— Но это, несомненно, не машина компании. Она не оплачена компанией, ведь правда?
— Нет, но…
— Спасибо. Спасибо, но нет. — Она сунула ему ключи и захлопнула дверцу, даже не заглянув в салон. Она знала, что салон плюшевый и что эта модель гораздо дороже, чем та, которую она могла бы купить. Но для детей машина была бы прекрасна, если б только она могла себе ее позволить, не сокрушив свой бюджет. — Забери.
Он сунул в карман ключи и последовал за ней через стоянку.
— Бриана, тебе нужна хорошая машина. Это автомобиль надежный, экономичный. Он высоко оценивается по безопасности, да и цена перепродажи нормальная.
Все еще опасаясь, что услышат сослуживцы, она, остановившись возле «мерседеса» Эвана, сказала:
— Давай поговорим об этом где-нибудь в другом месте.
Он открыл перед ней дверцу, устроился на сиденье и тронулся по Мэйн-стрит.
— Можешь выбрать любую машину, какая тебе понравится. Подъедем в магазин?
— Нет, Джейк! Я не хочу быть у тебя в долгу.
— У меня в долгу? — Он с торжествующим видом повернулся к ней. — Вот не знал, что мы должны сохранять счета. Значит, я тебе должен за вчерашний ужин?
— Не смеши. Новая машина стоит все-таки чуть дороже курицы с рисом.
— Думаешь, мне труднее купить эту машину, чем тебе приготовить курицу с рисом? Возможно, даже легче. Все, что я сделал, — это позвонил по телефону и подписал несколько бумажек…
— Не в этом дело.
— Тогда в чем?
Она не хотела обижать его, но чувствовала, что придется. Она не могла принять от него машину — это перечеркнуло бы все, что для нее свято.
— Если ты не хочешь, чтобы женщины охотились за твоими деньгами, — не раздаривай машин.
Он поджал губы, круто свернул на стоянку за рестораном и, нахмурясь, повернулся к ней:
— Не желаю слышать от тебя о женщинах. Но для протокола: я никогда не покупал женщинам машин.
— И не начинай.
— Я предложил ее тебе не потому, что ты женщина, и не потому, что ты моя… моя любовь. — Опять ее кинуло в жар, когда она это услышала. Он и сам замолк из-за неожиданных перебоев в сердце. — Я купил ее потому, что беспокоюсь, как бы без машины с тобой чего не случилось.
— Я понимаю, что ты хотел, как лучше, но я… не могу. — И Бриана выбралась из машины на волю.
Она направилась в ресторан, он вскоре догнал ее. Никто из них не сказал ни слова до тех пор, пока они не устроились в угловой кабинке, украшенной полированными панелями из дерева грецкого ореха, витражами и висячими папоротниками.
— Если не хочешь позволить мне оплатить ленч, дай знать сразу, — произнес он тихо. — Можешь взять свое с собой, я отвезу тебя обратно в офис, и мы высчитаем, сколько задолжали друг другу за последние две недели. Разделим расходы, оценим предоставленные услуги.
— Меня это очень устроило бы.
— Но не меня, черт возьми!
Она чуть не подавилась от его свирепого взгляда. Он не хотел понять очень важный аспект ее жизни: ей нужна была вера в себя, ни у одного мужчины она не хотела быть в долгу.
— Бриана, — его голос изменился, он дотянулся до ее руки, — ты не собираешься заплакать?
— Конечно, нет. — Она решительно подавила слезы.
Раскаяние отразилось на его лице. Он отпустил ее руку и с несчастным видом опять уселся в кресло:
— Извини. Я не хотел тебя обидеть. — Совсем упав духом, он провел рукой по волосам. — Догадываюсь, что мне следовало бы усвоить тот урок, который я получил, когда мне было десять.
— Десять? — На такое она не могла не отреагировать. — Ты пытался подарить машину женщине, когда тебе было десять лет?
