Война вообще странная штука.

И сама Маша вроде бы уже склонялась к тому, чтобы закончить эту войну. Но, как говорится, не судьба...

Она заигралась. Подстрелила кого-то из старших офицеров ГРУ. Знала она, в кого стреляет или не знала – это уже никого не волновало. Разведка своих не бросает. И несколько мобильных офицерских групп спецназа, действующих в развалинах города в автономном режиме, в отрыве от остальных частей и подразделений войск, получили команду: "Фас!"

Гэрэушники еще раз подтвердили свою ставшую легендарной элитарность – неуловимую снайпершу "вычислили" в три дня.

Наверное, ей повезло – ее взяли не смертельно перепуганные мальчишки из войск или милиции, стремящиеся избавиться от постоянно преследующего их страха за счет пленных и потому беспредельно жестокие по отношению к ним. Ее взяли профессиональные воины, руководствующиеся в своих поступках определенным неписаным кодексом чести и умеющие уважать противника.

Ее не насиловали, не издевались над ней, не ломали рук и не выкалывали глаза. Она умерла легко – ее просто поставили на колени и деловито выстрелили в затылок. Пистолетная пуля калибром девять миллиметров разворотила голову и обезобразила лицо.

Труп был сфотографирован, и размноженные фотографии через некоторое время оказались на той стороне, так сказать, в назидание другим снайперам-наемникам. Чтобы думали, в кого стреляют. Чтобы знали – федералы в своих действиях руководствуются не решением Женевской конвенции по военнопленным, а более древним и понятным многим правилом – око за око...

Одна из этих фотографий через некоторое время попала в руки Маркову. Василий не раз замечал потом, что в редкие минуты отдыха Командир отходит в сторону и смотрит, смотрит на эту фотографию, стараясь найти в залитом кровью и искаженном предсмертной мукой лице какие-то только ему знакомые черты.

Василий встряхнул головой, отгоняя наваждение. Что-то не к добру вспомнил он Командира.

Еще раз оглядел комнату – укрыться здесь было совершенно негде. Интересно, эти, как выразилась Маша, "зэки" будут с оружием или нет? Скорее всего, без. Они ведь идут не сражаться и не убивать. Они идут просто забрать "вырубленного" отравой журналиста. И куда-то его доставить. Куда?

Маша этого не знает. Значит, один из тех, кто придет за его, Скопцова, жизнью и телом, должен будет остаться в живых. Хотя бы на некоторое время, достаточное для допроса.

Василий еще несколько минут постоял, прикрыв глаза и настраиваясь на боевой лад. Все. Вот теперь он готов действовать.

Вышел в прихожую, проверил, не заперта ли случайно входная дверь. Не заперта. И готова впустить непрошеных, но желанных гостей.

Решительно подойдя к выключателю, Василий несколько раз включил и выключил освещение в гостиной. Идите сюда, гады!

Судя по шагам, их было только двое, что значительно упрощало стоящую перед Скопцовым задачу. Наверняка эти люди из уголовной среды не привыкли действовать лицом к лицу. В их правила входит нападать потихоньку, со спины, используя подлые и предательские приемы.

Один из них явно был тяжелее другого – шаги были гулкие. И в тишине замершего дома хорошо был слышен скрип половиц под ногами Большого.

Второй перемещался легкими и почти неслышными шагами танцора. Скопцов для себя так его и обозначил – Танцор. Не любил Василий обезличенности.

Они остановились за стеной, в освещенной гостиной. Боялись вот так вот, наобум, соваться в темную спальню. И правильно делали.

– Где эта сука? – негромко спросил один из незваных гостей. Скорее всего, Большой – голос был басовит и грубоват. Даже когда он старался говорить шепотом.

– Ты про кого? – голос второго был несколько мягче. Но в то же время в нем слышались немного насмешливые и вместе с тем повелительные нотки. Стало быть, на своего приятеля и напарника по разного рода темным делам он смотрит немного свысока. Как старший. Значит, Скопцову нужен обладатель именно этого голоса.

– Манька – кто же еще! – отозвался Большой. Несомненно, голос принадлежал ему – Скопцов слышал, как Танцор быстро обходит большую освещенную гостиную и произносимые им слова звучат то из одного, то из другого угла комнаты.

