С этими словами незнакомец бросился к королевской лошади, вскочил в седло и бросил на прощанье:

— Благодарю вас, сэр. Теперь это моя лошадь.

— Ты, конечно, можешь забрать ее силой, — крикнул ему вдогонку король Артур. — Но разве не правильнее решить спор честным поединком. Вернись! Давай сразимся и увидим, кто из нас более достоин владеть этой лошадью.

Однако рыцарь уже скакал прочь. До Артура донеслись его слова:

— Не сейчас! Сегодня я спешу. Но в любой другой день ты сможешь найти меня возле этого источника. Буду рад встретиться в честном поединке!

Король отослал слугу за новой лошадью, а сам вновь погрузился в тягостные думы.

«Что ж сегодня за день такой? — размышлял Артур. — Будто заколдованный! Все идет неправильно — словно смотришь сквозь кривое зеркало…»

И странности, судя по всему, еще не закончились. Потому что вдруг, откуда ни возьмись, появился возле короля отрок лет этак четырнадцати и поинтересовался, отчего он так задумчив.

— Еще бы мне не быть задумчивым! — отвечал Артур. — Ведь на моих глазах происходило столько странных и удивительных событий.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — сказал отрок. — Мне известны все твои мысли. А еще известно, что только глупец тревожится о том, чего не может исправить. По правде сказать, я знаю гораздо больше. Например, мне ведомо твое имя. А также то, что родителями твоими были король Утер и леди Игрейна.

— Врешь, мальчишка! — рассердился Артур. — Как ты можешь рассуждать о том, чего не знаешь! Ведь тебя тогда еще и на свете не было.

— Я-то как раз знаю, о чем говорю! — настаивал отрок. — Знаю получше тебя… и любого другого человека на свете.

— Не желаю слушать эти глупости! — крикнул король Артур в запале (уж больно рассердил его мальчишка своей дерзостью).

А тот, словно убоявшись королевского гнева, убежал прочь. И снова Артур остался наедине со своими тревожными мыслями.

Но недолго он просидел в одиночестве, ибо вскоре приблизился к нему старец с лицом, исполненным достоинства и мудрости. Обрадовался король: ему как раз требовался дельный совет.

— Отчего ты так печален? — спросил старец.

— Не только печален, но и озадачен, — молвил Артур. — Ибо не понимаю, что вокруг меня происходит. Посуди сам: совсем недавно здесь был странный ребенок. Он рассказывал мне такое, чего знать не может и не должен!

— Этот ребенок говорил чистую правду, — заявил старик. — А тебе следовало бы научиться слушать детей. Тогда, глядишь, и узнал бы много нового и интересного. Но куда там! Твой разум сейчас затуманен и не способен воспринимать истину. Это Господь карает тебя за тот грех, который ты недавно совершил. Известно ли тебе, несчастный, что ты занимался любовью со своей сестрой, и она понесла от тебя ребенка! Когда-нибудь этот ребенок вырастет и погубит и тебя, и твое королевство.

— Да кто ты таков, чтоб говорить мне подобные вещи?

— Приглядитесь, сэр, я Мерлин. Люди называют меня старцем Мерлином. И я же являлся вам прежде в обличье отрока. А все для того, чтобы вы поняли: к любому человеку надо относиться серьезно, независимо от его возраста и положения.

— Дивлюсь я на тебя, Мерлин, — воскликнул король. — Везде, где ты, там чудеса и тайны! Но сейчас меня больше всего интересует твое пророчество. Неужели это правда, что мне суждено погибнуть в сражении?

— Такова Божья воля! Это Он назначает наказание за совершенные грехи, — отвечал Мерлин. — Но не кручиньтесь, сир. Ведь вас ждет честная и почетная кончина. Если уж кому и надо печалиться, так это мне. Ведь я умру глупой, постыдной и безобразной смертью.

В этот миг на солнце набежали темные облака, и верхушки деревьев затрепетали от внезапного ветра.

— Но если ты знаешь, как суждено тебе погибнуть, — спросил король, — то почему бы не поостеречься?

— Бесполезно, — покачал головой Мерлин. — Чему быть, того не миновать. Моя смерть — дело предрешенное, как если бы она уже случилась.

