Услышав, что хлопнула дверь и в комнату вошли люди, волосатый художник не оглянулся. Мы приблизились к нему и через его плечо взглянули на мольберт. Картина была религиозного содержания. Как раз теперь художник пририсовывал оранжевые крылья к спине голубого ангела, летящего вокруг бежевой луны с большим букетом неведомых нам, очевидно, райских цветов.

Мы обошли комнату, постояли у картин, почмокали губами, покашляли и, наконец, тронули его за спину:

— Сэр, быть может, вы обратите на нас свое внимание?

— А стоит ли нам мешать друг другу? — спросил художник высоким дребезжащим голоском, продолжая отбивать такт пятками. — Каждый из нас занимается своим делом: я рисую, а вы разглядываете мои работы. К тому же вы вовсе не собираетесь ничего покупать. Ведь, правда? Вот уже скоро год, как никто у меня ничего не покупает.

— Картин мы и в самом деле покупать не собираемся. Мы иностранцы…

— Я тоже иностранец, хотя живу здесь уже пятнадцать лет.

— В таком случае вы, должно быть, знаете миссис Фешину. Мы ищем эту даму…

— Фешина, Фешина, — повторил нараспев волосатый художник. — Это ведь немецкая фамилия. Не так ли?

— Фешина родом из России.

— Но ведь немецкие и русские фамилии очень схожи, — уверенно сказал художник. — А вот у меня был приятель некто Даугенгребен, который говорил мне, что он венгр. Но мне до сих пор кажется, что такие фамилии могут быть только у норвежцев.

— Так вот о миссис Фешиной, — сказал Вашингтонец, пытаясь вернуть разговор в прежнее русло. — Вам не приходилось встречать эту женщину?

— А что она собой представляет?

— Жена художника Фешина. Но она с ним развелась. Тридцать пять лет тому назад ей было лет сорок — сорок пять.

— О, это уже почтенная леди, — протянул художник. — Вы знаете, на вашем месте я бы заглянул в аптеку. Аптека тут рядом за углом. Аптекарь должен знать всех здешних старушек, эго же его главная клиентура. Впрочем, я и сам что-то начинаю припоминать. Если аптекарь вам ничего не скажет, то заходите ко мне через полтора часа. За это время я постараюсь что-нибудь вспомнить о миссис Колешиной.

— Фешиной, — поправили мы и, поблагодарив владельца мастерской, направились к выходу.

— А могут ли быть русские с фамилией Гоуперлак? — бросил нам вдогонку художник. — Лично я полагаю, что это типично исландская фамилия.

Когда уже сворачивали за угол, исследователь иностранных фамилий высунул свою огненную гриву на улицу и крикнул:

— Если у вас ничего не получится в аптеке, то приходите ко мне. Полутора часов мне наверняка хватит, чтобы подумать о вашей госпоже Фишман…

В аптеке мы застали шумное общество. Вдоль стены за столиками сидели туристы из Бразилии. Они ели сандвичи и запивали их кока-колой. Вокруг стояли полки, набитые разной галантереей: галстуками, сумками, платочками, бюстгальтерами. И только на двух или трех крайних стеллажах были разложены собственно аптекарские товары. Сам аптекарь, розовощекий толстяк, суетился около бразильских туристов.

— Миссис Фешина? — переспросил аптекарь, заглядывая под крышку электросковороды, на которой жарились две маленькие сосиски. — Она зачем ходит ко мне в аптеку: пить кофе или покупать аспирин?

— Этого мы сказать не можем. Речь идет о достаточно пожилой леди, что-нибудь около восьмидесяти лет.

— Ого-го! — присвистнул аптекарь. — В Таосе есть девочки и помоложе. Зачем же вам нужна столь пожилая леди?

— У нас к ней важное дело.

— О, понимаю, — подмигнул нам толстяк. — Вы надеетесь, что она оставит вам наследство. А как выглядит госпожа?

Мы ответили, что приметы миссис Фешиной нам неизвестны.

— Это затрудняет дело, — пробормотал аптекарь. — Может быть, вам стоит побывать в церкви. Миссис — католичка?

— Скорее всего, нет.

Аптекарь беспомощно развел руками…

Мы зашли еще в несколько мастерских, прежде чем попали в большую студию. Ее просторные залы были открыты, но ни одного посетителя мы не увидели. В кресле за столиком с витыми ножками, заваленным каталогами, сидела старушка неопределенного возраста. Она вязала шерстяной платок.

