— Отдавай хвост!
Вася хотел было отдать хвост, но передумал: с какой стати он будет ни с того ни с сего хвост отдавать, он ему самому пригодится… А не хотят с асфальта стирать — не надо: Вася тоже не нанимался всех уговаривать!..
Когда он выглянул с лестницы во двор, Андрейка и Андрюшка по-прежнему сидели на скамейке, играя в свою игру: только на этот раз Андрюшка тянул Андрейку за уши, но хохотали оба.
Глава четвертая,
где Вася посещает таинственный «птичий рынок», знакомится с двумя предпринимателями-эксплуататорами по прозванию Фунтик и Семафор, с которыми заключает выгодное торговое соглашение, и вдобавок имеет возможность своими глазами убедиться в тяжелом положении трудящегося, попавшего в лапы хищников капитала
Самовольный «птичий рынок» прятался на пустыре за станционными складами — кто не знает, сразу не найдет. Одни только любители про него и знали, да и то не все, потому что этот рынок недавно только сам собой организовался. Народу там было немного, все больше зеваки, в том числе и Вася.
Но Вася пришел туда, можно сказать, по делу: узнать, какую цену спрашивают за рыбок. Он и раньше слышал, что там торгуют рыбками и кормом для них, но значения этому как-то не придавал.
Только сегодня его осенила такая удачная мысль, когда он размышлял о том, как бы еще пополнить свой кошелек. На домашнюю торговлю надежда была плохая, хоть большую часть долгов в первом «а» и в первом «б» Васе все-таки удалось взыскать. Даже больной ангиной, видно, с перепугу выздоровел и честно принес свой долг. Один только Марсианин злостно уклонялся, а сегодня, вконец расстроенный Васиными угрозами, даже не пришел в школу. Говорят, что его видели на центральных улицах, где он коротал время, заходя подряд в каждый магазин, подолгу читая вывешенные на стенах газеты и рассматривая стенды с показателями выполнения плана городскими предприятиями, что, конечно, приносило ему гораздо большую пользу, чем просто шатание по улицам.
На «птичьем рынке» Вася застал всего несколько человек. Самая торговля была там по утрам, а Васе приходилось отсиживать эти драгоценные часы в школе в ущерб своему кошельку, в который уже целый день ничего доложено не было…
У станции Вася вполне равнодушно прошел мимо таких соблазнов, как леденцовые петухи на палочках и медовые маковники, нарезанные аппетитными квадратиками. Их продавали торговцы-частники. Раньше Вася всегда любил покупать таких петухов, не только себе, но и товарищам, если хватало денег, — большим дураком был, столько денег зря потратил… А что такое — петух?.. Съешь его, и ни петуха нет, ни денег. А теперь лежат они спокойно в кошельке за аквариумом!..
Несколько мальчишек-голубятников, увидев Васю, ринулись было к нему, таинственно шепча: «полтавский, огненный», «синешалый», но, убедившись, что голубями Вася не интересуется, опять собрались в кучу, продолжая спор, доступный лишь специалистам.
На солнечном припеке у стенки какой-то мальчишка печального вида торговал облезлым чижиком в клетке. Как потом выяснилось, этот чижик принадлежал не ему, а компании владельцев, состоящей из двух человек. Один был длинный и косой, другой — маленький, подвижной и веселый. Длинного звали Семафор, а маленького — Фунтик.
Компаньоны прохаживались в отдалении, грызя семечки и делая вид, что к чижику никакого отношения не имеют. На это у них были особые причины.
Рыбками никто не торговал.
От нечего делать Вася спросил у печального мальчишки, сколько стоит чижик.
— Трояк… — сказал мальчишка безразлично, но компаньоны оживились и приблизились.
— Трояк за такого облезлого? — удивился Вася.
— А ты думал, за так тебе отдать? — сказал Семафор. — «Облезлого…» А ты сам не облезлый? Этот чижик выдержанный! Не понимаешь — отойди!..
— Да он сдохнет скоро…
— Тебя переживет! Выдержанный, тебе говорят! — угрюмо сказал Семафор, а Фунтик еле удерживался от смеха, разглядывая Васю, словно какое чудо. Семечки он грыз необыкновенно ловко и быстро, как кролик или белка: подавал их в одну сторону рта, а с другой — непрерывной лентой выползала шелуха и падала на землю. Семафор же просто плевал в разные стороны.
