— Скирата это уже делал. Вот что — если Вэу чувствует, что тебе недостает убийственной остроты — он тебя правит. Он заставляет тебя сражаться с братом. У нас был выбор. Мы могли драться друг с другом, до тех пор, пока один из нас не будет избит так, что не сможет встать — или же мы могли драться с ним.

Фай подумал о Кэле Скирате, как тот, такой же твердый и безжалостный, как все, кого он когда-либо знал, заботился о том, чтобы его отряды были накормлены и хорошо отдохнули; находил для них недозволенные лакомства, учил их, ободрял их, говорил им, как он ими гордится. И это явно неплохо срабатывало.

— И? — проговорил Фай.

— Я решил помериться силами с Вэу. У него была настоящая стальная сабля Мэндо, а я был безоружен. Я просто бросился на него. Я никогда в жизни так отчаянно не хотел убивать, но он меня просто нашинковал. А Скирата выбил осик из Вэу, когда он про это узнал. Эти двое никогда не ладили.

— Так… с Севом ясно. Ты рассказал Скирате…

— Нет. Скирата именно что — узнал. Я даже не знал, что он меня знает, пока мы не встретились при штурме в космопорту. — Атин подобрал пластину и снова принялся ее начищать.

Фай подумал, что злость Атина могла бы остудить хорошая оплеуха, выданная им Вэу. Потом до него дошло, что его брат был абсолютно серьезен.

— Ат'ика, ты вообще думал, что с тобой будет, если ты его прибьешь?

— Сегодня ночью я убивал не в пределах моих законных полномочий. Еще один разницы не сделает. А я и так очень скоро сдохну.

— Да, но есть еще и Ласима.

Атин помедлил, стиснув одной рукой тряпку.

— Да, есть.

— И кроме того, как ты собираешься убить Вэу?

— Клинком. — Он подобрал правую перчатку и с громким щелчком выдвинул из нее лезвие. — Путь Мэндо.

Это не было бравадой. Фай пожал плечами, гадая, что тут можно было сделать. Атин действительно собирался так поступить.

Фай решил, что подождет у дверей на посадочную платформу и приготовится к моменту, когда в них пройдет Вэу.

Этейн обнаружила, что не может уснуть. Она сидела на посадочной платформе с Джусиком и медитировала. После всей, оставшемся позади, жестокости этого дня, она нашла в себе островок спокойствия — которого не было раньше; того душевного равновесия, которое она искала многие годы борьбы и учения.

Все, что я должна — это заботиться о чьей-то жизни, кроме своей собственной. Это настоящее отрешение, к которому мы должны стремиться — ценить другого выше себя, не отвергая наши эмоции. Преданность себе — вот путь на темную сторону.

Запутанные серебристые нити ее ребенка в Силе сейчас стали более упорядоченными, более связанными между собой. Она чувствовала волю, уверенность и страсть. Он будет выдающейся личностью. Она не могла дождаться, когда же она узнает его.

И она объяснила бы Дарману — что она чувствует, найдись подходящий момент. Она представила радость на его лице.

Она вывела себя из транса; Джусик стоял в нескольких метрах сзади, глядя поверх образованного башнями ущелья в направлении Сената.

— Бардан, у меня есть вопрос, который я могу задать лишь тебе.

Он повернулся и улыбнулся.

— Отвечу, если смогу.

— Как мне сказать по-мандалориански Дарману, что я люблю его?

Она ждала, что Джусик выразит хоть какое-то удивление или осуждение. Он моргнул несколько раз, переведя взгляд на несуществующую точку несколькими метрами выше.

— Не думаю, что он бегло говорит на Мэндо'а. Вот Нулевые, те говорят.

— Спасибо, я не собираюсь изъясняться в любви Ордо.

— Хорошо. Попробуй…. ни кар'тайли гар дарасуум.

Она повторила это про себя несколько раз.

— Понятно.

— Кар'тайлир, это тоже самое что «знать», "хранить в сердце". Но ты добавил дарасуум, «вечно», и это становится чем-то слегка отличающимся. Это мне многое говорит о мандалорианском видении взаимоотношений.

— Они считают, что полное понимание кого-то — это ключ к тому, чтобы полюбить его. Они не любят сюрпризов и скрытых граней. Воины имеют к этому склонность.

