А теперь вернемся к юному сэру Гахерису, который по наущению Ланселота поехал в замок убитого сэра Тарквина. Прибыв на место, он обнаружил простолюдина из местных, который исполнял в замке роль привратника. Бросив мужчину на землю, сэр Гахерис отнял у него ключи от всех покоев и служб. И поспешил он к темнице и отпер двери, а там оказалось множество пленников. Выпустил их на волю сэр Гахерис, и многие рыцари плакали от радости, ибо не чаяли уж увидеть белый свет.

Среди освобожденных узников Гахерис обнаружил много своих друзей, а также просто знакомых рыцарей Круглого Стола. Он поведал им, как сэр Ланселот убил Тарквина, и передал его пожелание, чтобы на праздник Святой Троицы явились они ко двору короля Артура. Рыцари отыскали своих лошадей и оружие, затем сытно пообедали жареной олениной с хозяйской кухни и собрались в путь — некоторые из них давно уже не бывали в родных краях. Что же касается сэра Лионеля, сэра Эктора Окраинного и сэра Кэя-сенешаля, то решили они ехать вслед за своим спасителем — сэром Ланселотом, дабы принять участие в его странствиях.

А что же сам сэр Ланселот? Долго он путешествовал по диким, необжитым краям и наконец приехал в поместье, принадлежащее пожилой леди. Дама очень обрадовалась гостю, накормила его жареной бараниной, кровяной колбасой и жирным пирогом со свининой, после чего завела долгий разговор. Она пустилась в воспоминания о временах короля Утера, когда сама была молодой и прекрасной девушкой. Старушка выставила на стол вино для сэра Ланселота и засыпала его вопросами: как все устроено при дворе короля Артура, чем развлекаются нынешние дамы и что они носят, как выглядит королева Гвиневера и что она говорит? В результате беседа затянулась чуть ли не до утра. Она бы длилась и дольше, да сэр Ланселот запросил пощады у словоохотливой хозяйки. Та, спохватившись, проводила гостя в удобные покои, расположенные прямо на крепостной стене над воротами. Рыцарь с наслаждением скинул с себя доспехи и нырнул в мягкую постель, застеленную белыми овечьими шкурами. Он едва-едва успел заснуть, когда раздался отчаянный стук в ворота. Сэр Ланселот выскочил из постели и бросился к окошку. Он увидел, что трое вооруженных людей атакуют одного рыцаря. Бедняга кое-как отбивался от нападавших и при этом ломился в ворота, громко взывая о помощи. Быстро натянув на себя доспехи, Ланселот выпрыгнул прямо в окно и, как вихрь, ворвался в завязавшуюся схватку. Он налево и направо разил мечом, и скоро трое рыцарей были вынуждены запросить пощады.

— Судя по всему, вы бесчестные люди, — заявил им сэр Ланселот. — Рыцарский кодекс запрещает нападать втроем на одного. А посему вот вам мое решение: вы будете просить пощады не у меня, а у этого одинокого рыцаря. И во дворец, к королеве Гвиневере отправитесь не от моего имени, а от его.

— Так вы сэр Ланселот! — закричал пострадавший рыцарь.

Поднял он забрало, и Ланселот увидел, что это никто иной, как Кэй-сенешаль собственной персоной. Обнялись оба рыцаря на радостях и расцеловались.

Но тут подал голос один из поверженных противников.

— Сэр, — сказал он, обращаясь к Ланселоту, — мы не станем просить пощады у сэра Кэя. Это не по правилам — ведь мы почти одержали над ним победу. Да и зазорно нам: одно дело сдаться на милость великому Ланселоту, и совсем другое — признать, что потерпели поражение от сэра Кэя. Весь двор будет над нами смеяться!

Но Ланселот был непреклонен.

— Выбирайте, — заявил он, доставая меч из ножен, — либо сдаетесь сэру Кэю, либо читайте предсмертные молитвы.

— Ну, коли вы так, сэр…

— Именно так! — подтвердил Ланселот. — А на ближайшую Троицу вы явитесь к королеве Гвиневере и объявите, что вас прислал сэр Кэй.

Разобравшись с пленными рыцарями, Ланселот стал громко стучать в ворота рукоятью меча. Старая дама сильно удивилась, увидев на пороге своего давешнего гостя.

— Как вы сюда попали? — спросила она. — Я думала, вы отправились спать.

— Я и отправился, — отвечал Ланселот. — Да вот, пришлось спешно выпрыгивать в окно, чтобы помочь старому другу. Если не возражаете, он пойдет со мной.

