Мать увидела и удивилась:

— Да ты никак за письмо принялся? Должно, в лесу волк сдох! Давно, давно пора дядю Ваню отблагодарить за посылку! Какую неделю откладываешь…

— Дядь Ване я тоже напишу… вскоре… — пообещал Андрейка. — А сейчас у меня поважней дело… Поэму пишу!

Мать остолбенело уставилась на Андрейку, потом прыснула:

— Чего-чего?

— Поэму! Что тут особенного? Будет называться — сатирическая и юмористическая поэма… про Гришу с Петровной: как он всю полянку замусорил… Петровне тоже достанется… Будут знать!

Мать перестала смеяться:

— Во-он что… Да ты сдурел? С Петровной связываться захотел!..

— А они что делают!

— Мало ли… Можно на словах сказать, если что… А он, глядите-ка, что задумал! Иль ты ее не знаешь? Самая подколодная старуха во всем Шапкине! Даром что с языка не сходит: «я бога бою-уся…», «ты, дочка, бога бойси-и»… Она потом со свету сживет!.. С тебя спросу нет, а ты подумал, каково нам с отцом? Да она в суд побежит, у ней чуть что: «оскорбление личности…» Вот я отцу скажу, он тебе пропишет поэму! Поэмщик какой! Попробуй только у меня напиши… Ну-ка, дай-ка сюда!..

Мать выхватила у Андрейки ручку и спрятала в карман, будто в доме не найдется других ручек или карандашей… Конечно, вступать в конфликт с отцом и матерью не годится, но и этого дела тоже оставлять нельзя, правильно Читака сказал.

Андрейкины мозги оказались автоматическими, не хуже, чем у Читаки: как включились — стихотворение сочинять, так и пошли все там винтики и колесики крутиться — остановить нельзя и на другое не переключаются, заело переключатель.

А что если написать басню? Ведь в баснях как бывает? Для виду описывается какой-нибудь зверь, а на самом деле человек. Гриша, например… Можно так подсочинить, что все угадают, про кого, хотя не придерешься. И заглавие само выскочило в голове, когда Андрейка представил щекастое Гришино лицо и реденькие белые усы: «Кот-обормот!»

От такого смешного заглавия (кот и вдруг — обормот!..) даже самому автору смешно сделалось, и начало выдумалось как-то само собой:

Чтобы не получилось ошибки, Андрейка припомнил, нет ли в Шапкине еще синих домов, а то может пострадать невиновный, но оказалось — только один, у тети Фроси…

Любому ясно, на кого тут намекается. Насчет курносости тоже ввернуто не зря: коты вообще курносые, поэтому, если специально об этом упомянуть, значит, имеется намек кое на кого!

Пока про дома вспоминал, еще две строчки сочинялись:

Сложил все строчки вместе — получилось вовсе хорошо, и не придерешься — про кота, и все.

У Андрейки даже ладони зачесались — скорей дальше сочинять!

Он отыскал огрызок карандаша, блокнотик, удалился в лопухи за огородом и, приспособив вместо стула перевернутое ржавое ведро, начал строчить свое произведение.

Описание полянки вышло очень красиво: как там росли березки и кукушкины слезки, цветы цвели, а над ними гудели шмели… С мусором тоже никаких хлопот не было, мусор описывался легко, потому что почти весь оказался в рифму: башмаки, пузырьки, мешки и прочее… Очень наглядно получилось, словно своими глазами на полянку глядишь!

Закруглил так:

Правда, коротковато вышло и вроде бы в конце не хватает чего-то, но басни длинными и не бывают. В середку можно, конечно, еще пару куплетов вставить, однако ни к чему: начнешь вставлять, да испортишь!

Все-таки в целом виде басня ему здорово понравилась. Ведь нужно учесть, что с первого разу написано, и условий не было: сочинял в лопухах, на ведре… И то как получилось!

Поставив последний восклицательный знак, Андрейка начал расхаживать между лопухами и декламировать свое произведение.

Сначала продекламировал со смешным выражением, как артист Игорь Ильинский. Потом протяжным голосом с подвыванием, как зачитывал свои чепуховые стихи физрук Борис Иванович. И так, и этак получалось просто замечательно. Не удержавшись, он пошел к матери, занятой стиркой, потоптался возле корыта и хитро спросил:

— Хочешь послушать одну басню Крылова про кота?