— Прагматичный народ.

— Что ж, жаль, что джедай не лучшие их друзья. Мы могли бы наслаждаться прагматичностью вместе.

— Тебе не стоит читать мне лекцию о привязанностях. Благодарю.

Джусик повернулся к ней с широкой улыбкой, которая могла происходить только от полного мира с самим собой. Взмахом обеих рук он показал на себя: матово-зеленая мандалорианская броня, представленная нательными пластинами и наголенниками. Соответствующий шлем, со зловещей Т-образной прорезью визора, стоял на полу позади него.

— Думаешь, — сказал он. — что я в этом вернусь в Храм Джедай? Думаешь, это — не привязанность?

Он действительно находил это смешным. Он засмеялся. Они оба были всем, что не одобрил бы Орден Джедай.

— Зей будет в бешенстве.

— Кеноби носит солдатскую броню

— Генерал Кеноби не говорит по-мандалориански. — Она нашла, что смех Джусика заразителен и приправлен усталостью, пополам с пугающей прямотой, которая часто была так заметна у Фая. — А его солдаты не обращаются к нему "Маленький Оби-Ван".

Джусик снова стал серьезен.

— Наш кодекс был написан тогда, когда мы были миротворцами. Мы никогда не сражались на войне; не на войне такого рода, не использовали других. И это меняет все. Так что я остаюсь с привязанностями — потому что мое сердце говорит мне, что это верно. Если остальные джедаи думают, что это несовместимо — что ж, я знаю какой выбор мне сделать.

— Ты его сделал. — заметила Этейн.

— Как и ты. — Он сделал неопределенный жест в сторону ее живота. — Я тоже могу чувствовать. Сейчас я тебя слишком хорошо знаю.

— Не надо.

— Это будет очень тяжело для вас обоих, Этейн.

— Дарман еще не знает. Ты никому про это не скажешь. Обещай мне.

— Конечно не скажу. Я многим обязан Дарману. А если честно — всем им.

— Ты, в конце концов, убьешь себя, пытаясь жить как они.

— Что ж, мне это подходит. — ответил Джусик.

Джусик не собирался быть миротворцем. Если бы Сила не проявила себя в нем, он мог бы стать ученым, инженером, создателем изумительных вещей. Но он хотел быть солдатом.

И Этейн тоже должна быть солдатом, хочет она того или нет, потому что ее войскам нужно, чтобы она была им. Но как только война закончится, она покинет Орден Джедай, и последует более трудной, но более радостной судьбе.

Скирата опустил зеленый спидер на посадочную платформу с изрядной толикой удовлетворения. Он поручил Энакке сменить ему цвет и сделать так, чтобы он исчез из регистрационных систем. Для нее это была обыденная работа. Она злилась от необходимости возиться со множеством принадлежащих командам спидеров, которые иногда еще и бросали — когда у них не было выхода, но несколько лишних кредиток ее успокоят.

Вэу выбрался из люка на стороне пассажира и Мирд выпрыгнул за ним, урча и довольно посвистывая.

— Я собираюсь себя побаловать стаканчиком тихаара. — сказал Скирата. — Если стрилл хочет ночью спать под крышей — приглашаю.

— Пожалуй я присоединюсь к тебе за выпивкой. — Вэу снова поднял Мирда на руки. — Операция совершенно не по учебнику, но, тем не менее, парни врезали хорошо и быстро.

Это казалось практически цивилизованными отношениями. Так казалось ровно до той секунды, когда двери открылись и они едва не врезались в Фая. Он развел руки, изображая барьер.

— Сержант, Атин в отвратном настроении. — он повернулся к Вэу, который усадил Мирда на ковер и снял шлем. — Не думаю, что вам стоит с ним встречаться, сержант Вэу.

Вэу лишь чуть опустил подбородок и стал выглядеть так, словно он с чем-то смирился.

— Ладно, закончим с этим.

— Не…

— Фай, это между мной и ним.

Немедленным порывом Скираты было вмешаться, но он подозревал, что на этот раз Вэу придется несладко, и в этом была своего рода справедливость. Хотя умом он и уважал его мастерство и цельность, но всем нутром ненавидел его за жестокость. А для Скираты это перевешивало все достоинства Вэу.