Дети сидели молча. Миша первый начал разговор, спросив, что случилось. Девочка зарыдала и сказала Мише, что умер ее отец.

— Он велел твоей бабушке взять меня в дочки… — захлебываясь слезами, прошептала она.

Миша молча глядел, как Христина Осиповна отпаивала Марусю водой и успокаивала ее.

Тем временем пришла Дарья и сообщила, что Юрий Петрович встали, кушают у себя в комнате и просят лошадей, чтобы съездить к Афанасию Алексеевичу по делу.

Миша огорчился, что отец уезжает. Юрий Петрович обещал скоро вернуться. Провожая отца, Миша хотел с ним поговорить наедине, но случая не представилось.

Весь день Миша вздыхал и жаловался, что у него болит голова. Ночью мальчик проснулся в холодном поту, сел на кроватке в своей длинной детской ночной сорочке и равнодушно выпил холодной воды с гофманскими каплями, которую поднесла к его стучащим зубам встревоженная бабушка. Она ворчала, что приезды отца волнуют ребенка, но Мишенька рассердился на нее, и она умолкла.

Утром Маруся Макарьева, одетая в черное шелковое платьице, пришла к нему и долго говорила о панихидах и похоронах; Миша с сочувствием выслушал ее. После погребения отца девочка долго плакала, но все утешали ее и заботились о ней. Марусю устроили в одной комнате с Пашенькой, которая стала ей шить нарядные платья, и Марусю это заняло — она никогда еще не носила таких.

Маруся довольно скоро оправилась от своего горя. Здоровая и жизнерадостная девочка не любила и не умела долго печалиться — ей хотелось бегать, прыгать, играть в мячик, плясать. Она любила разные игры, расставляла Мишины игрушки и выдумывала разные сцены. Мише это нравилось, и он с нетерпением стал ожидать прихода своей подруги. Арсеньева была довольна, что Миша перестал ее одолевать вопросами, и его смех веселил ее сердце.

Но ее беспокоило, что Миша не только больной, но и здоровый постоянно, даже днем, любил лежать, задумчиво глядя перед собой. В отсутствие своей подруги, которая убегала попрыгать в зале через веревочку, он или лежал, или быстро и упорно рисовал все, что казалось ему примечательным.

Не зная еще техники рисования, он чертил карандашом разные фигуры и сцены и раздражался, что ему трудно правильно передать то, что он хочет. Однако он все-таки сам прибирал и берег рисунки, желая через некоторое время их опять рассмотреть и тогда решить — хороши ли они или плохи. Хорошие он сохранял, а плохие истреблял.

Маруся рисовать не умела, но позировала охотно. Миша изображал ее во многих видах, но выражения лица ее не мог уловить. Тогда он попросил Илью Сергеева нарисовать портрет Маруси и с интересом смотрел, как на сером холсте по грубым контурам угля ложились краски и постепенно создавался портрет нежной румяной девочки с продолговатым лицом, с прозрачно-голубыми глазами.

Миша пытался подражать Илье Сергееву, рисуя акварелью, но скоро утомлялся и сердился, что успехи его не так блистательны, как он того хотел. Однако мальчик удивлял всех своим прилежанием: он рисовал неутомимо, стараясь достичь успехов.

Через несколько дней возвратился Юрий Петрович, нагруженный множеством подарков. Бабушка с интересом спросила, по какому делу его вызывал Афанасий Алексеевич. Юрий Петрович, пожав плечами, сказал, что по делу, для него весьма неожиданному. Оказывается, у Афанасия Алексеевича в семье гостила молодая девушка, родственница его жены, владелица большого имения и крупного состояния. Ее родители умерли, а опекуны были людьми ей по духу чужими. Она мечтала выйти замуж по любви, не связывая мысли о замужестве с состоянием жениха. Афанасий Алексеевич нашел, что она была бы подходящей невестой Юрию Петровичу и если бы он женился и имел детей, то, может быть, отказался бы от претензий на Мишу. Девушка понравилась Юрию Петровичу, но жениться он отказался наотрез. Он предупредил об этом Афанасия Алексеевича заранее, чтобы не поставить в неловкое положение девицу.