— Сколько дашь? — спросил Семафор.
— Нисколько, — сказал Вася. — Он мне не нужен. Я пришел рыбок поглядеть.
Компаньоны перестали грызть семечки и переглянулись.
— А какие тебе нужны рыбки?
— Никаких. Я сам хотел продать.
— А каких ты хочешь продать?
Вася сказал.
— А сколько их у тебя? Мы возьмем, если дешево, — сказал Семафор.
— Я и пришел узнать, почем они. Я, может, сам торговать буду!
Фунтик перестал сдерживать смех и прыснул, будто Вася сказал что-то очень смешное, чего он давно ждал.
— Чего смеешься?
— А ты… хи-хи-хи-хи… — покатывался Фунтик, — в детской комнате не был?
— В какой еще детской комнате?
Фунтик веселился все больше:
— А в такой, хи-хи-хи-хи, в милиции есть такая, хи-хи-хи!.. Семафор, вот тип, а? Не знает, где детская комната, хи-хи!..
Про детскую комнату Вася слышал, но никогда там не был и не собирался быть.
— Ну и что?
— А то! А то: выйдешь ты с рыбками, а тебя — за хвост и туда! А там — хи-хи-хи!.. — Полина Петровна, старший лейтенант… Скажет: «Здравствуй, мальчик, как твоя фамилия, из какой ты школы, рассказывай свою автобиографию…»
— Запишут тебя, и — готов! — угрюмо сказал Семафор. — Это у них называется: поставить на учет. Вообще там много всяких процедур…
Семафор злобно плюнул шелуху и пригорюнился, вероятно вспоминая, как его самого ставили на учет в детской комнате, и, судя по выражению Семафорова лица, во всех тамошних процедурах ничего радостного не заключалось.
— Пошли в сторонку, сядем, побеседуем… — предложил Фунтик.
Они отошли и уселись на поломанный заборчик.
— Эй, раб! — что было мочи заорал Фунтик. — Крепостной!
Мальчишка возле клетки с чижиком встрепенулся:
— Чего?
— Подь сюда!
Мальчишка приблизился.
— Беги, прикури у кого-нибудь! — распорядился Фунтик, давая ему папиросу. — В темпе!
Мальчишка медленно побрел вдоль сараев, что-то недовольно бурча себе под нос, высматривая, к кому можно обратиться, и скрылся за углом.
— Наш раб! — объяснил Фунтик. — Общий, на двоих…
— Это называется в истории для средней школы — кабальный человек, — добавил Семафор. — Он у нас в кабале…
— Как так?
— Очень просто. Задолжал, змей, а отдавать — денег нету… Поэтому мы решили обратить его в рабство, по закону капитализма…
— Это называется — крепостное право… — поправил образованный Семафор.
— Все равно…
— Как же он вам задолжал? — заинтересовался Вася.
— Помаленьку, — сказал Семафор. — Двух синиц брал, одну кошка у него съела, другую маленькая сестренка выпустила… Потом брал рыб… Словом, полтора рубля задолжал… Теперь говорит, в именины ему сколько-то подарят. А пока пускай на нас поработает…
— У меня один такой тоже есть… — поделился своей заботой Вася. — Тоже рыбок набрал, а платить — нету…
— С такими нечего церемониться! — сказал Фунтик. — Куда же он, змей, провалился? Раб!!! — заорал он так пронзительно, что захотелось заткнуть уши, в которых что-то даже тоненько зазвенело.
— Ну и голос у тебя! — удивился Вася. — Где только помещается!
— Голос у меня мощный! — самодовольно сказал Фунтик и стукнул себя кулаком в петушиную грудь: вот, мол, он у меня где!
Раб появился из-за угла, спотыкаясь и неумело раскуривая папироску. Он с облегчением вручил ее Фунтику и начал отплевываться.
— Чего долго?
— Да они не дают… — жалобным голосом заговорил Раб. — Дядьки всякие… Говорят, мал… Один вот за ухо дернул… Другой нос придавил пальцем…
— Ска-ажи! — покачал головой Фунтик. — То-то, я гляжу, он у тебя совсем внутрь вдавился… Дай-ка я его оттяну, пока не поздно…
Зажав нос Раба двумя пальцами, Фунтик начал пятиться.
