Литмир - Электронная Библиотека

Анни.

«Избави Бог! Ты шутишь,
милый брат…».

Билли.

«Скажи одно: тебе я не противен?»

Анни.

«Противен? Вовсе нет…».

Билли.

«Тобою движет
Не жалость ли к несчастному
страдальцу?»

Анни.

«Брат, ты и вправду болен!»

Билли.

«Ты – причина
Моей болезни. Древние поэты
Юноны лик прекрасный воспевали.
Ты ж прелестью божественной затмишь
Сиянье дивно-царственной богини…».

Анни. Великолепно!

Билли.

«Вмиг глаза твои
Как звезды вспыхнули,
как Прометеев пламень!
Сим жаром нежным хладную скалу —
И ту пронзишь до самой сердцевины».

Анни. Ну, это хуже…

Билли.

«На ланитах нежных
Цветет румянец – розой среди лилий.
О, эти губы соблазнят святого,
И руки страсть в отшельнике
разбудят».

Анни.

«Мой мальчик, ты прекрасен!»

Билли.

«Так смотри!»

(По ходу чтения все больше теряет голову; встает, распахивает на груди рубашку.)

Анни. Перестань… (Нервно оглядывается.)

Билли (во весь голос).

«Вот грудь моя: кинжалом рассеки
И в сердце прочитай моем ту правду,
Которая клокочет в каждом слове!»

Анни. Свихнулся…

Билли.

«Нет в целом свете преданней слуги.
Любовь мою ужели ты отвергнешь?»

Анни. Ну хватит…

Билли.

«Смерти смрадное дыханье
Я ощутил измученной душой…
О Аннабелла, раб твой безутешен!»

Анни. Билли!

Сцена седьмая

Генри, Шарлотта и Дебби.

Гостиная из сцены второй, но без пластинок. Шарлотта что-то ищет в стопке газетных вырезок и программ. У двери – огромный нагруженный рюкзак. Дебби курит.

Генри. И давно ты куришь?

Дебби. Целую вечность, еще со школы. Мы с Терри дымили в котёльной.

Генри. В котельной.

Дебби. В котельной? Ты уверен? От слова «котёл»…

Генри. На первый взгляд права ты, но на самом деле – я. Я потому и платил за школу – чтоб там выправили твою врожденную неграмотность и выучили тебя латыни и родному языку.

Шарлотта. А я думала – чтоб она девственницей подольше побыла.

Генри. Грамотной девственницей. Virgo syntacta.

Дебби. Плакали твои денежки. Генри! От Терри девственницей не уйдешь.

Генри. Хватит острить. Больно взрослая… Скажи лучше: учителя знали про этого мерзавца?

Дебби. А он сам учитель. Латынь преподает.

Генри. Ах, вот как…

Шарлотта. Да она все равно бы с девственностью распрощалась. Спасибо верховой езде.

Генри. Это не считается.

Шарлотта. Дурачок, юные всадницы девственность теряют не на лошади!..

Генри. Точно! Жокей!

Шарлотта. Потому он и кривоногий: все время верхом – то лошадь под ним, то всадница…

Генри. Говорил же тебе – объясни дочери, как опасны случайные связи.

Дебби. В галифе случайно ничего не бывает, слишком долго снимать.

Генри. Повторяю – хватит на мне язычок оттачивать.

Шарлотта. Нет, не нашла… Сто лет уж прошло. Но скажу не лукавя – я все же была тогда чуть постарше Дебби.

Генри. И какая же разница, кто изображал Джиованни рядом с твоей блудницей Аннабеллой?

Шарлотта. Да как-то нехорошо, что я забыла имя партнера.

Дебби. Ничего, он, наверняка, забыл твое.

Шарлотта. Но ведь не он тогда невинность потерял, а я.

Дебби. Неужели прямо на сцене?

Шарлотта. Не валяй дурака. Ответственные гастроли, устроены Британским театральным советом… Все произошло в Загребе, в гостинице.

Дебби. В номерах-с?