— Заходите, джентльмены, — приветливо сказала старушка. — Меня зовут миссис Кларк.

— Нам хочется отыскать одну давнишнюю жительницу вашего города, — начали мы свои объяснения. — Быть может, вы ее знаете.

— Я всех здесь знаю, — уверенно сказала миссис Кларк. — Всех, кто прожил в Таосе хотя бы один год.

— В таком случае вы, вероятно, должны помнить жену художника Фешина…

— Ну, как же, как же! — закивала головой миссис Кларк. — Александра Фешина — моя приятельница.

— Она жива?

— Да, конечно. Я видела ее совсем недавно. Она так несчастна.

— Она бедна?

— Миссис Александра весьма бережлива и ведет скромный образ жизни, — уклончиво ответила миссис Кларк. — Но она так одинока. Впрочем, она это расскажет вам сама. Сейчас я скажу, где она живет.

Обрадованный Москвич протянул старушке деревянный стаканчик хохломской работы.

— О, спасибо, — воскликнула старушка, принимая сувенир. — Так вот, запишите адрес моей приятельницы и ее телефон…

Миссис Фешина была больна. Две недели тому назад она, поскользнувшись на улице, сломала ногу и сейчас лежала у себя дома на широкой деревянной кровати, укрытая цветным индейским одеялом.

Мы поздоровались с ней по-русски.

— О, я слышу родную речь! — воскликнула миссис Фешина. — Не может этого быть! Как вы оказались в Таосе?

— Проездом.

— Простите, но я не совсем поняла. Не могли бы вы перейти на английский? Поверьте, я была и остаюсь русской, но я забываю родную речь. Ведь здесь мне совсем не с кем говорить по-русски.

— Миссис Фешина, вы помните, тридцать пять леттому назад в Таос приезжали два русских писателя? — спросил Вашингтонец.

— О да, конечно. Я встретила их где-то в ресторанчике, я уже не помню где. Их звали… Как же их звали?

— Илья Ильф и Евгений Петров, — подсказал Вашингтонец.

— Да, да, господин Илф и господин Петрофф.

— И вы читали, что они написали о встрече с вами?

— Читала. Мне переслал книжку тот любезный толстенький американец, который ездил с ними и был у них переводчиком. Я забыла, как его фамилия…

— Мистер Трон.

— Может быть, его фамилия была Трон. Только я не знаю, где сейчас эта книга. Есть люди, которые берут почитать книгу и не возвращают.

— Значит, книжка пропала?

— Пропала. Это очень жалко. Но я не теряю надежды найти ее. У меня еще была эта книга на английском языке.

— Вам понравилась «Одноэтажная Америка»?

— Очень понравилась. Они написали обо мне так, как и было на самом деле. Тогда с мужем мы разошлись, а дочь уехала учиться в Голливуд в балетную школу. Я осталась совсем одна. Одна среди индейцев…

С той поры в жизни миссис Фешиной было не много радостей. Художник Фешин умер в Калифорнии четырнадцать лет тому назад. Дочь балериной так и не стала. Работает сейчас в кабинете лечебной физкультуры психоневрологической клиники в городе Альбукерке. Семейной жизни у нее тоже не получилось. Дважды выхолила замуж, а воспитывает дочь одна…

Миссис Фешина тяжело вздохнула.

— А помните, Ильф и Петров писали, что вы с мужем построили очень большой дом, но жить вам в нем не пришлось. Что с этим домом?

— Он стоит до сих пор, а я живу вот здесь, в бывшей студии мужа. Дом требует больших затрат, зимой его не натопишь. Да и зачем мне такой домина? Мы же хотели жить в нем всей семьей: с дочерью, с мужем…

— Художника Фешина помнят на родине.

— Да, я слышала, что недавно в России была выставка его работ, репродукции картин мужа печатали в журнале…

Миссис Фешина замолчала, оставаясь наедине со своими мыслями.

— А я уж никогда не надеялась встретить русских людей оттуда, — прошептала она. — Это невероятно. Вы знаете, вот уже несколько лет я стараюсь вспомнить: в чем у нас в России подают соль к столу? Как это называется? Видите, я забыла даже такое…

— Соль у нас подают в солонках.