– Значит, мне не нужно ехать в больницу? Я могу обойтись лечением на дому?

– Вам придется поехать, – сказал Уиндгейт, заглядывая в дверь. – Необходимо составить протокол. Я позвоню вам завтра утром, в девять. Вы меня поняли?

– Да.

Когда меня несли на носилках, чувствовала я себя глупее некуда. К этому моменту на улице собралась толпа зевак. Пока врачи загружали меня в машину «скорой помощи», я увидела, как из театра выносят еще одни носилки. На них неподвижно лежала Блисс в своем мешковатом свитере. Парик свалился с ее головы; длинные светлые волосы сбились и прилипли к коже головы. Увидев ее в такой близости от себя, я почувствовала, как у меня колотится сердце.

Меня доставили в больницу Святого Винсента – всего в нескольких кварталах от моего дома. В последний раз я была в клинике, когда мне нужно было извлечь песчинку из глаза, и прождала я четыре часа, прежде чем меня исцелили. Но сегодня, видимо, пострадавшие не валили валом; совсем скоро меня доставили в смотровую и сделали рентген. А потом я сидела на кровати и прислушивалась, как за тускло-зелеными занавесками оглушительно кашляет какой-то мужчина. Поблизости заплакал ребенок; мать ласково пыталась его успокоить. Даже я, не изведавшая доныне тяги к материнству, знала, что повторять плачущему ребенку «ш-ш-ш» можно с тем же успехом, что и читать ему «Божественную комедию».

Мне нужно было, невзирая на весь этот шум, позвонить Красавчику. Я не стала звонить ему из театра, потому что не хотела возбуждать подозрений Уиндгейта, и теперь умирала от желания поскорее поведать ему всю эту жуткую сагу. Я должна была выплакаться. Хотя схватка с Блисс стоила мне лишь поврежденной лодыжки, я чувствовала себя абсолютно разбитой. Когда Красавчик не взял мобильник, я позвонила ему на домашний.

К моему ужасу, ответила женщина. Номер Красавчика я внесла в список уже давно, так что никакой ошибки быть не могло.

– Можно Ригана? – несмело спросила я. Возможно, к телефону подошла уборщица – хотя для человека, который смахивает пыль метелочкой из перьев, голос у нее был слишком самоуверенный.

– Его еще нет, – сказала она. – Что-нибудь передать?

Она произнесла эти слова с удовольствием, как будто уловила мое замешательство и откровенно им наслаждалась.

Великолепно. Вечер начался кошмарно, а теперь уже дотягивал до уровня «Техасской резни бензопилой». Я сделала глубокий вдох и попыталась убедить себя в том, что должно быть разумное объяснение, почему к телефону в квартире Красавчика подошла какая-то баба. В течение сорока восьми часов у нас все шло прекрасно: едва ли он уже начал мне изменять!

Помучив себя таким образом в течение минуты, я позвонила Нэшу. Сообщила ему последние новости, которые нужно было разместить на сайте, и пообещала непременно с ним связаться, если будет известно что-нибудь еще.

– Где ты? – спросил он. – На автобусной остановке?

– Вроде тоге, – сказала я. Он и так все поймет, когда завтра увидит меня с костылями.

Едва я закрыла телефон, как он зазвонил у меня в руках.

– Бейли, ты в порядке? – спросил Крис, прежде чем я успела поздороваться. – Харпер мне позвонила, она так беспокоилась…

– Я в порядке. Но чуть было не попала в беду. Тома и Локет убила Блисс. Меня она тоже пыталась убить, сегодня вечером, в театре «Чепе». Сейчас я в больнице Святого Винсента, с растянутой лодыжкой.

– Я немедленно приеду.

– Крис, не надо.

– Слушай, я не врач, но по крайней мере играю доктора в кино. Я приеду через десять минут, максимум – через пятнадцать.

Я не стала спорить. Вскоре нам с ним предстоял неприятный разговор, но он имел право знать все, что связано с Блисс. И вдобавок я чувствовала себя такой несчастной… какая-то поддержка была мне необходима, прямо сейчас.

У меня не было времени на раздумья, поскольку через несколько минут занавески раздвинулись и вошел врач – в вельветовых брюках и полосатом шерстяном свитере, высокий, светловолосый, очень приятный. Ординатор, догадалась я.

