В любом случае все это подлежит обсуждению. Сейчас главное решить, справлюсь ли я вообще с этой работой. А лучший способ узнать — приступить к написанию.

Имеется ли у Вас издание Кэкстона? Мне бы очень хотелось, чтобы Вы — по прочтении моей версии — сравнили их и дали свои рекомендации.

Далее, как Вы относитесь к кандидатуре Чейза на роль ведущего редактора? Мне кажется, он очень заинтересован этой темой, к тому же обладает немалыми знаниями, что может оказаться весьма полезным, когда я потерплю провал. Всегда хорошо иметь человека, с которым можно посоветоваться. И он мог бы написать вступительное слово к моей книге. Дайте знать, что Вы об этом думаете.

ЭРО

Нью-Йорк, 3 декабря 1956 г.

Работа над историями о короле Артуре продвигается быстро и успешно. Это что касается текущего положения дел и перспектив. Я нахожу себя чрезвычайно подготовленным во всем, что касается артурианского цикла. Я немного владею англосаксонским, ну и, естественно, как и все, прочитал немало книжек на древнеанглийском и среднеанглийском языках. Сам не знаю, почему я написал «как все». На самом деле я обнаружил, что таких людей очень и очень мало.

Тем не менее в Винчестерской рукописи мне встречается множество мест, где я улавливаю лишь общий смысл. Подозреваю, что у этих слов есть особое значение. Сложность заключается в том, что хороших словарей по древним языкам не найти. Ну ничего, у меня есть библиотека и Фанни, работающая над этим вопросом. Так что надеюсь на этой неделе получить некоторые материалы.

Мой энтузиазм к работе постоянно растет. Я сравниваю Кэкстона с Винчестерским манускриптом и нахожу множество различий. Кэкстон не только отредактировал текст, но во многих случаях изложил его по-своему. Хотя книжка вышла в свет всего через несколько лет после смерти Мэлори, заметно, что ее язык значительно отличается от Винчестерского экземпляра. Лично я вижу тому по крайней мере две причины. Во-первых, Кэкстон был печатником, издателем и уж во всяком случае городским человеком. В отличие от него, Мэлори — типичный деревенский житель, к тому же нередкий обитатель тюрьмы. Кроме того, Винчестерская рукопись — результат трудов монахов-переписчиков. А посему я полагаю, что она гораздо ближе к исходному тексту Мэлори. Так или иначе, я больше опираюсь на эту рукопись, чем на Кэкстона. Если уж и редактировать текст, то я предпочитаю делать это самостоятельно. Кроме того, в Винчестерском варианте я обнаружил совершенно очаровательные нюансы, которые Кэкстон не счел нужным сохранить.

В ближайшее время, собственно, как только я завершу «Мерлина», мы обязательно встретимся и обсудим мой метод. Не сомневаюсь, что мы придем к нужному решению.

ЭРО

Нью-Йорк, 2 января 1957 г.

Сегодня днем получил Ваше письмо. Очень благодарен за предостережение относительно гонки, которую я устроил. Я и сам не знаю, куда так спешу. Полагаю, это сродни некоему голоду или одержимости. На самом деле я и сам уже убедился, что это не та ситуация, где надо гнать лошадей во весь опор. Здесь требуется много читать и много думать, а я не слишком быстр, когда дело доходит до размышлений.

Хочу сказать, что я с Вами полностью согласен — Артур не герой. Полагаю, это же утверждение верно в отношении Иисуса и Будды. Возможно, столь заметные символические фигуры не могут быть героями. В противном случае нам было бы очень затруднительно отождествлять себя с ними. Вот, кстати, хорошая тема для размышлений. Что же касается его талантов как воина, так и правителя, я вполне допускаю, что Мэлори вовсе не считал их столь уж необходимыми. Вот кровь, происхождение — да, это важно. Ну, и помазание, конечно. При наличии этих двух элементов личные способности человека (или их отсутствие) не являлись решающим фактором. И, напротив, никакие таланты не могли обеспечить возвышение при отсутствии должного происхождения. Можно также отметить, что в те времена нравственные законы не имели абсолютного значения. Взять хотя бы короля Гарри VIII: по человеческим законам он, несомненно, убийца, но как король таковым не считается. Нам трудно принять подобное мировоззрение, но тем не менее для той эпохи оно являлось реальностью.

В следующий понедельник я собираюсь в город. Хочу посетить Моргановскую библиотеку и потолковать с тамошним персоналом. Да и на воздух надо время от времени выбираться.

ЭРО

Нью-Йорк, 3 января 1957 г.

Я все читаю и читаю. Это — как слушать давно знакомую музыку.

Удивительное впечатление производят эти книги. Кое-где мелькнет одна-другая стоящая идея, а так в основном рассуждения кучки ученых. Причем сами же выскажут какое-нибудь мнение, а затем — словно испугавшись — начинают отрицать или нивелировать собственные высказывания. По завершении книги (если я когда-нибудь ее закончу) мне бы хотелось высказать кое-какие свои соображения по поводу Легенды. По-моему, во всей этой головоломке отсутствует некий важный кусочек, без которого целостная картинка никак не складывается. Вы только подумайте: столько маститых ученых потратили кучу времени на то, чтобы установить, существовал ли на самом деле Артур. И при этом они упускают из вида единственно верную истину — что Артур существует снова и снова. Коллингвуд установил, что был некогда такой Урсус, или Медведь, который на древнем кельтском языке звучал как Артус. Таким образом, опираясь на мнение Ненния, это имя он переводит на латынь как Ursus horribilis. Однако, помилуйте Ursus horribilis — это ведь медведь гризли, а, насколько мне известно, за пределами Северной Америки этот зверь не водится. Вы видите, моя дорогая, как я увяз во всем этом! Теперь-то я понимаю, как человек при желании может застрять на этой теме и долгие годы проводить в спорах с другими специалистами по поводу слова «медведь» и его кельтского аналога.

Число двенадцать видится мне вполне оправданным, если говорить о количестве последователей какого-либо человека или принципа. От символики тут никуда не деться. И не имеет ни малейшего значения, что собой на самом деле представлял Святой Грааль — чашу, доставленную с Голгофы, или же гэльский котел, который позже всплывает у Шекспира, — поскольку и то, и другое служит воплощением принципа вечной (вернее, вечно возобновляемой) жизни. Подобные вещи неминуемо рано или поздно встают на свои места. Но меня больше волнует связка — та непрерывная нить, посредине которой и находится недостающий фрагмент головоломки.

Не менее захватывающе наблюдать, как растет мастерство Мэлори в ходе написания книги. Если в первых главах нашему взору предстают несвязные предложения, перепутанные события и персонажи, то по мере продвижения манера изложения становится гладкой, диалоги приобретают остроту и убедительность, а герои из сухих символов превращаются в живых людей — это при том, что сам автор сознательно старается сохранять символику. И все, я уверен, благодаря тому, что Мэлори учится писать. Он постепенно превращается в большого мастера, и процесс этот происходит у нас на глазах. Это видится мне чрезвычайно интересным и поучительным, а потому в своей книге я не собираюсь ничего менять. В процессе совершенствования я намереваюсь следовать за Мэлори, и глядишь — чем черт не шутит — может, и сам чему-нибудь научусь. Это может оказаться увлекательным занятием, если только мне удастся избавиться от ощущения спешки, которое пока лишь нарастает внутри меня. Это стало настоящим проклятием, и главное — зачем, во имя чего? Может, все дело в том, что я написал слишком много книг — вместо одной, главной? Увы, у Мэлори было одно важное преимущество передо мной. Он слишком часто сидел в тюрьме, а там, как известно, торопиться некуда (ну, за исключением тех нечастых случаев, когда он стремился сбежать).

ЧЕЙЗУ

Сэг-Харбор, 9 января 1957 г.

Я все продолжаю читать, причем очень медленно. Буквально шевелю губами при чтении. Элейн успевает проглотить четыре книги за то время, пока я осиливаю одну. Но тут уж ничего не поделать. В любом случае я получаю удовольствие, и ничто не может мне помешать.