– Чего, зачесалось, Мишаня? – насмешка в словах старшего стала слышнее.

– А че? – настороженно спросил Большой. Скорее всего он в этом дуэте исполнял роль мускулов, грубой физической силы.

– Да ничего! – тон Танцора стал примиряющим. – Нормально все. Сначала этого хрена заберем, потом Маньку отхарим!

Почему-то Скопцову было неприятно это слышать.

– А где она? – повторил свой вопрос Большой.

– Да где ей еще быть! – откликнулся Танцор. – Сидит, наверное, рядом с этим хреном, грустит! Он же ее трахал! Вот и переживает, сучонка!

– Да кто ее только не трахал! – пробубнил Большой. – Если за каждого переживать – это полысеть можно!

– Ладно, хорош трендеть! – остановил разговор на эротические темы Танцор. – Наверное, в спальне они. Оба. Пошли!

– Пошли... – согласился Большой, делая шаг вперед. Но только у дверей спальни он оказался немного позже Танцора.

А тот быстро и не оглядываясь вошел в комнату. Свет включать не стал – чуть подавшись вперед, вглядывался в темноту, не такую уж, кстати, и непроницаемую. Но стоящего рядом с дверью Василия он не видел – Скопцов оказался за его спиной.

Он изначально занял позицию возле дверей, по правую сторону от проема, плотно прижавшись спиной к стене, просто распластавшись по ней.

– Маша, Машенька, милая шалунья... – негромко бормотал Танцор, вглядываясь в полумрак комнаты. – Цып, цып, цып! Ну, иди сюда!

В комнату упала и накрыла Танцора широкая тень Большого. Василий осторожно подтянул левую руку к груди, повернув ее ладонью вверх. И в тот момент, когда Большой сделал следующий шаг, переступая порог комнаты, резко бросил руку влево от себя, в движении разворачивая ладонь вниз.

В этот удар Василий вложил все – весь вес собственного тела, все те навыки, что привили ему в армии, всю свою ярость на этих двух козлов. Казалось, он весь перетек в собственную руку, точнее, в ударную поверхность ребра ладони, которое с характерным хрустом вдребезги разнесло дыхательные пути Большого, лишая его могучее тело живительного воздуха.

Большой еще даже не начал падать, а Скопцов шагнул вперед, блокируя Танцору выход из комнаты. Кстати, у старшего в этом криминальном дуэте оказалась довольно неплохая реакция – он уже развернулся на движение Скопцова, но своему напарнику ничем помочь не мог – тот был мертв, хотя сам еще этого не знал и, суча ногами по линолеуму, надеялся на чудесное спасение. Вот только чудес не бывает.

Танцор судорожным движением сунул руку в карман. Что у него там? Пистолет? Вряд ли. Было бы заметно. Пистолет – довольно объемная вещица. Но только что-то из оружия там имеется. Это – точно.

Скопцов не спешил – на полусогнутых ногах осторожно приближался к Танцору меленькими шажками, внимательно наблюдая за руками противника.

Танцор наконец-то обнаружил свое оружие. Не пистолет и не нож – все оказалось намного проще. Кастет. Шипастый и грозный с виду. Но... Несерьезная вещица. Василия эта железяка совершенно не пугала.

Но сам Танцор явно воспринимал свое вооружение всерьез. Он тоже чуть согнул ноги и, пародируя отработанные и экономные движения Скопцова, двинулся ему навстречу. При этом правую, вооруженную, руку отвел назад, на уровень плеча. Скопцов усмехнулся – ну разве не идиот! Из такого положения хорошего, сильного и резкого, способного пробить защиту удара не получится. Где его, придурка, учили!

"На зоне..." – вспомнилось Василию. Он опять усмехнулся, и в этот момент Танцор начал атаку.

Как и предполагал Василий, удар получился слабеньким. Конечно, если бы он попал туда, куда был направлен, то мог бы причинить немало неприятностей. Но он не попал – без особого труда Василий на лету перехватил вражескую руку, привычно заломил запястье и, вытянув Танцора немного в сторону, резко впечатал каблук берцовки тому в подвздошье, одновременно с этим ударом поддергивая противника на себя.