— Ну-ну… — ответила мать, не поднимая головы от корыта.

Выбросив первый куплет, чтобы она не догадалась, Андрейка на манер Игоря Ильинского прочитал свою басню, которую уже запомнил наизусть.

Не дослушав до конца, мать с сомнением покачала головой:

— Ох, чтой-то не похоже будто на Крылова…

— Это почему такое?

— У того куда складней… А тут коряво чтой-то…

— Ничего ты не понимаешь в баснях! — обиделся Андрейка и ушел к Алехе с Моськой.

Вполне возможно, что мать не сумела понять стихотворения потому, что оно было не целое, без начала… Да и не разбирается она в этих делах.

Зато Алеха с Моськой, понимавшие в поэзии получше матери, когда Андрейка зачитал им свою басню, предварительно растолковав, в чем суть, пришли в восторг, даже не поверили:

— Неужели все сам сочинил от начала до конца? — допытывался Моська. — Ниоткуда ничуть не списывал? Вот это да! А здорово про синий домик вкручено!

Алеха посоветовал:

— Чтоб всем понятней было, проставь сверху: посвящается Г. И. К… У Лермонтова чуть не над каждым стихотворением стоит!

Алехин совет Андрейка с удовольствием исполнил: получилось как все равно в хрестоматии!

Однако и Алеха с Моськой заметили, что с концом не все ладно:

— Все-таки она недоконченная какая-то… — начал наводить критику Моська. — Конца не хватает… В баснях полагается, чтобы ему влетело хорошенько: нужно конец присобачить…

Андрейке Моськина критика не понравилась: напиши попробуй сам, а потом и присобачивай хоть сто концов.

— Как тут сделаешь?.. — недовольно буркнул он.

Моська приставил палец к голове.

— Как? Тут нужно… Сейчас… Подожди… Тут нужно вот что подбавить… В этом месте хорошо бы его… за волоса вытащить!

— Кота за волоса?

До Моськи дошло:

— Для примера сказано, чего придираешься? Котов, конечно, всегда за хвосты вытаскивают… больше не уцепишься… Та-ак… Тихо! Значит, так… Не путайте меня, а то забуду! Сейчас… сейчас… Ага! Вот! «Потом пришел один Барбос и вытащил его за хвост!» Ха-ха-ха-ха-ха!

— Какой еще Барбос? Откуда он взялся?

— Да мало ли… Откуда-нибудь! Важно, что вытащил за хвост. Хи-хи-хи-хи-хи!..

Неуклюжая, ни к селу, ни к городу, Моськина добавка никуда не годилась. Даже ничуть не в рифму: Барбос — хвост!..

Но Алеха тоже захохотал и одобрил:

— Верно! Подбавляй! Пускай знает! С этим гораздо лучше!

Волей-неволей к своей хорошей басне пришлось добавить Моськины неуклюжие строчки, чтобы не обижать друзей. Ладно уж: хорошее стихотворение две плохие строчки не сильно испортят… Вот и Алехе так больше нравится, а он человек честный, прямой, зря не станет захваливать… А Грише — подходяще! За хвост его вытащить! Потом, может, и лучше что выдумается, а пока пускай так побудет…

Еще раз прослушав всю басню в окончательно доделанном виде, Моська с восхищением воскликнул:

— Вот, теперь в самую точку! «Вытащил за хвост»! Гы-гы-гы-гы-гы!.. Во смехота!

— Да коряво чтой-то… — пытался убедить его Андрейка. — Надо бы исправить…

Моська и слушать не захотел:

— Чего там! Да если хочешь знать, это — самое хорошее место! Прямо ржачка!..

Начали думать, куда поместить Андрейкино произведение.

Если послать в газету «Вперед», где иногда печатали стихи, то вдруг долго держать будут? Сын пишущего физрука Бориса Ивановича рассказывал, что отцовские стихотворения там иногда по полгода держат — очередь не доходит… Да еще начнут придираться, не хуже чем сейчас Моська: то не так да это исправь, а у Гриши отпуск кончается, он уедет и не успеет прочитать про себя… А сама тетя Фрося сроду на газету не подписана, да и будь у нее газета, вряд ли она ее Грише пошлет, не захочет расстраивать…