Мало что известно об обстановке на борту «Виктории», хотя ясно, что она оставляла желать лучшего. Трудно сказать, что было причиной столкновений, мельком упомянутых Пигафеттой и несколькими историками: то ли личные обиды, накопившиеся за длительное плавание, то ли раздел возможных доходов от продажи драгоценностей и пряностей, погруженных в трюм. Эррера-и-Тордесильяс писал, что на Тидоре часть команды протестовала против решения Элькано облегчить «Викторию», оставив на берегу 60 кинталов (около 3 т) гвоздики. Бриту, имевший возможность допросить испанских моряков, арестованных им самим, писал, что для Элькано будет нелегко командовать людьми, которые в прошлом были сторонниками Магеллана. Так или иначе, раздоры, вспыхнувшие на 'Виктории» по прибытии на Тимор, привели к тому, что несколько моряков (точное число не известно) были по приказу Элькано казнены, а двое предпочли сбежать на берег.[131]
Переход через Индийский океан, тянувшийся более трех месяцев, начался 8 февраля 1522 г., когда «Виктория» покинула Тимор. Корабль пошел на запад-юго-запад, в 200–250 милях от Австралии, параллельно ее побережью. Если бы Элькано открыл Австралию, он вряд ли бы стал там задерживаться, как не задерживались там португальцы после него. Бедные саванны северо-западной части материка не могли привлечь европейцев. Добравшись до Молуккских островов и Явы, они долгое время не желали тратить силы на исследование Восточной Индонезии и примыкающих территорий, предпочитали реальные выгоды от того, что имели, а также поиски путей в Японию и Китай. Потребовалось почти столетие, чтобы к берегам Австралии вышли голландские мореплаватели, основательно их обследовавшие.
Ветры и течения южной части Индийского океана никому не были известны. Для Элькано было важно избежать встречи с португальцами, и ради этого стоило идти подальше от обычных маршрутов. На пути через Индийский океан «Виктория» не стала задерживаться ни для ремонта, ни для рыбной ловли. Единственный раз Элькано остановился у о. Амстердам, открытого им 18 марта. У скалистых берегов Амстердама «Виктория» не нашла стоянки и на следующий день продолжила свой путь. Правда, теперь маршрут был изменен, корабль взял курс на запад-северо-запад, к южной оконечности Африки. Изменение курса было вызвано тем, что вблизи 40-й параллели, где находилась «Виктория», моряки мерзли, и забираться на юг, в обход мыса Доброй Надежды, значило рисковать их здоровьем. Запасы продовольствия таяли, команда питалась в основном рисом. В начале пути выдавали мясо, но в дальнейшем оно стало непригодным к употреблению. Солонины не было, поскольку во время пребывания в Индонезии не нашли соли. Наконец, смещаясь на север, ближе к тропикам, «Виктория» вошла в зону попутных пассатов, тогда как на широте мыса Доброй Надежды, особенно на подходах к нему, преобладали встречные ветры.
Несмотря на просьбы части моряков, в том числе больных, большинство команды решило отказаться от стоянки у берегов Мозамбика из боязни натолкнуться на португальцев. Отважились лишь зайти в устье Грейт-Фиш, откуда до мыса Доброй Надежды оставалось еще около 300 миль. Побережье было безлюдным, никакого продовольствия «Виктория» не получила, но запасы воды, по-видимому, удалось обновить. Чтобы обойти мыс Доброй Надежды в бурную погоду против ветра, пришлось вновь отклониться далеко к югу: до 42-й параллели. В один из ненастных дней рядом с «Викторией» показался португальский корабль, шедший противоположным курсом. Никаких последствий эта встреча не имела. Судя по всему, португальцы не поняли, что столкнулись с теми, кто мешал их притязаниям на Молукки; корабли, обменявшись приветствиями, разошлись в разные стороны. За пару дней до того, как «Виктория» прошла мыс Доброй Надежды, треснули фор-марс и фок-рей; их ремонтировали, лежа в дрейфе в течение суток. Уже после того, как вошли в Атлантический океан, в конце мая, на ходу конопатили корабль, который сильно тек.[132]
На пути в Атлантике между мысом Доброй Надежды и о-вами Зеленого Мыса почти два месяца команда «Виктории» сидела на голодном рисовом пайке. На этом отрезке маршрута, продвигаясь на север, было потеряно больше всего умершими от голода и лишений: 21 человек, т. е. треть экипажа. Не было сил подобающим образом их хоронить, тела умерших сбрасывали в воду без груза. Морякам грозила верная гибель, когда они вышли к о-вам Зеленого Мыса. Было решено бросить якорь у Прая, главного поселения на о. Сантьягу. Между собой договорились выдать «Викторию» за корабль, который шел из испанской Вест-Индии в Европу, попал в бурю, был отброшен на юг и теперь ввиду затянувшегося плавания нуждался в продовольствии. Так и было сделано. Португальские власти были удовлетворены объяснениями испанцев, доставка продовольствия на «Викторию» была обеспечена. Элькано получил, что хотел, и, в частности, дважды загрузил посланную на берег лодку рисом.
