Сареван споткнулся и упал на колени. Хирел рванулся к нему, но жрец оттолкнул его руки. Его голова моталась из стороны в сторону, широко раскрытые глаза были слепы.
— Все погибло, — сказал он. — Все пропало. — Он издал какой-то невнятный звук — то ли смех, то ли всхлип. — Я дал ей смерть, которую она так страстно призывала. А она… она сделала худшее — хуже не бывает. — Что… — начал Хирел.
Глаза Саревана закатились. Медленно и безвольно он опустился на траву.
Хирел спохватился слишком поздно, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы приподнять удивительно тяжелое тело. Теперь оно лежало у него на коленях, почти бездыханное, придавив его к земле. Хирел отчаянно пытался освободиться.
Внезапно он замер и приказал себе успокоиться и поразмыслить. Это была самая яростная из схваток, о которых он слышал, и самая великая из побед.
Хирел всмотрелся в лицо, лежащее у него на коленях. Оно было все таким же темным, надменным, с орлиным носом; на нем появились следы изнурительной борьбы, хотя жрец так и не приходил в сознание.
Даже в теплых солнечных лучах Хирела била дрожь. Этот человек осмелился воззвать к силе, которая не может и не должна существовать. Он летал без крыльев, он укрощал молнии, он уничтожил двух магов, бросивших ему вызов. Он нашел в зарослях асанианского принца и унизился до того, чтобы стать его стражем; он никогда не надевал на себя больше того, что нужно, совершенно не заботился о своем теле, ел, пил и спал, а иногда видел сны. Он потел, когда жгло солнце, и мерз в холодную ночь; он мылся, когда чувствовал в этом потребность, причем это случалось достаточно часто; он облегчался точно так же, как любой другой человек. И никаких волшебных золотых дождей.
Хирел до крови прикусил губу. Значит, маги все-таки существуют, и Сареван — один из них, а если это правда, то как насчет богов? А может быть, все это сон.
Но земля под Хирелом была надежной, холодной и влажноватой. В воздухе носились ароматы солнечного света и дикой природы. Вес, придавивший его колени, был значительным и совсем не иллюзорным.
Сареван. Сареван Ис'келион, рожденный в бурю, Са'ван ло'ндрос мог быть только тем, кем он и был. Саревадин ли Эндрос — так звучало его имя на высоком языке гилени, который Хирел выучил по требованию отца, и значило оно: принц Саревадин.
У Хирела имелось оправдание его идиотского поведения. Когда Высокий принц Асаниана появился на свет, все младенцы мужского пола, рожденные в этот день и в течение последующего цикла Великой Луны, были наречены его именем. В народе говорили, что это поможет обмануть демонов и получить божье благословение для всей империи. Некоторые из японских дикарей Солнцерожденного брали себе в жены женщин из Ста Царств, и многих из них вовсе не волновали такие тонкости, как полукровки, появляющиеся в результате на свет. И конечно, наследнику настоящего бога не пристало свободно бродить по большим дорогам с потрепанным заплечным мешком, в который без труда вмещается все его добро. Принц Саревадин, сын Солнцерожденного. Что за заложник! Что за ирония!
Но существует по крайней мере одна дикая легенда… Хирел приподнял длинную безвольную руку. Правую, которая являлась самым слабым местом Саревана. В его ладони сиял солнечный луч Илу'Касар, божественное клеймо, унаследованное от отца.
Внезапно Хирел почувствовал приступ праведного гнева. Не сказав ему о себе ни единого слова, Сареван получал извращенное удовольствие от глупого поведения Хирела. Он позволил Хирелу смотреть на себя как на простолюдина, он доводил Хирела до бешенства своей надменностью, он беспрестанно насмехался над ним как над глупым ребенком. Очень похоже, что он надеялся играть в эту игру до самого Кундри'дж-Асана, а потом потихоньку улизнуть и появиться в Керуварионе с новой легендой на устах, чтобы рассказывать ее всем, у кого есть уши. О том, как Высокий принц Керувариона спас жизнь Высокого принца Асаниана и доставил его в родное гнездо к любящему папочке, а взамен получил лишь вежливые слова благодарности. «А что тут удивительного, — сказал бы Сареван, попивая эль в компании бородатых военачальников своего отца, — если бедный ребенок с трудом мог вспомнить собственное имя, не говоря уже о моем, — так он был расстроен необходимостью собственноручно надевать на себя штаны».