– Есть хорошая новость: у вас всего лишь растяжение связок, – бодро сказал он. – Это не так уж страшно. А вот плохая новость: наступать на эту ногу вы не сможете недели три.

Он наложил на лодыжку повязку, прописал ибупрофен и объяснил, что мне следует полежать в кровати, делать холодные компрессы, а ногу надо укладывать на возвышение. Костыли предоставят за счет клиники.

Крис приехал как раз в тот момент, когда я осваивала костыли – и это было жалкое зрелище. Он коснулся рукой моего затылка, поцеловал в лоб и обеспокоенно спросил:

– Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я втянул тебя в это?

– Командировка у меня только в ноябре, моя волейбольная карьера закончилась в колледже – так что ничего страшного.

– Слава Богу.

– Крис, – сказала я, стараясь перекричать плач ребенка, – если честно, я ни о чем не жалею. Пусть я не знала Тома, но он был неплохим человеком, и я рада, что нашла его убийцу.

Пока я ждала у выхода, Крис искал такси. Когда мы приехали ко мне, он, даже не спрашивая, проводил меня наверх.

– Хочешь чаю? Или еще чего-нибудь? – спросил он, усадив меня на кушетку и приподняв ногу.

– Бренди, – сказала я. – Двойное.

– В сочетании с болеутоляющим?..

– Плевать. Я просто хочу обо всем забыть.

Крис, видимо, решил пропустить это требование мимо ушей, потому что я услышала, как он ставит чайник. Пока он возился на кухне, я позвонила по мобильнику в театр. Ответила женщина – видимо, та рыжая, которую накануне вечером я видела в фойе.

– Это Бейли Уэггинс, – сказала я. – Сегодня на меня напали в вашем театре. У вас есть минутка?

– Спектакль все равно отменили, так что времени полно.

– Мне нужно кое-что узнать. Я упала с лестничной площадки над сценой. Зачем, во имя всего святого, нужна дверь на такой высоте?

– О Господи. Я слышала. Ума не приложу, как это случилось, мы всегда держим ее на замке.

– Зачем там нужна дверь? – повторила я. – Это как-то связано с вашими постановками?

– Нет-нет. Много лет назад здесь был жилой дом. Этот лестничный пролет вел на второй этаж – задолго до того, как построили сцену.

Положив телефон, я откинулась на спинку кушетки и вдруг почувствовала, что вот-вот заплачу. Появился Крис с двумя чашками чаю.

– За тебя, Бейли, – сказал он, поднимая чашку.

– Господи, Крис. Ты позвонил мне всего лишь в прошлый четверг. Поверить не могу, что с тех пор столько всего случилось…

– Еще раз спасибо тебе. За то, что не сердишься.

– Я вправду не сержусь.

– Расскажи мне, что было сегодня вечером, от начала до конца, ладно? В том числе – как ты наконец догадалась?

Кое-что я ему поведала во время поездки в такси, а теперь изложила всю эту кошмарную эпопею в деталях.

– И как ты умудрилась не потерять голову? – удивился Крис. – Ведь ты могла погибнуть.

– Держалась на одном адреналине, наверное. И страшно не хотела рухнуть на сцену. Слава Богу, что на уроках физкультуры я всегда неплохо лазала по канату.

– Блисс… больна? То есть, я хочу сказать, она сумасшедшая?

– Она, разумеется, не в себе. Возможно, что и сумасшедшая. Скажи, Том никогда не намекал, что ее привязанность перерастает в манию?

– Я всегда думал, что Блисс слегка не в себе, то Том считал ее просто назойливой – не такой он был человек, чтобы раздражаться. А потом она вдруг выпала из его поля зрения. Прекратились звонки – и посылать письма и открытки она тоже перестала. Казалось, проблема исчезла.

Я отхлебнула горячего чаю и ненадолго задумалась.

– Я сказала полиции, что Блисс, возможно, убила Терри, но теперь я не уверена. Может, Блисс и есть Терри?

– Что ты имеешь в виду?

– Возможно, это одно и то же лицо. Блисс могла придумать себе двойника, чтобы выходить из неловких ситуаций. Когда ее начинали разыскивать те, кому она должна была денег, на первый план выступала Терри. Возможно, Блисс придумала ее после убийства Тома – так что она могла затаиться и одновременно следить за развитием событий.