Пробы поэтического пера произошли у Тилля как раз и в этот период жизни: «Первые тексты я начал писать, когда мне было двадцать восемь — двадцать девять лет. Это были отдельные рваные предложения, частично разрозненные слова, но еще далеко не стихи. Я точно помню, когда и где но со мной случилось — замок у Шверинского озера. Взгляд из окна. Полумрак… Вдруг — поцелуй музы! Я подумал, что это впечатление, которое я просто обязан записать: было бы обидно, если бы эта мысль была потеряна».

Музыкальная тусовка в Шверине была немногочисленной, поэтому, понятное дело, все там друг друга знали. Знали не только своих ребят, но и берлинских. Дружили, вместе пили и играли, ездили друг к другу в гости. Тилль пользовался особым уважением, во-первых, по причине своей молчаливости и полнейшей бесконфликтности, а во-вторых, потому что был одним из немногих, кто имел собственное жилье (где, соответственно, можно было оттягиваться без тормозов) и, что немаловажно, транспорт, на котором можно было разъезжать на тусовки. Кроме того, чистый воздух и деревенские просторы так и влекли к Тиллю многочисленных друзей. Татьяна Бессон (группа Die Firma) вспоминает: «Мы были с Тиллем Линдеманном приятелями, его дом находился в деревне, и мы часто его навещали. Он плел корзины в будке путевого обходчика, там же мы могли репетировать. А потом гуляли часами неподалеку в птичьем заповеднике в полной тишине».

Кстати, на заре туманной юности в группе Die Firma успели поиграть трое из других наших героев: Рихард Круспе, Пауль Ландерс и Кристоф Шнайдер. Расскажем теперь и о них.

Рихард Круспе (Richard Zven Kruspe) по прозвищу Шолле родился 24 июня 1967 года в городе Виттенберг. Можно смело предположить, что причиной последующей закадычной дружбы Рихарда с Тиллем послужило похожее детство обоих. Рихард тоже вырос в не слишком благополучной семье. До семнадцати лет он жил в крошечной деревушке Вайзен (Weisen) с родителями, братом и сестрой в доме, полном кошек и собак. Но вскоре родители развелись, и он оказался в Шверине, в доме своего отчима. Судя по немногословным рассказам Рихарда, нрав отчима тоже не отличался кротостью, и отношения между ними как-то сразу не сложились. Одно из его ярких воспоминаний: «Когда мне было двенадцать, в моей детской комнате висел постер группы KISS. Мой отчим сорвал его со стены и порвал на мелкие кусочки. Я не спал потом всю ночь, но на следующий день склеенный плакат висел на прежнем месте». Надо сказать, что именно группа KISS оказала на будущего гитариста Rammstein самое большое влияние: «KISS для нас были абсолютным феноменом. Они представляли в наших глазах капитализм в чистейшем его виде, и каждый ребенок был заражен KISS, как вирусом. Мы писали „KISS“ на своих тетрадях, и если это попадалось на глаза учителю, можно было запросто вылететь из школы».

Конфликты с отчимом постепенно переросли в настоящую войну, и юный Рихард при любой возможности старался покинуть ненавистный отчий дом: «Порой мне приходилось оставаться на ночь у друга или, еще хуже, ночевать на скамейках в парке, а полиция в это время бегала в поисках меня по всему городу». Положительным влиянием отчима Рихард сейчас считает только одно: «Он сумел привить мне очень важную для музыканта черту: дисциплинированность. Сочинять нужно каждый день, не расслабляясь — для меня теперь это очень важно!» Видя, что Рихард становится все более неуправляемым, родители быстро придумали выход и отдали его в секцию борьбы. Это немного помогло. «Когда я начал заниматься борьбой, — вспоминает Рихард, — меня научили управлять агрессией и злобой. Я тренировался пять дней в неделю и участвовал в соревнованиях по выходным. К сожалению, для победы мне всегда не хватало терпения».

Увлечение музыкой, начавшееся с подражания любимым KISS, постепенно начало перерастать в нечто большее: «Мне было двенадцать, и я постоянно слушал музыку — слева от меня стоял проигрыватель, справа — магнитофон, посередине сидел я и всему этому подпевал. Однажды понял, что у меня есть талант. Тогда я начал упражняться: два года подряд, около шести часов каждый день». Способности Рихарда отмечала и его школьная учительница музыки, которая считала, что у мальчика хорошее чувство ритма и его надо отдать в музыкальную школу.