С начала стоянки, 9 июля 1522 г., моряки проверили, не сбились ли они в подсчете дней, который вели у себя на борту. На вопрос о дне недели на берегу сказали, что был четверг, тогда как на «Виктории» полагали, что была среда. Первым кругосветным путешественникам пришлось ждать прибытия в Испанию, прежде чем им объяснили, что виток их корабля вокруг земного шара в запад-дом направлении удлинил путешествие на сутки.
В Прая на шестой день стоянки португальцы поняли, с кем имели дело. То ли кто-то из испанских моряков проболтался, то ли португальцы сами обо всем догадались, когда испанцы стали оплачивать их услуги гвоздикой явно молуккского происхождения. На берегу 13 испанцев были задержаны; на португальских кораблях, стоявших рядом на рейде, начались приготовления, свидетельствовавшие о готовности принять участие в аресте «Виктории». Элькано тут же снялся с якоря и поспешил в открытое море. Его не преследовали, хотя, возможно, будь португальцы расторопнее, они задержали бы испанский корабль, на борту которого оставалось всего 18 европейцев и четверо индонезийцев, обессиленных длительными лишениями.
За бегством из Прая последовал переход к Азорским островам. В начале августа, пройдя полторы тысячи миль, «Виктория» достигла о. Флориш, а через месяц — мыса Сан-Висенти, юго-западной оконечности Пиренейского полуострова. 6 сентября 1522 г., «Виктория' вошла в испанский порт Санлукар-де-Баррамеда, тот самый, который она покинула за два года одиннадцать с половиной месяцев до этого. Элькано отправил в Вальядолид, императорскую резиденцию, сообщение о возвращении под его командованием одного из кораблей «святой памяти Фернана Магеллана».
Кругосветное путешествие закончилось, «Викторию» за два дня отбуксировали в Севилью. Там ее команда со свечами в руках, босиком, в одних рубашках, отправилась по церквям на благодарственные богослужения. Элькано вызвали в Вальядолид. Император наградил мореплавателя знаменитым гербом с изображением Земли и надписью «Ты первым меня объехал» (по другим сведениям — «Первым меня измерил»). Карл объявил, что дает ему ежегодную пенсию в 500 дукатов. Но ее Элькано ни разу не получил по той простой причине, что испанская казна была обычно пуста. Помимо Элькано были награждены все его товарищи с «Виктории», а заодно капитан «Св. Антония» Мескита, которого, наконец, выпустили из тюрьмы.
Вслед за получением наград пришлось давать отчет следственной комиссии, которой вскоре, в октябре 1522 г., было поручено разобраться, хотя бы формы ради, в обстоятельствах, связанных с экспедицией Магеллана. Элькано должен был ответить на вопросы, касавшиеся неповиновения капитанов и маэстрес капитан-генералу, и, в частности, на вопрос о собственном участии в мятеже в бухте Сан-Хулиан. Перед следственной комиссией он выглядел не лучшим образом. Немногим более месяца назад он писал из Санлукар-де-Баррамеда о Магеллане «святой памяти». Капитан-генерал не был святым, но Элькано мог бы сохранить о нем добрую память. В 1519 г., незадолго до отплытия флотилии из Испании, Элькано, бывший одно время судовладельцем, запутался в долгах и продал свой корабль за границу, что было запрещено законом. Если бы не Магеллан, который взял его в экспедицию, ему было бы несдобровать. Теперь, чтобы оправдать свое участие в мятеже, он чернил Магеллана. По его словам, Магеллан открыто говорил, будто не станет соблюдать королевские инструкции. Капитан-генерал, как утверждал Элькано, сам спровоцировал бунт в бухте Сан-Хулиан, а затем расправился с испанскими капитанами, чтобы поставить на их место португальцев, в частности своих родственников.[133]