От злости Хирел вцепился зубами в тыльную сторону ладони. Ему хотелось взвыть. От ярости или от смеха — какая разница! Он был пленником в темнице одного из своих собственных вассалов, и колдовство сковывало его язык всякий раз, когда он пытался произнести свое имя, а сын Ан-Ш'Эндо-ра его освободил. И теперь они оба перенеслись неизвестно куда в бушующей стихии волшебства и в потоке непонятных слов, лишь пробуждающих страх.
Глаза Хирела наконец оторвались от сияния Касара. Это было настоящее золото, блестящий металл в форме солнечного диска со множеством лучей. Сареван родился с этим клеймом, поставленным на его теле могущественной рукой самого бога. Легенды гласили, что Касар, словно живое пламя, постоянно обжигает руку того, кто его носит. Неудивительно, что Сареван чуть не лишился чувств, когда Хирел вцепился в его ладонь зубами.
Хирел осторожно положил руку на грудь Саревана. — Рассуди сам, — сказал он ему, — что я знаю и что могу Предположить. Твой бог был изгнан из Асаниана настолько тихо, насколько это было возможно, и настолько же безоговорочно. Орден магов удалился из Девяти Городов и вновь появился в Кундри'дж-Асане, воспользовавшись открытым покровительством гильдии лекарей-колдунов и тайным распоряжением моего отца-императора. Он пользуется им, как пользуется любым пригодным оружием, чтобы воспрепятствовать силе твоего отца-императора. И вот мы с тобой лежим здесь, и только одному богу ведомо, что это за место. Это и есть суть твоего замысла, наследный принц Керувариона? Воспользоваться колдовскими чарами и похитить наследного принца Асаниана? Сареван не шевельнулся.
— Саревадин Халенан Курелиан Миранион и Варьян. Видишь, я знаю тебя. Ты полностью в моей власти. Может, мне убить тебя, пока ты лежишь здесь беспомощный? Или забрать тебя в Кундри'дж и сделать своим рабом?
В ответ — ни звука, ни движения. Сареван был жив, но не более того. Швы, наложенные хирургом на рану, разошлись, и лицо его приобрело мертвенно-серый цвет. Весьма вероятно, что болезнь его оказалась намного серьезнее, чем Хирел предполагал сначала. Возможно, в этом крылось что-то сверхъестественное, что-то колдовское. А они по-прежнему были одни, без пищи и воды, без оружия и припасов; у каждого из них было по паре довольно грязных штанов и одна рваная рубашка. Да еще золотое ожерелье, единственная их ценность.
Пусть даже это не что иное, как позолоченный свинец. Что стоит Хирелу расстегнуть застежку, забрать ожерелье и сбежать, а потом спрятаться, разогнуть золотой обруч и разбить его камнем на части? Он мог бы продать один из кусочков в первом же городе, который встретится на его пути. Если, конечно, встретится и если он расположен достаточно близко, чтобы не умереть с голоду.
Какой будет удар для Керувариона — вражеской империи, если Хирел оставит их наследного принца умирать в неизвестном лесу! Не важно, что он и сам может погибнуть. Он только хотел бы уличить Саревана в обмане, а у его отца достаточно сыновей. Хирел мог бы даже постараться освободиться, чтобы рассказать всю эту историю про магию, колдовство и прочее.
Осторожно и терпеливо Хирел выбрался из-под обмякшего тела. Это оказалось не так уж трудно, когда он собрался с мыслями и успокоился. Он поднялся на ноги и встал над Сареваном. Принц Аварьяна растянулся на куче лиственного перегноя, в которой застрял Хирел, и по всему было видно, что если он не умер до сих пор, то вскоре это произойдет.
Издав негромкий хриплый звук, Хирел склонился над ним. Золотое ожерелье блестело не ярче солнечного диска в клейменой ладони. Хирел схватил Саревана за запястье, закинул безвольную руку себе за шею, сжал зубы и потянул. Постепенно тело Саревана начало очень медленно приподниматься, и мускулы Хирела задрожали от напряжения. Оно сдвинулось с места, но это стоило Хирелу таких усилий, что он почти заплакал от отчаяния. Наполовину держа на весу, наполовину волоча длинное тело, он шатался и спотыкался, упорно продолжая двигаться на шум струящейся воды.
