Через двадцать минут автобус прибыл в Пресидио. Людей проводили в бывшие ангары воинской части, где Красный Крест установил койки и устроил столовую. Один из ангаров отвели под лазарет с персоналом из добровольцев-беженцев, фельдшеров, представителей Национальной гвардии, врачей и медсестер, а также волонтеров от местных церквей и Красного Креста.
– Интересно, нельзя ли нас забрать отсюда на вертолете? – сев на койку, проговорила Дженет в ужасе от условий, в которых придется жить.
Джейк с Эшли отправились за съестным. Пэм предложила и Дженет принести что-нибудь поесть, раз уж та, по ее словам, буквально валится с ног от усталости и пережитого стресса, а потому не в силах передвигаться. Дженет не была дряхлой старухой, но стоять несколько часов в очереди за какой-то малосъедобной гадостью не желала. Музыканты с администраторами курили на улице. Потом разошлись и все остальные. Мелани незаметно юркнула в толпу. Добравшись до стола в центре зала, она негромко обратилась к сидящей за ним служащей. Женщина в военной форме и солдатских ботинках, сержант запаса Национальной гвардий, удивленно вскинув глаза на Мелани, тотчас ее узнала.
– Каким, ветром вас сюда занесло? – спросила она с дружелюбной улыбкой. Имя Мелани она не произнесла. Этого и не требовалось.
– Вчера вечером я давала благотворительный концерт, – тихо ответила Мелани, широко улыбаясь женщине в военной форме. – И вот вместе со всеми застряла здесь.
– Чем могу помочь? – Встреча с живой Мелани привела женщину в восторг.
– Я хотела спросить, чем я могу помочь. – Мелани решила, что это лучше, чем сидеть сиднем на своей койке, выслушивая жалобы матери. – Вам нужны волонтеры?
– Насколько я знаю, группа волонтеров работает в столовой – готовит и подает еду. Прямо по дороге расположен лазарет, но что им нужно я точно не могу сказать. Хотите, могу посадить вас за стол и подобрать какую-нибудь работу. Однако если вас узнают, начнется столпотворение.
Мелани кивнула. Она и сама об этом подумала.
– Попробую сначала лазарет. – Этот вариант она сочла наиболее привлекательным.
– Хорошо. Если ничего не найдете, обращайтесь. С тех пор как сюда приходят автобусы, здесь просто зоопарк какой-то. Вечером ожидается еще пятьдесят тысяч человек. Людей сюда свозят со всего города.
– Спасибо, – поблагодарила Мелани и отправилась к матери. Дженет лежала на своей койке с пакетом печенья в одной руке и мороженым, которое добыла ей Пэм, в другой.
– Где ты была? – спросила она, поднимая глаза на дочь.
– Так, смотрела, что да как, – неопределенно ответила Мелани. – Я скоро вернусь, – сказала она матери и пошла из зала. Пэм последовала за ней, и Мелани объяснила ассистентке, что пойдет в лазарет волонтером.
– Ты это твердо решила? – обеспокоилась Пэм.
– Да. Не хочу сидеть сложа руки и слушать нытье матери. Может, чем и пригожусь.
– Я слышала, у них достаточно людей и из Национальной гвардии, и из Красного Креста.
– Возможно. Но понимаешь, в этой ситуации лишних не бывает. А здесь делать, в сущности, нечего, разве что еду и воду раздавать. Я скоро вернусь. Если нет, найдешь меня там. Лазарет отсюда прямо по дороге.
Пэм, кивнув, вернулась к Дженет, которая объявила, что у нее разыгралась мигрень, и потребовала аспирина и воды. Все это выдавали в столовой. Многих от пыли, стресса и нервного перенапряжения мучили головные боли. И Пэм не была исключением. Но у нее голова болела не столько от пережитого, сколько от капризов Дженет.
Мелани незаметно покинула здание и, опустив голову, пошла прочь. Сунув руки в карманы смокинга, она с удивлением нащупала там монетку, которой не заметила прежде. Вытащила ее на ходу и поднесла к глазам. На монетке были видны римская цифра I и две буквы – АА. На обратной стороне Мелани разобрала молитву о спокойствии.[10] Резонно предположив, что монетка принадлежала Эверетгу Карсону, тому фотографу, что отдал ей свой пиджак, Мелани спрятала ее обратно. Жаль, что нельзя переобуться. Все-таки тяжело шагать по усыпанной камешками цементной дороге в концертных туфлях на платформе.
