После отъезда Сары Мэгги отправила Мелани на склад, решив тем временем поговорить с Эвереттом, благо главный склад, где хранилось все необходимое, располагался довольно далеко. Однако нельзя сказать, что это была хитрая уловка со стороны Мэгги – она действительно нуждалась кое в каких медицинских принадлежностях, прежде всего в хирургических нитях. Все врачи, с которыми она когда-либо работала, как один говорили, что у нее безупречные, аккуратные швы. Этому она научилась за годы пребывания в монастыре. Когда была помоложе, любила рукодельничать. Приятно было сумерничать после вечерней трапезы с сестрами-монахинями. Позже она очень редко брала иголку в руки, если вообще брала. Швы у нее, тем не менее, выходили аккуратненькие и тоненькие.

– По-моему, очень приятная женщина, – сказал Эверетт о Саре. – И вечер у нее на самом деле получился исключительный.

Даже в ее отсутствие он продолжал ее нахваливать. Сара ему нравилась. Хотя она была вполне обычной женщиной – среди людей, его окружавших, ему встречались гораздо более интересные, чем она. Было в ней что-то настоящее, какой-то внутренний стержень.

– Странно, как пересекаются человеческие судьбы, вы не находите? Удивительная вещь – судьба, – проговорил Эверетт. – Я познакомился с вами у отеля «Ритц», потом всю ночь ходил за вами повсюду. И вот теперь мы снова встретились в убежище. В ту же ночь я познакомился и с Мелани, отдал ей свой смокинг. Потом вы с ней пересекаетесь в этом лагере, и тут к вам присоединяюсь я и устроительница вечера, благодаря которому мы все встретились. Ну просто встреча выпускников! В таком большом городе чудо, если встретятся двое знакомых, а мы последние несколько дней то и дело сталкиваемся. Как приятно видеть знакомые лица! Мне это очень нравится! – Он улыбнулся.

– Мне тоже, – согласилась Мэгги. Ей так часто приходилось общаться с совсем чужими людьми, что сейчас она была особенно рада общению со знакомыми.

Они еще немного поговорили, и наконец вернулась Мелани. Она сияла от удовольствия и чувствовала себя победительницей от того, что ей удалось быть полезной и что на складе нашлось все из длинного списка Мэгги. Ей выдали все медикаменты, которые просила Мэгги, бинты нужного размера, эластичные и марлевые, а также целую коробку пластыря.

– По-моему, вы все-таки скорее медсестра, чем монахиня. Без вас раненым пришлось бы плохо, – заметил Эверетт.

Мэгги кивнула, хотя осталось неясным, согласна ли она с этим.

– Я врачую не только телесные, но и душевные раны. Вам кажется, я в большей степени медсестра, потому что с вашей точки зрения это более нормально. На самом же деле я, прежде всего монахиня. Пусть розовые кеды не вводят вас в заблуждение. Я надеваю их просто так, ради забавы. Монашество – мое предназначение. По-моему, «главное достоинство храбрости – благоразумие».[12] Мне всегда нравился этот афоризм, хотя понятия не имею, кто его автор. Кто бы то ни был, а он, я думаю, прав. Если я начну бегать, сообщая первому встречному, что я монахиня, не каждому со мной будет комфортно.

– Почему? – удивился Эверетт.

– Мне кажется, люди монахинь сторонятся, – не смущаясь, заметила Мэгги. – Поэтому очень хорошо, что нам нет больше нужды носить монашеское облачение. Оно всегда настораживало людей.

– А мне так они всегда нравились. Когда я был моложе, монахини всегда производили на меня большое впечатление. Такие красивые, по крайней мере некоторые. Теперь таких молодых монахинь не увидишь. Не знаю, может, это и хорошо.

– Возможно, вы правы. В наше время не идут в монастырь в юном возрасте. В прошлом году в наш орден приняли двух женщин сорока с небольшим, а одной, кажется, вдове, было пятьдесят. Времена изменились, но теперь по крайней мере женщины знают, на что идут, принимая постриг. В мое время многие поступали по неведению. Уходили в монастырь те, кому это было противопоказано. Жизнь в монастыре нелегка, – честно призналась Мэгги. – Какую бы ты ни вела раньше, приняв постриг, начинаешь жить совсем по-другому. И привыкать к новой жизни тяжело. Это всегда суровое испытание. Хотя мне ее, должна признаться, сейчас очень не хватает. Впрочем, я в свою квартиру прихожу только спать. – Эверетт мельком уже видел ее дом. Квартира Мэгги представляла собой маленькую студию в ужасном районе города.