В результате Рихард стал единственным из раммштайновцев, кто получил музыкальное образование. Произошло это уже не по родительской указке, а по велению сердца. Толчком послужила полуромантическая история: «Когда мне было шестнадцать, я со своими друзьями побывал в Чехословакии и в конце поездки купил гитару. Сначала я хотел перепродать ее, потому что в ГДР гитары стоили довольно дорого, а деньги для меня были делом не лишним. На обратном пути мы остановились в палаточном лагере. Я сидел около костра, и какая-то девушка попросила меня сыграть. Я объяснил ей, что играть не умею, но она продолжала настаивать. Я взял гитару и начал дергать струны. Чем громче я играл, тем больше ей это нравилось. И тут мне в голову пришла гениальная мысль: девушки любят парней, которые умеют играть на гитарах!» После этого Рихард поступил в музыкальное джаз-училище, которое окончил в двадцатилетнем возрасте, уже вовсю играя в различных группах.

Музыка долгое время оставалась для Рихарда увлечением, а не профессией. Зарабатывать на жизнь приходилось самыми невероятными способами. Как и в Советском Союзе, в ГДР существовала система школьной профессиональной подготовки. Иначе говоря, в старших классах школьник выбирал себе специальность, по которой и проходил обучение раз-два в неделю. Рихард окончил свою школу со специальностью повара, и, хотя надолго он в профессии не удержался, в первые годы полученные навыки ему весьма пригодились. За свою трудовую биографию Рихард успел также поработать дальнобойщиком (но после аварии у него отобрали права), мойщиком окон (уволился, потому что боялся высоты), продавцом и даже обувщиком (сам делал тапочки и продавал их на рынке). «Слава богу, хоть руки у меня растут из нужного места, — говорит Рихард, — так что, когда голод берет за горло, я становлюсь неожиданно изобретательным».

В 1989 году в жизни Рихарда произошло важное событие, окончательно определившее его взгляды на жизнь. До падения Берлинской стены оставались считанные месяцы, страна погрузилась в глубокий политический кризис, а столицу захватила волна демонстраций. В одну из них Рихард и угодил по чистой случайности, выйдя из метро. «Я был окружен полицейскими и увезен на грузовике куда-то на окраину города, — вспоминает Рихард. — После часа езды машина остановилась где-то в районе Вайзензее. Там меня держали три дня. Шесть часов я должен был стоять около стены, и если пробовал шевелиться, меня били. Я был совершенно ни в чем не виноват, но это полицию не интересовало. По прошествии трех дней я был полностью „готов“ и решил для себя: хватит. Раньше у меня никогда не было мыслей оставить ГДР. Но тогда мне стало ясно, что я должен отсюда уезжать. Вскоре я бежал в Австрию через венгерскую границу. Мой путь вел в Западный Берлин. Я понимал, что это не самое лучшее решение». Однако внешняя бытовая неустроенность не слишком омрачала тогда настроение Рихарда. Музыка становилась в его жизни все более значимой. Он быстро нашел общий язык с местной музыкальной тусовкой. Начал играть с различными группами, участвовал в многочисленных демо-записях молодых западноберлинских команд. Казалось, все начало налаживаться, но тут дала сбой личная жизнь. Рихард вынужден был расстаться со своей тогдашней подругой Анной Линдеманн (бывшей женой Тилля). Несмотря на то, что Рихард и Анна никогда не были женаты (их общая дочь Кира до сих пор носит фамилию матери), скорее всего, именно эти драматичные события стали причиной того, что в жизни Рихарда наступила полоса глубокой депрессии. Проведя год в Западном Берлине, после падения стены Рихард вернулся на свою родину и снова оказался в Шверине, где играл в местных группах: Orgasm Death Gimmick и в ранее уже упомянутой Die Firma. Именно в этой группе Рихард познакомился с будущим барабанщиком Rammstein Кристофом Шнайдером, а несколько позже — с тогдашним барабанщиком группы «First Arsch» Тиллем Линдеманном.