Поднявшись наверх, сэр Кэй сердечно поблагодарил Ланселота и посетовал:

— С тех пор, как я выехал вслед за вами, мне то и дело приходится сражаться.

— Странное дело, — удивился Ланселот. — А вот я еду уж много дней и ни разу не встретил ни одного достойного противника.

— Думаю, разгадка проста, сэр, — сказал Кэй-сенешаль. — Просто те самые люди, которые сломя голову бросаются мне наперерез, столь же резво улепетывают от вас. Герб великого рыцаря Ланселота внушает им уважение и страх.

— Хм, об этом я не подумал.

— Дорогой сэр, — сказал меж тем сэр Кэй, — я хотел бы обсудить с вами один вопрос. Только обещайте не сердиться!

— Как я могу сердиться на старого друга! Говорите же скорее, что вас волнует.

— И еще как волнует, сэр! Видите ли, с тех пор, как вы покинули Камелот, к нам постоянно едут рыцари просить милости у королевы Гвиневеры. В скором времени туда прибудут все пленники, которых вы освободили в замке Тарквина.

— Да, таков мой обычай — я отсылаю всех к королеве, — признал сэр Ланселот. — Ей доставляет удовольствие, когда благородные рыцари обращаются к ней за милостью. А что вас-то не устраивает?

— Как бы вам объяснить, сэр… Ведь все эти рыцари не только благородные, но и голодные. Они, подобно саранче, налетают на замок и подчистую опустошают королевские кладовые. Уж не знаю, почему, но побежденный рыцарь всегда голоднее, нежели победитель.

— Но я знаю, что королю нравится проявлять гостеприимство.

— Так-то оно так, сэр. Король действительно любит блеснуть щедростью — на то он и король. Но я-то сенешаль! Человек, в обязанности которого входит создавать основу королевской щедрости и скрупулезно подсчитывать все расходы.

— Вот уж не думаю, чтобы король изводил вас мелочной опекой. Неужели он проверяет, сколько съедено и выпито?

— В том-то и дело, что нет, сэр. Пока закрома не опустеют, он не обращает внимания на подобные вещи. Зато потом, когда припасов не остается, он начинает мне выговаривать: «Кэй, куда все подевалось? Мы ведь только на прошлой неделе зарезали десять быков и получили шесть подвод сельди. Вы уверены, что ничего не пропало? Может повара приворовывают?» Я начинаю объяснять ему, сколько съедают благородные рыцари, а он не слушает. «Да-да, — говорит, — надо как-нибудь на днях заглянуть в твои записи». Вот и получается, сэр, что если вы и дальше будете странствовать и отправлять к нам своих благородных пленников, то они обдерут нас, как липку. Ведь они не уезжают после того, как падут к ногам королевы. Куда там! Оседают в Камелоте и живут по несколько недель.

— Бедный мой Кэй! — рассмеялся сэр Ланселот. — Сколько хлопот я тебе доставляю. Ну, ничего, впредь я стану поступать иначе: прежде чем вступать в поединок с рыцарем, буду интересоваться его достатком.

— Вы смеетесь надо мной, сэр! — обиделся Кэй-сенешаль. — Ну да, конечно, в последнее время это стало хорошим тоном — смеяться над Кэем. А дело, между тем, очень серьезное. Подумайте сами, каждый из ваших посланников съедает по пол-овцы за один присест, а уж про эль я и не говорю — они его пьют, как воду. Только прошу вас, не рассказывайте королю о нашем разговоре. Он наверняка рассердится. Артур ведь какой — ни денег, ни припасов не считает, пока они не кончатся. А потом во всем винит меня. Там, где король щедр, сэру Кэю полагается быть скупым.

— Простите, мой друг, я даже не задумывался о подобном, — признался Ланселот. — Но я по-прежнему не понимаю: от меня-то вы чего ждете?

Но Кэй, начав жаловаться, уже не мог остановиться.

— И если б речь шла только о рыцарях! — повысил он голос. — Но ведь у каждого из них есть еще и вассалы, и слуги, и всякие там карлики… И все они страшно прожорливы. А чего только стоят девицы! С виду они очаровательные создания — все ими прельщаются, восхищаются. А для меня это просто полчище голодных гарпий!

— Ну, вот что, дружище, — прервал его сэр Ланселот, — пойдемте-ка лучше спать. Обещаю в будущем сражаться лишь с состоятельными холостяками.