Арсеньева с величайшим вниманием выслушала этот рассказ. Не дожидаясь ее замечаний, Юрий Петрович сообщил, что Афанасий Алексеевич подарил ему несколько бутылей яблочной настойки и снабдил его семенами яблок, которые он выращивал в своем саду и очень редко кому дарил.

На этот раз Юрий Петрович уделил очень много внимания сыну. Новая дружба с Марусей Макарьевой ему не понравилась. Он нашел, что Мише надо найти сверстников для игр — мальчиков, а не держать его постоянно в женском обществе.

Бабушка возразила, поджимая губы:

— С кем же ему прикажете играть? С крестьянскими детьми, что ли?

Юрий Петрович стал доказывать, что нет ничего в этом зазорного и что даже Петр I — уж какой мудрый государь был, — а в детстве с кем играл? Из кого состояло потешное войско? Из слободских ребят! Значит, игры такого рода идут на пользу, а не во вред.

Поспорив с зятем, Арсеньева, кажется, впервые, согласилась с ним. Юрий Петрович увлекся этой идеей и обещал помочь Мишеньке собрать потешное войско. Прежде всего для пробных боев надо будет устроить траншеи. Миша пришел в восторг и стал просить бабушку вырыть их в саду. Она объявила, что для внука не жалеет ни трудов, ни денег; пусть только ей дадут «план фортификационных работ», как она выразилась, и все будет сделано как надо.

Но где рыть траншеи, где устраивать игровые бои? Где должны происходить военные занятия? Возле беседки? Нет, ни за что, потому что пруд рядом — вдруг Мишенька упадет в воду! Известно, что мальчики любят толкаться и драться, и неожиданно может произойти несчастье. В овраге, около теплицы? Ой, нет! Как можно? Там вокруг валяется много разбитых стекол, ими можно порезаться. В поле? Нет, нет! Поле так далеко, что наблюдать придется в подзорную трубу и можно не поспеть, ежели понадобится помощь сражающимся или придется разнимать их.

Решили после обеда идти в сад выбирать место. Юрий Петрович стал объяснять сыну некоторые вопросы тактики и сел делать чертеж траншей.

Канавы эти не должны быть прямыми. Нет. Нужно вырыть два больших круга на известном расстоянии один против другого, но круг должен быть не простой, а вроде кольца вокруг планеты Сатурн.

Первый круг называется «бруствер», глубиной он должен быть с Мишин рост, а вторая, параллельная ему канава так и называется «параллель». В центре второго кольца должен быть вырыт ров. Зачем? Это Юрий Петрович расскажет потом.

Бабушка опять вставила свое словечко:

— Что ж, можно вырыть и такие траншеи, мне все равно. Как только наметят, где рыть, я велю освободить людей от барщины и согнать хоть полдеревни: одни мужики будут копать до обеда, а другие — с обеда до вечера, пока не окончат работу. Можно поставить человек пятьдесят на каждом круге. А какой величины должны быть круги?

После долгих споров и разъяснений за обедом пошли выбирать место для траншей.

Бабушка долго одевалась, надела валенки с кожаными калошами, потом все пошли в сад — впереди бабушка с Мишей за руку, тут же Юрий Петрович; сзади шли Христина Осиповна, Пашенька, Маруся, за ними няня Лукерья, дядька Андрей Соколов, Дарья и управляющий Абрам Филиппович — он должен был хорошенько уразуметь, какие распоряжения сделать работникам, расчертить величину кругов и отметить место, где рыть.

Сад в Тарханах расположен на холмах. Спускаясь с одного холма, видишь перед собой другой. Остановились на открытом месте в конце сада. По мнению Арсеньевой, далековато от нового дома, отсюда близко деревня, с другой стороны — недалеко маленький птичий пруд, но место удобное.

Юрий Петрович и все остальные решили, что траншеи надо вырыть именно здесь. Отличные выйдут траншеи на двух холмах, издали похожих на спину верблюда с двумя срезанными наверху горбами. Взбираться сюда трудно, но по правилам военного искусства это даже хорошо.

На вершине холма стояли довольно долго. Арсеньева первая запросилась домой, говоря, что замерзла, но Миша недовольно воскликнул: