Порхают жаворонки; взмах

Их крыльев вижу я в полях.

С моею детскою душой

Они резвятся в облаках.

Там на эдемские сады прозрачный падает закат.

Я знаю, ждут моей души там между сказочных палат.

Что ж в этом смраде медлю я, чего в нестройном шуме жду?

Ах, если бы туда – домой – дорогу отыскал мой взгляд!

Кичливый, жадный человек, твой долог ум, жизнь коротка.

Тебе подобных было – тьма, они текли века, века.

Что унести им жизнь дала? С собой возьмешь ли что-нибудь?

Ты мирно, радостно пройди двухдневный быстролетный путь.

Свободен день, вольна любовь, и всем добром владеет он.

Но мучает и страждет он, и сам несчастьем поражен.

Так сделай, злобный человек, чтоб все живые жить могли,

И сам живи, вкушая мир обильной, благостной земли.

В котором же мире больше добра у меня – в этом иль в том?

Стою между ними, думаю долго я: в этом иль в том?

Сам бог в размышленьи, что ему делать со мной, как ему быть?

Оставить, призвать ли? В мире котором добро, – в этом иль в том?

Я потерял, о, как найти?

О, дай мне знак, чтоб мог найти.

Я в этой темноте давно

Брожу, чтоб дверь к тебе найти.

Как тайну бога распознать? Кто посягнет судить о ней?

Всем в мире близких он послал, он всех связал на много дней.

Лишь, как подобие свое, певца оставил одного,

Чтоб так же, как он сам, поэт взирал на мир и на людей.

Хаям возлюбленной сказал: «Ставь наземь робко каблучок:

Быть может, попираешь ты сейчас красавицы зрачок».

Эй, джан, тихонько мы пойдем, – вдруг нам попрать назначил рок

Хаяма пламенный язык иль дорогой ему зрачок!

Лунный луч – твоя улыбка – на лице моем скользит,

В час, когда я, насмерть ранен, вижу смерти лик вблизи

Так под солнца животворным, благодетельным лучом

Дуб стоит, грозой сраженный, высыхая с каждым днем.

Я щедрый, неуемный я, я расточать себя устал!

С душой взыскующей блуждать и вглядываться я устал.

Я вечно встречи ждал с другой, беспечной, щедрою душой.

От всех исканий, всех путей, всех ожиданий я устал.

Дыхание бога вдыхаю: он дышит во всем,

Призыв его слышу и голос: он слышен во всем.

И я возвышаюсь, внимая, и ловит мой дух

Мелодию мира и шепот, – он слышен во всем.

Глянь! С Запада рабы машин и золота бегут кровавой,

Ревущей в ужасе толпой, истерзанной, тысячеглавой,

Из мертвых ледяных пустынь своей безвыходной тоски

Сюда, на мой родной Восток, божественный и величавый.

Ах, всякий раз, как от того, что дал мне, ты берешь назад,

И вижу, как я все еще неисчерпаемо богат, -

Дивлюсь, как много ты мне дал, безмерно щедрый и благой,

Как много должен я вернуть, чтоб слиться навсегда с тобой.

Без счета веков впереди или в прошлом… Не все ли равно?

Я был, существую, всегда я пребуду… Не все ли равно?

Без счета веков впереди или в прошлом… Не все ли равно?

Я был, существую, всегда я пребуду… Не все ли равно?

В стране армян, как великан, стоит Масис могучий;

С владыкой сил мой дух вступил в беседу там, на круче.

С тех дней, когда меж «нет» и «да» была темна граница,

Из века в век, чей вечен бег, беседа эта длится.

Ты жизнь в арену превратил; ее топтало много ног.

В ней, невозделанной, пустой, кто отыскать бы пользу мог?

Цветы взрастить бы на земле! Да не взрастил я их, о, нет!

Создавший землю и цветы, какой я дам тебе ответ?

На крестинах моих день – факелом был, а церковью – небосвод.

И народа любовь, что купель моя, свет радуги – мой народ.

Мне живительным миром была роса, а взгорье – крестным отцом.

И я тем был крещен, кто создал меня поэтом, – самим творцом.

Родник течет и протечет,

Помедлит жаждущий, пройдет.

Блаженных, неземных ключей

Поэт возжаждет и пройдет.

По миру всежаждущей путницей бродит душа,

И к славе земной на земле равнодушна душа.

Она удалилась, к далеким созвездьям ушла.

Тому, кто в низине, моя непонятна душа.

Немало развалин былого в сердце моем,

Мрачнеет прошедшее благо в сердце моем.

Не в силах я вспомнить в печальный, сумрачный час, -

Гостило ль отрадное время в сердце моем.

Ну, вот и все… – Да, правда, все. – Мне чарку дай!

И это канет словно сон… – Мне чарку дай!

И жизнь течет, течет в мирах, как легкий звон.

Один живет, другой – он ждет. – Мне чарку дай!

О, дороги мои, о, пути,

Невозвратные вы пути!

Кто они, что прошли по вас,

Удалились куда, пути?