Шарлотта. Пусть это будет на совести Театрального совета…

Генри. Девочки, мы хотели обсудить семейные проблемы…

Шарлотта. Какие, например?

Генри. Например, наша дочь собирается пойти по рукам.

Дебби. По каким еще рукам? Я собираюсь пойти в поход.

Шарлотта. Правда, Генри, не сгущай краски.

Генри. У меня есть право сгущать краски.

Шарлотта. Понимаю.

Генри. Я ей отец.

Шарлотта. Прекрасно тебя понимаю.

Генри. Ей еще рано ходить в походы вдвоем с мужчиной.

Шарлотта. А по-моему, ей еще рано ходить в походы одной… Ничего страшного, ее кавалер очень мил. (Бросает поиски и несет всю пачку бумаг к двери. Обращаясь к Дебби.) Если он придет, пока я в ванной, сразу не уходите, дождитесь меня. (Выходит.)

Генри. И на чем он играет?

Дебби смотрит непонимающе.

Мама сказала, что он музыкант.

Дебби. А, да… На шарманке.

Генри. Бродячий шарманщик?

Пауза.

Хорош музыкант…

Дебби. На ярмарках играет.

Генри. Среди качелей-каруселей?

Дебби. Возле «Тоннеля любви». Как Анни поживает?

Генри. Она в Глазго.

Дебби. Не волнуйся, Генри, я буду счастлива.

Генри. Счастлива? А кто, по-твоему, счастливый человек?

Дебби. Если вечер не дождливый, значит, я вполне счастливый!

Генри. О господи, что за безмозглое поколение! Вся ваша философия отпечатана у вас на майках. Счастье не выпадает человеку вдруг, вдруг у нас только погода меняется. А счастье – это не дождь, не солнце…

Дебби. А что же это такое?

Генри. Это… равновесие. Его и надо искать.

Дебби. А ты счастлив, Генри?

Генри. Не зови меня так. Лучше – папой. Папа и мама…

Дебби. Старые добрые времена вспомнил? Как поживают «Эверлиз», «Серчерз»? Как старик Элвис?

Генри. Он умер.

Дебби. Знаю. Я не про то спрашиваю. Его все так же обожают?

Генри. Да я его никогда особенно не любил. «Все в ударе» – последняя его стоящая песня. Впрочем, такова судьба всех творцов.

Дебби. Умирать?

Генри. С возрастом терять любовь публики. Таков расхожий взгляд на вещи.

Дебби. Значит, и у тебя так? Тогда понятно…

Генри. Разве последняя пьеса тебе не понравилась?

Дебби. «Карточный домик»? А она ни о чем. Вопрос один: переспала героиня или нет? Подумаешь, велика разница! Неверность в семейной жизни архитекторов. В очередной раз…

Генри. Эта пьеса – о самопознании через страдание.

Дебби. А по-моему, о том, кто с кем спит. Как будто переспать – значит изменить.

Генри. Так считается.

Дебби. А еще считается, что не спать ни с кем, кроме мужа, – значит хранить ему верность. Было – или не было. Так и шарахаются: от черного – к белому. Широчайший цветовой диапазон, воссозданный драматургом Генри Ибсеном. Дала – не дала… Почему этому придается такое значение?

Генри. Откуда мне знать?

Дебби. Да потому что из любви делают тайну. В двенадцать лет я была словно одержимая. Повсюду мерещился секс. Даже в латыни. Словарь открывался на слове «meretrix», блудница. Слово источало таинственный аромат, сильный, точно мускус – обжигающее дыхание запретного мира. Не то, что ваше скучное «аmo, amas, amat». Этим жаром пропиталось все: история, французский, искусство, Библия, поэзия, переписка с приятелями, игры, музыка… Всюду царствовал секс – только не в биологии; в ней-то он был, но другой – не тот, настоящий, в котором таинство, порок и восторг, и все, что грезилось, и чего в нем на самом деле не было… Я отведала его в котельной, и он оказался тем, биологическим. Любовь – это совокупление тел, а вовсе не душ.

11
{"b":"137784","o":1}