Не прошло и пяти минут, как Мелани уже стояла перед лазаретом. В больнице работа шла полным ходом. С помощью местного генератора в помещениях наладили освещение, из запасов Пресидио и из ближайших больниц завезли аппаратуру. Словом, госпиталь действовал профессионально и слаженно – мелькали белые халаты, военная форма и нарукавные повязки Красного Креста. Мелани на минуту почувствовала себя чужой и даже удивилась, как ей только могло прийти в голову предложить здесь свою помощь.
У входа располагался стол регистрации, где отмечали всех входящих и выходящих, точно так же как и в том ангаре, где поселили Мелани с группой. Она спросила военнослужащего за столом, не нужна ли помощь.
– Еще как! – улыбнулся он. У парня был выговор уроженца Глубокого Юга, а обнажившиеся в улыбке белые зубы напоминали клавиши рояля. К счастью, Мелани он не узнал. Справившись у кого-то, где нужны волонтеры, он через минуту вернулся.
– Как насчет работы с бездомными? Их свозят сюда целый день, – До сих пор пострадавшими здесь по большей части оказывались бродяги.
– Идет, – улыбнулась Мелани.
– Многие из них пострадали, когда уже пристроились на ночь на пороге какого-нибудь дома. Мы их тут уже целый день штопаем. Впрочем, как и остальных. – Бездомные пациенты доставляли больше всего хлопот. Они и до землетрясения хорошим здоровьем не отличались, многие были душевнобольными, и сладить с ними часто оказывалось нелегко, рассказал солдат Мелани, которую это не обескуражило. О том, что один бродяга остался без ноги – ее отрезало оконным стеклом – и мужчину увезли в другую больницу, солдат умолчал. В лазарете держали людей в основном с незначительными травмами, но таких были тысячи и тысячи.
Двое волонтеров из Красного Креста регистрировали входящих. Социальные работники предлагали бродягам, если они имели официальный статус бездомных, участие в программе помощи бездомным или постоянное место в приюте, но от их помощи часто отказывались. В Пресидио они оказались по той же причине, что и все остальные: им некуда было идти. А в убежище всем и так были обеспечены постель и бесплатная еда. В одном зале даже душевые кабинки поставили.
– Может, хотите переодеться? Подобрать вам что-нибудь? – улыбнулась одна из волонтеров Мелани. – Платье, наверное, было королевское. Когда на вас распахнется пиджак, у кого-нибудь из пациентов может инфаркт случиться. – Женщина весело улыбалась.
Мелани опустила глаза на свою пышную грудь, прорывавшуюся через пиджак и обрывки платья, и рассмеялась. А она-то об этом и забыла совсем.
– С удовольствием. Я бы и переобулась тоже, если у вас есть во что. А то я скоро с ума сойду от этих туфель. Ходить в них невозможно.
– Ясное дело, – отозвалась женщина. – В конце ангара у нас целая тонна шлепанцев – привезли для тех, кто выбежал из дома, не успев обуться. Весь день вынимаем осколки из ступней.
Большая часть людей оказалась без обуви. Возможность переобуться несказанно обрадовала Мелани. Кто-то дал ей камуфляжные штаны и футболку с надписью «Поручительская контора Харви». Штаны оказались Мелани велики. Чтобы они не свалились, она подпоясалась, отыскав где-то обрывок веревки, и, переобувшись в шлепанцы, выбросила туфли и платье вместе со смокингом. Встретить Эверетта она не надеялась, хотя выбрасывать смокинг, пусть и перепачканный штукатуркой, похожий на тряпку, все равно было жалко. В последний момент Мелани вспомнила про монетку анонимного алкоголика, вытащила ее и спрятала в карман своих новых армейских штанов. Монетка стала казаться ей талисманом. Если вдруг все же когда-нибудь доведется увидеть Эверетта, Мелани вернет ему ее вместо пиджака.
Через пять минут, вооруженная планшетом с зажимом, Мелани уже ходила и переписывала людей. Она разговаривала со старыми бездомными, от которых разило перегаром, с беззубыми женщинами – героиновыми наркоманками, с ранеными детьми, попавшими сюда с родителями из Марина и Пасифик Хейтс. Молодые пары, старики, люди состоятельные и бедняки, представители всех рас, возрастов и комплекций – все они в совокупности являли собой социальную модель города и человеческого общества вообще. Некоторые, лишившиеся крыши над головой, до сих пор не могли опомниться, другие, с различными переломами и растяжениями, ковыляли по территории лазарета. Мелани работала, не помня себя, забыв о еде. Никогда в жизни она еще не была так счастлива, как сейчас, и никогда не трудилась с таким рвением. Лишь к полуночи стало чуть спокойнее. Мелани проработала восемь часов, не чувствуя усталости.
