И у всех все упало. А из самолета не выпрыгнешь.

– Лучше б мы твоего компота нажрались! – говорю Фетисову.

– Я предлагал, – справедливо напомнил он. – А где эта Чукотка?

– Какая теперь разница!

В Москве, как я уже упоминал, травка зеленеет, солнышко блестит, а в Анадыре – снег, ветер, холод! Как на другой планете. Но и там нас не оставили. Из Ил-18 пересадили в Ил-14, и дальше на восток. Никогда меня так далеко не заносило! И главное зачем?! Это вообще не мое направление! К тому же я не пригоден для службы на севере – у меня пальцы рук и ног, нос и уши мерзнут! Я же предупреждал!

Часа три, пока летели, бортпроводница всем настойчиво навязывала пакеты. Какие пакеты?! Мы половину земного шара облетели – никому никаких пакетов не понадобилось. А она не унимается:

– Приземление сложное. Возьмите, пожалуйста!

И что такая настойчивая! Мы как «сознательные» взяли для приличия, исключительно чтобы не обижать девушку, а многие отмахнулись.

Ил-14 перелетел через горную гряду и резко пошел на посадку. Тут уж все сами начали эти пакеты хватать. Она бедная разносить не успевает. Коля, земляк мой и приятель, аккуратно воспользовался сначала своим пакетом, потом моим. Сашка одним обошелся. А я ничего, так справился. Другие – несознательные, их большинство – заблевали весь самолет. У всех резко и сильно заболели уши, кому-то стало плохо. Выползли из самолета, думали, полегчает на свежем воздухе – дышим-дышим, а его нет! Не хватает на всех!

– Не волнуйтесь! – успокаивает сопровождающий лейтенант. – Умереть никто не должен. Просто здесь кислорода меньше, чем на материке. Говорят, процентов на тридцать. И еще чего-то не хватает. Но вы не берите в голову – может, и врут.

Немного очухались, думали, нас автобус заберет. Какой автобус?! Они там на вездеходах ездят, а нас вообще пешком повели.

Пока летали, ходить отвыкли, уши болят, еле плетемся. Растянулись чуть ни на километр. Ведет нас лейтенант вдоль берега какого-то залива и все хочет, чтоб мы колонну изобразили. На черной воде громадные белые льдины, а на них развалились какие-то странные животные – как те, что на обложке шоколада «Цирк» мяч носом поддают. А здесь без мяча, просто на льдинах катаются. Мы к берегу, строй сломался.

– Смотрите! Смотрите! Кто это?!

«Морские львы», – по колонне пронеслось.

Лейтенант нас подровнял и дальше ведет. Вдруг совсем рядом, у самого берега, из воды круглая голова выскакивает, усатая, смешная, смотрит на нас круглыми глазами, удивляется – видно, мы ей очень странными показались.

Мы к берегу. Строй снова сломался.

– Кто это?! Кто это?! Смотрите!

Лейтенант бегает, нас выстраивает. Даже пот прошиб бедного.

– До чего же москвичи народ дикий! – удивляется. – Нерпу не видели! Прямо папуасы какие-то!

Построил, дальше ведет. А над заливом птицы огромные.

– Дикие гуси! – заранее и погромче кричит лейтенант. – Обыкновенные дикие гуси. Видите, как красиво идут – строем, ровненько! Вот и нам так надо!

Что за зоопарк, думаю, куда нас занесло? Может, заповедник какой охранять будем?

Люди стали попадаться.

– Где мы? – кричим, не выходя из строя. – Как это место называется?

«Бухта Привидений»! – прошел по колонне тревожный ропот. Значит, еще и привидения будут!

– А где эта бухта Привидений находится?!

– Если на ту сопку залезть, – снизошел до ответа парнишка школьного возраста в яркой нейлоновой куртке, – можно увидеть остров Святого Лаврентия!

– А зачем?

– Америка, салаги!! – бросил с гордым презрением в нашу сторону.

И по всему строю: «И-е-о-о-о!..» Так далеко никого из нас не заносило!

