. — Просто они не сбежали на Флинт. В конце концов, флинтеры на самом деле пуристы Восточной секты в церемониальных одеждах, прибравшие к рукам целиком всю планету. А толивианцы — успристы Западной секты на собственной планете.

— Где живут на Земле эти типы из Западной секты?

Улыбка погасла.

— Почти все погибли. Мы… они… сторонились насилия… и поэтому были проглочены… уничтожены. Толива остается чуть ли не единственным местом, где жива Западная секта успристов. — Ла Наг повернулся. — Пошли.

Кратко переговорив на углу с небольшой кучкой взрослых — видимо, поблагодарив за помощь, — он направился к опустевшей улице, жестом поманив за собой Брунина.

— Вперед. Пора встретиться с богачом.

Поднявшись на три километра в затянутое тучами небо, они на полной скорости мчались к юго-востоку. Мегаполис Бозиоркингтон остался позади вместе с тесными поселениями на побережье и несметными флотами плавучих домов. Теперь внизу ничего не было, кроме супа из зеленых водорослей, который по-прежнему именовался Атлантическим океаном.

— Он на яхте живет?

Ла Наг отрицательно помотал головой.

— Тогда куда летим? — допытывался Брунин, переводя взгляд с карты на видеоэкране на высококучевые облака, которые флитер пронзал, как игла бусинку. — Тут ничего нету, одна вода. А до другого берега сроду не долететь.

Ла Наг взглянул на приборы.

— Смотри вперед.

Брунин глянул вниз на океан.

— Нет, — поправил Ла Наг, — вперед смотри. Прямо вперед.

Прямо спереди только туч и. Нет… еще что-то… Флитер вырвался на открытое место, и прямо перед глазами, о чем твердил Ла Наг, возник просторный тюдоровский особняк с идеальным газоном, затейливо, на манер лабиринта, обсаженным английским кустарником, подстриженным до двухметровой высоты. Композиция парила в небе на высоте трех километров.

— Ах, — тихо вздохнул Ла Наг рядом с Брунином. — Вот и скромная хижина Эрика Бедекера.

Дом Эрика Бедекера стоял в углублении на продолговатом диске в шесть акров, по краям которого располагались батареи противовоздушных орудий. Широкая публика считала воздушные усадьбы глупыми игрушками бесстыдных богачей, лишенными всякой практической ценности. Широкая публика, как всегда, ошибалась.

— Похоже на крепость, — заметил Брунин на подлете.

— Так и есть.

Представители высших слоев наивысшего земного класса давно стали привычной мишенью организованных преступных картелей, политических террористов и просто голодных людей. Сезон охоты на богачей был объявлен открытым, их с пугающей частотой принялись отлавливать, требуя за освобождение выкуп. Конечно, электронная платежная система ограничивала возможность денежного выкупа, поэтому баловней судьбы держали в плену и обменивали на имевшие спрос на черном рынке товары, золото, серебро, говядину.

Гигантские небесные острова на низкой высоте давно служили местом отдыха с гарантированно хорошей погодой в любое время года, не подверженным ни штормам, ни зимним морозам. Получая заявки от богачей, некая предприимчивая компания начала конструировать острова поменьше для их новых жилых домов, обеспечивая беспрецедентную безопасность. Приблизиться к острову можно только по воздуху, защитить его от нападения очень легко.

Были, конечно, и неудобства — в первую очередь удаленность от населенных мест, то есть вообще от любого клочка земли на планете. Острова удерживали в воздухе мощнейшие антигравитационные поля, а никто не знал, как продолжительное воздействие такого поля отражается на человеческой физиологии. Добровольцев для проверки не нашлось. Поэтому все воздушные острова висели над открытым морем.

Перед флитером Ла Нага внезапно вспыхнуло голографическое предупреждение. Строгие крупные буквы приказывали не приближаться под угрозой расстрела в небе. Для пассажиров флитера освобождена частота, если они пожелают представиться. Ла Наг вышел на указанную частоту и сказал:

— Меня зовут Питер Ла Наг. Мне хотелось бы лично встретиться с Эриком Бедекером по вопросу, представляющему взаимный интерес.

Видеоответа не последовало, с пустого экрана кратко прозвучал мужской голос:

— Одну минуту.

После недолгой паузы голос снова сказал:

— В аудиенции отказано.

— Передайте, я привез известие с Флинта! — поспешно добавил Ла Наг, пока не прервалась связь, и кисло взглянул на Брунина. — Отказано в аудиенции! Не будь наше свидание жизненно важным, я бы…

На крыше низенькой постройки слева от главного корпуса замигал ярко-красный свет. Вновь заговорил мужской голос, на сей раз сопровождаемый изображением молодого человека, слегка озадаченного, если верить выражению его лица.

— Можете совершить посадку на красный маяк. Не выходите из флитера до прибытия сопровождения.

Они праздно бродили по огромному залу копии тюдоровского особняка в ожидании Бедекера. После тщательного сканирования в целях обнаружения любого спрятанного предмета, способного служить оружием, их впустили сюда, где им предстояла счастливая встреча с великим человеком.

— Не сильно он спешит с тобой встретиться, — заметил Брунин, разглядывая роспись позолоченного потолка, роскошные стенные панели, действующий, но не разожженный камин — никто на Земле не сжигает уже настоящее дерево.

— На самом деле сильно, — равнодушно ответил Ла Наг. — Только изо всех сил старается этого не показывать.

Он прошелся по залу, скрестив на груди руки, рассматривая собрание картин, главным образом изображавших сатиров и нимф.

— Ты, наверно, считаешь Бедекера героем? — сказал Брунин, стараясь уловить реакцию Ла Нага и не видя ничего ожидаемого.

Ла Наг дернул головой и злобно стиснул губы еще крепче, чем раньше.

— Чего ты добиваешься? Хочешь меня оскорбить? Если…

— Даже я слышал об Эрике Бедекере, — перебил Брунин. — Единолично заправляет всей горнорудной промышленностью на астероидах Солнечной системы. Богатый, могущественный, крупный предприниматель… как раз то, что нравится толивианцам!

— Ах, вот что, — быстро остыл Ла Наг, даже не потрудившись ответить.

Брунин решил его еще немножечко завести.

— Разве он не конечный продукт того, к чему вы изо всех сил стремитесь, — свободной торговли, свободной экономики, отмены всяких запретов и ограничений? Не идеальный капиталист? Не идеальный толивианец?

Ла Наг вздохнул и заговорил с расстановкой, как бы объясняя очевидное слабоумному ученику. Брунин разозлился, но слушал.

— Эрик Бедекер никогда в жизни не выходил на свободный рынок. С помощью взяток, вымогательства и насилия пробил определенные законы, которые наделили его и принадлежащие ему компании особыми возможностями и правами в области добычи полезных ископаемых. Заставил земное правительство раздавить почти всех независимых старателей, фактически принудив их продавать руду только через компанию Бедекера. На свободном рынке ничего подобного не выйдет. Он побеждал своих рыночных конкурентов не с помощью новых решений и методов — друзья в правительственных ведомствах нашли способы выкинуть их из дела. Он испоганил все, что дорого толивианцам! Это не капиталист, а экономический роялист! — Ла Наг прервался, чтобы перевести дух, потом улыбнулся. — Впрочем, есть на Земле один закон, который даже ему никакими хитроумными путями не удалось обойти: один ребенок на одного человека.