Бросил Артур взгляд на небо и вздохнул:

— Воистину сегодня самый черный и печальный день.

— День сегодня самый обычный, сир. Черно и печально у вас на душе.

Пока они беседовали, появились слуги со свежими конями. Артур с Мерлином сели верхом и отправились в Карлион. Небо еще более потемнело, зарядил мелкий унылый дождик. Прибыв в замок, король сразу же послал за своими приближенными, сэром Ульфиусом и сэром Брастиасом, и стал у них выяснять обстоятельства своего рождения. И благородные рыцари рассказали, что отцом его был король Утер Пендрагон, а матерью — миледи Игрейна.

— То же самое мне говорил волшебник Мерлин! — обрадовался Артур и велел послать за леди Игрейной.

— Только тогда поверю, коли сама она подтвердит, что приходится мне матерью, — сказал король.

Как он велел, так и сделали. Послали за королевой, и она незамедлительно явилась со своей прекрасной дочерью Морганой. Король Артур радушно принял обеих женщин.

Устроил он пир в парадном зале замка, и присутствовал там весь двор и все слуги короля. Когда расселись гости за столами, поднялся сэр Ульфиус и громким голосом — так, чтобы все слышали, — стал говорить против леди Игрейны. Он назвал ее лживейшей из женщин и предательницей короля.

— Думай, что говоришь! — осадил его Артур. — Это тяжкие обвинения, и тебе придется за них отвечать.

— Я знаю, что говорю, милорд, — молвил Ульфиус, — и берусь поспорить с любым несогласным. Да, я считаю королеву Игрейну причиной всех наших бед. Из-за нее разгорелась вражда и рознь в королевстве, а во что они вылились, всем известно! Если бы она еще при жизни короля Утера объявила во всеуслышание, что является вашей матерью, у мятежных лордов не было бы причины затевать братоубийственную войну. А так английские подданные ничего не знали о вашем происхождении, сир, и сомневались в законности ваших притязаний на королевский трон. Если бы леди Игрейна хоть немного заботилась о вашем благе и благе всей страны, не настали бы для нас эти гибельные времена. Вот почему я обвиняю эту женщину в предательстве вас лично, милорд, и всего королевства и готов отстаивать свою правоту в честном поединке. Залогом тому моя перчатка!

Взгляды всех присутствующих обратились к Игрейне, которая сидела по правую руку от короля во главе пиршественного стола. Долго она молчала, опустив глаза. А затем вскинула голову и тихо произнесла:

— Я всего лишь слабая женщина и не могу принять вызов сэра Ульфиуса. Но, может быть, в этом зале сыщется хоть один благородный рыцарь, который согласился бы постоять за мою честь? Что же до предъявленных мне обвинений, то я отвечу на них со всей искренностью. Уж вам-то, сэр Ульфиус, хорошо известны обстоятельства той давней истории. Вы помните, как король Утер при помощи магии Мерлина принял облик моего погибшего мужа (а тот уж три часа как был мертв) и занял его место на супружеском ложе. Той ночью я зачала ребенка от короля Утера, а еще через двенадцать дней он со мной обвенчался и сделал своей королевой. Когда я родила, дитя сразу же забрали у меня и отдали волшебнику Мерлину. И сделано это было с ведома и по приказу самого короля. Я готова поклясться как перед Богом, что ничего не знала о дальнейшей судьбе младенца — даже имени его мне не сообщили.

Тут сэр Ульфиус оборотился к Мерлину и произнес в запале:

— Если все обстоит так, как она говорит, тогда выходит, что большая часть вины лежит на вас!

А королева со слезами настаивала:

— Да, я родила ребенка от моего господина, короля Утера, это правда. Но ни сном, ни духом не ведала, что с ним случилось дальше.

Тогда король Артур подошел к Мерлину, взял его за руку и подвел к королеве Игрейне.

— Скажи мне по совести, волшебник, — тихо попросил он. — Эта женщина моя мать?

— Да, милорд, — подтвердил Мерлин. — Она ваша мать.

Обнял Артур леди Игрейну и поцеловал ее горячо. А после плакал, как ребенок, в ее объятиях, а она его утешала. И решено было устроить пир на радостях, и продлился тот пир целых восемь дней.