В больницу хлынул новый поток пациентов с мелкими травмами, и Мелани с Мэгги вернулись к работе. Эверетт условился с ними встретиться вечером в столовой, если они смогут вырваться. Никто из них прошлым вечером не ужинал. В итоге вышло так, что и сегодня они пропустили ужин. Прибыла «скорая помощь», и Мэгги понадобилась Мелани, чтобы зашить одной женщине рану на руке. Мелани многому училась у Мэгги. Именно об этом девушка думала, возвращаясь вечером к себе в ангар. Вся честная компания маялась от безделья. Несколько раз Мелани предлагала Джейку и Эшли тоже пойти, куда-нибудь поработать на добровольных началах: не исключено, что они здесь надолго застряли – уж на неделю точно, если верить утренней сводке. Вышка в аэропорту разрушена до основания, так что никуда из города пока не денешься. Аэропорт и дороги закрыты.

– Ну почему ты все время торчишь в лазарете? – ворчала Дженет. – Вот подхватишь там какую-нибудь гадость.

Мелани, отрицательно покачав головой, посмотрела матери в глаза.

– Мама, по-моему, мне хочется быть медсестрой. – Она проговорила это с улыбкой, полушутливо, отчасти поддразнивая мать, но в то же время желая ей досадить. Хотя помогать в лазарете ей действительно нравилось. Нравилось работать с Мэгги. Сколько нового она там узнавала!

– Ты рехнулась! – возмутилась мать с негодованием. – Медсестрой? Это после всего, что я сделала для твоей карьеры? Да как у тебя только язык поворачивается говорить такое?! По-твоему, я горбатилась, стремясь сделать из тебя ту, кем ты являешься сейчас, чтобы ты потом, пустив все это коту под хвост, выносила в больнице горшки? – Одна мысль о том, что Мелани, звезда, у ног которой лежит весь мир, может отказаться от своего звездного статуса и выбрать себе другое поприще, повергла мать в отчаяние.

– Горшки я пока не выношу, – возразила Мелани.

– Будешь, можешь мне поверить. И не говори так больше.

Мелани промолчала. Она поболтала с остальными, пошутила с Эшли и Джейком, а потом прямо в футболке и своих камуфляжных штанах, завалившись на койку, провалилась в сон смертельно усталого человека. Ей привиделось, что она сбежала в армию, где ее стал изводить некий сержант, оказавшийся на поверку матерью. Вспоминая наутро этот сон, Мелани задумалась: что это – ночной кошмар или явь?

В воскресенье утром по громкоговорителю в Пресидио объявили о большом количестве спасенных, вызволенных из лифтов, извлеченных из-под завалов. После землетрясения 1989 года строительные нормы заметно ужесточились, поэтому разрушения оказались не такими масштабными, как могли быть, хотя все равно существенными – слишком уж мощным было последнее землетрясение. Число погибших достигло четырех тысяч. Поиски пострадавших продолжались в городе повсеместно. С момента землетрясения, произошедшего в ночь с четверга на пятницу, прошло всего шестьдесят часов, и надежда найти под завалами живых людей еще оставалась. Живых искали под обломками зданий, на автострадах, под рухнувшими эстакадами.

Новости и ужасали, и в то же время вселяли оптимизм. Люди с угрюмыми лицами расходились с лужайки, куда каждое утро собирались слушать сводки. Многие оттуда шли завтракать в столовую. Сегодня они узнали, что смогут вернуться домой не раньше, чем через несколько недель. Мосты, автострады, аэропорты и многие районы города оставались закрытыми. И сказать, когда наладят электричество, никто не мог, равно как никто не мог сказать, когда жизнь войдет в прежнее русло.

Занятые беседой Эверетт и сестра Мэгги увидели появившуюся из столовой Мелани, где та завтракала в компании матери, ассистентки, Эшли, Джейка и кое-кого из музыкантов. Тех начало одолевать беспокойство: они рвались в Лос-Анджелес, но о том, чтобы вернуться, в ближайшем будущем не стоило и мечтать. Оставалось только набраться терпения и ждать. К тому времени по лагерю уже прошел слух, что в Пресидио находится Мелани Фри. На нее обратили внимание в столовой, где мать не могла не похвастаться дочерью, при этом не задумываясь о последствиях. Пока, однако, никто Мелани своим вниманием не докучал. Люди ее узнавали, но с улыбкой проходили мимо. Все видели, что она слишком загружена работой. Пэм тоже примкнула к добровольцам. Ей поручили регистрировать поступающих в лагерь. Людской поток не иссякал: в городе кончалось продовольствие, и жители искали прибежища в Пресидио.