— Не машину — деньги, — он криво усмехнулся. — Она была у нас домоправительницей со дня нашего с Эваном рождения. Миссис Димитри. Мои родители часто отсутствовали, и она… она все делала для нас. У нее был сын нашего возраста, его звали Корт. И дочь, моложе нас. Мы ели все вместе на кухне, смеялись, шутили, иногда дрались — я имею в виду нас, детей. Мы были похожи на те семейства, какие ты видишь по телевизору. — Он замолк, вспоминая. — И Эван, и я не отделяли свою семью от других, не говоря уж о любых иных различиях. Концепция богатых и бедных, хозяев и служащих нас еще не занимала. — Его губы опять насмешливо скривились. — Потом дети в школе обзывали нас миллионерами, мы не знали, как к этому относиться. Я спросил об этом отца. Он был великолепен: он довел до моего сведения, что какой-то миллион не много значит для нас, но для других может означать многое. Тогда я сообщил ему и матери, что хотел бы дать миссис Димитри миллион долларов.
Бриана легко представила, как он, серьезный, десятилетний, чувствующий свою ответственность за семью, влюбился.
— Это было очень мило, Джейк, но сомневаюсь, что кто-нибудь принял твою просьбу всерьез.
— Моя мать. И Эвана, и меня она предупредила, чтобы мы остерегались тех «простых людей», которые стараются заставить нас полюбить себя, потому что это только из-за наших денег. Она взяла с нас обещание, что мы будем любезны с «помощниками», как она называла семью Димитри, но постараемся не слишком привязываться. На следующей неделе она отправила нас к друзьям, а когда мы вернулись домой… — он замолк, стиснув зубы, — миссис Димитри уже уехала. Она была уволена.
У Брианы вдруг перехватило горло. Она скрыла сострадание, потому что инстинктивно почувствовала — ему это не понравилось бы, и мягко спросила:
— Ты ее видел после этого?
Он покачал головой:
— Думаю, они уехали из города, — его взгляд стал печальным, — я никогда больше не слышал о них.
Повисла тяжелая пауза. Бриана накрыла его руку своей:
— Они, может быть, пытались связаться, но твоя мать могла перехватывать и почту, и телефонные звонки.
Он моргнул, сбрасывая оцепенение, потом почти равнодушно пожал плечами:
— Может быть, но не надо слишком плохо думать о моей матери. Перед этим одна из служанок подала иск на моего отца о признании отцовства, и хотя тесты показали, что он был ни при чем, но… — Джейк выдавил улыбку, — моя мать больше никогда не доверяла «помощницам». Она никогда не доверяла никому, и не стоит ее осуждать: друг семьи послал в бульварную газетенку фотографии моего отца со служанкой, и редакция заплатила ему за них десять тысяч. Деньги есть деньги.
Бриана прикусила нижнюю губу и опустила глаза на свою руку, стиснувшую его ладонь. Как пережить семье столько предательств!
— Твои родители погибли в результате несчастного случая, да?
— В результате аварии на яхте.
— Сколько тебе тогда было?
— Двенадцать.
Опять над столом воцарилась нелегкая пауза, но тут подошла официантка и подала меню. Бриана подумала, как хорошо, что хоть дед оставался с близнецами, но, вспомнив школьную дружбу с Эваном, она поняла и то, что Сай редко бывал дома и, как она теперь догадывалась, не знал ни своих внуков, ни их друзей, ни их школьной жизни. Джейк сжал ее руку:
— Эй, извини. Я не собирался портить тебе ленч. Мы с Эваном прекрасно справлялись, мы присматривали друг за другом.
По тому, как он это сказал, она поняла, насколько братья близки между собой. Это не слишком подняло ее настроение, но она улыбнулась, чтобы сделать приятное Джейку.
Нежность появилась в его глазах, что заставило ее сердце затрепетать.
— Я пошлю машину обратно, — пообещал он, — и мы забудем, что я когда-то ее предлагал. — Он вопросительно заглянул ей в глаза. — Согласна?
Она кивнула.
— Если хочешь, — осторожно предложил он, — можешь пользоваться «мерседесом» Эвана, пока меня не будет. Я сегодня улетаю в Бостон на переговоры с некоторыми страховыми компаниями о продаже им тех огромных счетов, о которых мы говорили.
— Ты сегодня уезжаешь? — Непонятно почему эта новость поразила ее: Эван уезжал по делам каждые несколько недель, и она воспринимала это как часть обычной рутины. — И как долго тебя не будет?
— Вернусь в следующую среду.
Целая неделя. Она отвела от него глаза, стараясь скрыть разочарование. Так долго и так пусто! Но с каких это пор одна неделя кажется ей такой длинной? С каких это пор она ненавидит Джейка Роуленда за то, что он уезжает?