Ландшафт здесь своеобразный, животные диковинные, а люди какие-то странные. Ходят настороженно, смотрят исподлобья. Из рваных замасленных телогреек точат грязные куски ваты. Шапки какие-то несуразные – одно ухо вдвое больше другого. Если зеки, то почему без охраны, если бомжи, то почему так много? Хотя охрана, вроде, есть, но без оружия и одеты по-разному. Кто, как и положено, в обычной солдатской шинели, кто в спецовке, на ком шапка разноухая, а на ком обычная солдатская фуражка. Но все чистенькие, выглаженные, аккуратные. Гуляют, разговаривают, покуривают. К ним время от времени эти бомжи или зеки подбегают, что-то докладывают и снова спешат куда-то, ссутулившись. Что-то тащат, где-то копают, сарай какой-то строят. Скоро выяснилось, что и те, и другие – наши советские воины-пехотинцы. Те, кто ходят быстро, смотрят исподлобья и одеты в рванье – это первогодки. А та рвань, что на них – это северная спецодежда. И нам такую дадут. То есть нам дадут новую, но они ее у нас отнимут и отдадут свою. И это справедливо, потому что у них ее тоже в свою очередь отняли. А те, кто одет прилично, никуда не спешит, ходит, природой любуется, – это дедушки, дембеля. Им уже армия не страшна и даже в кайф.

Сказали, что лето здесь тоже бывает, но наступит еще не скоро – в конце июля. Тем не менее, форму нам выдали сразу летнюю. А чтобы не замерзли, по плацу стали гонять целыми днями. Прапорщик, правда, хороший попался, заботливый. Только на моржа очень похож. Подойдет к строю, поинтересуется:

– Ну, как дела? Привыкаем потихоньку?

– Холодновато!

– Ну, тогда кросс – пять километров по пересеченной местности!

– А вопрос можно?

– Давай! Спрашивайте, не стесняйтесь.

– Зубы чистить нечем! В магазине паста кончилась.

– Ваши зубы здесь никого не волнуют! – отвечает прапорщик. – Все равно они скоро выпадут. И волосы тоже. Здесь вам не южный берег Крыма! Главное для солдата, чтоб сапоги блестели! Ясно?

– Так точно!

– Щетки, гуталин в магазине есть?

– Так точно!

– Ну, тогда вперед! Пять километров по пересеченной местности, а потом сапоги чистить! И чтоб сияли!

Бегаем, прыгаем, чтоб согреться, уши трем, чтоб не обморозить, лета ждем и к местной жизни приглядываемся. Оказывается, на этой Чукотке даже картошка не растет! И вообще ничего! Ни деревца, ни кустика! Обледенелая экзотика. Правда, трава, сказали, кое-где все-таки появляется. Летом обещали даже сводить на экскурсию, показать.

Странное это место, разговорились мы с Колей как-то после обеда. Из обычных нормальных существ здесь только люди, но и с ними не все в порядке. Остальное – экзотика в стадии метаморфоз. Существа эти – морские львы, моржи, нерпа – не рыба, не звери, а что-то среднее. Живут в воде, а дышат легкими. Не лапы у них и не плавники – ласты. То ли они раньше рыбами были, а теперь в животных превращаются, то ли, наоборот, из животных в рыбу. Трава, которую обещают показать, тоже, говорят, странная – как искусственная. И даже с людьми творится что-то непонятное. Прапорщик наш – он, как мы выяснили, дольше всех здесь служит – до того на моржа похож, что оторопь берет! Мутации какие-то, решили мы с Колей, климат такой. Природа. А против Природы не попрешь. Хорошо, нам служить здесь всего «двое суток». Но проблемы с ушами уже начались и с носами тоже. Чуть защиплет ухо или нос, мы их тут же тереть начинаем, чтоб не обморозить. А это, оказывается, неправильно. Прежде чем тереть, сориентироваться надо на местности. Если ухо в тени – правильно, три его, а если на солнце – ни в коем случае! Воздух разреженный, и солнечные лучи пронзают его без труда, так что, если защипало ухо, которое на солнце, – значит, оно обгорает и надо срочно на него надвинуть пилотку. Поначалу с непривычки путали, и к лету все уже бегали по пересеченной местности и топали по плацу с распухшими красными ушами, носами. Сами краснощекие, и погоны красные – настоящие воины-красноармейцы.

Замполит пригласил нас, «сознательных», к себе на беседу. Посидели, поговорили о том, как сделать жизнь лучше, веселей – не вообще, конечно, а в отдельно взятом батальоне, – прикинули трудности, которые придется для этого преодолеть, и мирно разошлись, довольные друг другом. Перед уходом я ему признался, что попал на Чукотку по ошибке, так как для службы на севере не пригоден – в детстве обморозился. Замполит вздохнул: «Да все мы тут слегка примороженные! А что делать! Долг Родине надо отдавать? Надо! Вот и служим».