Приключения, на которые Энни так рассчитывала, к которым готовила себя не один год, закончились, так и не начавшись! Как же это получилось, что их с Джеком любовь, то изумительное чувство единения, которое она испытала во время их близости, на самом деле станет ловушкой для нее? С другой стороны, разве невозможно осуществить с мужем то, что она рассчитывала сделать с отцом и братом! Конечно, можно. Джек сам говорил, что ведет довольно-таки неспокойный образ жизни, ему часто приходится уезжать, он близко общается с туземцами и с миссиями. Разве трудно будет уговорить его взять с собой любящую жену, которая будет во всем помогать ему? Счастливая улыбка озарила ее лицо. Девушка быстро разделась, натянула строгую ночную рубашку с вышивкой у горловины и юркнула в постель. Не прошло и пяти минут, как она уже спала крепким сном.

Через два дня приехал Патрик. Он вернулся один, измученный и расстроенный. Оказалось, что единственный врач, который оказался в Веллингтоне, был прикован к постели приступом жестокой подагры. Пословица «Врач, помоги себе сам!» здесь была очень кстати.

Между тем матери становилось все хуже. Она кашляла почти беспрерывно, и на белых платках, которыми дочь отирала ее бледные губы, оставались красные пятна. Все чаще она стала заговариваться, иногда не сразу узнавала своих детей. А сегодня утром Энни, принеся матери кружку с водой, прикоснулась к лицу больной и в испуге отдернула руку. Последнее время мать всегда была очень горячая, а сегодня ее щека была холодна как лед.

Энни в испуге кинулась искать Патрика, который работал по хозяйству в двухстах метрах от дома. Когда они вбежали в комнату, все было кончено: Джин О’Конелл перестала дышать.

Девушка спрятала лицо на груди брата и, горько заплакав, прошептала:.

– Бедная мамочка… Я так и не успела сказать ей, что выхожу замуж… Все думала поговорить с ней, когда ей станет хоть чуть-чуть полегче, и не успела…

Энни ожидала криков и упреков Патрика, но он, отстранив ее от себя и внимательно взглянув ей в глаза, тихонько спросил:

– Что ты такое говоришь? Кто-то сделал тебе предложение, и я об этом не знаю? Как это могло случиться, Энни? Ведь ты практически не выходила из дома, ухаживая за мамой… Как его зовут, кто он, чем занимается? И по каким причинам ты выходишь за него замуж? Ты же не могла полюбить кого-то за пару минут, не так ли?

Энни, опустив голову, ответила:

– У меня было гораздо больше пяти минут. Это случилось, когда ты уезжал, Патрик… Его зовут Джек Уиллоби, и сейчас он поехал за священником.

Помолчав пару минут, брат решительно сказал:

– Теперь не время говорить об этом. Наша мамочка… Я пойду делать гроб, а ты, сестренка, обмой ее и собери все, что нужно для похорон…

Энни посмотрела на бледное, изможденное, мертвое лицо матери, и сердце ее сжалось от горя. Неужели она больше никогда не увидит улыбку своей мамы, не услышит ее нежного голоса, не обнимет ее, самую дорогую и любимую… Бедная, бедная мамочка, она так любила нашего отца, что не смогла жить без него и последовала за ним на небеса… Эта земля забрала у них родителей, и теперь уже две могилы держат их здесь.

Руки девушки машинально гладили чистое белье, обтирали худое тело матери, причесывали ее спутанные от постоянного метания по подушке волосы, в то время как в груди билась мучительная боль оттого, что не выходила маму, не думала о ней достаточно, занятая постоян-. ными мечтами о жизни с Джеком. И она знала, что это глубокое осознание своей вины будет теперь с нею всю оставшуюся жизнь. Слезы безостановочно текли из ее глаз, она едва видела перед собой из-за непрестанных рыданий, и ей так нужна была сейчас надежная рука возлюбленного! Где же он, ведь уже прошло больше недели, как он отправился в город за священником. Может быть, с ним стряслась беда, он попал в плен, а может, и вовсе убит! Или… но об этом она не могла даже думать: Джек не мог бросить ее, поиграв с ней, точно с понравившейся игрушкой!

Вернулся Патрик, и в дом ворвался запах свежего, только что обработанного дерева, так любимый Энни с детства из-за работы отца.

Но теперь этот запах источал гроб, который брат сделал для их матери.

Вместе они перенесли ее худенькое тело на последнее ложе, зажгли свечи и ночь напролет просидели рядом, вспоминая то один, то другой эпизод из детства: как и что говорила им мама, как огорчалась и радовалась за них, как учила и воспитывала… Так они попрощались с ней, а утром Патрик выкопал могилу в тенистой роще рядом с домом, где они и похоронили Джин О’Конелл.

Энни сидела у очага, вглядываясь в неясные очертания играющих на полу теней. Как все переменилось с тех пор, как они уехали из Ирландии. Безвозвратно ушло счастливое детство: окружавшие ее простые и милые люди, веселые праздники, страшные истории, которые взрослые рассказывали замирающим от страха детям. Родные серо-зеленые холмы, чуть ли не каждый день орошавшиеся дождем, сутолока милых сердцу городских улиц. Там к ним в дом всегда приходили друзья, а мама и папа были здоровы и веселы. По вечерам они садились за круглый стол, накрытый вышитой скатертью, и начиналась неспешная беседа старших на одном конце стола, перебиваемая шутками и смехом молодежи с другой стороны. Беседовавшие о политике, о ценах на продукты и о прочих важных вещах, взрослые негодующе шикали на шумных девушек и парней, но сейчас же заражались их весельем и начинали вспоминать свое прошлое, собственные проделки в юности, а молодежь слушала, затаив дыхание.

Что же случилось, почему Энни сидит перед догорающим очагом, в чужой стране, навсегда потеряв отца и мать, в какой – то неимоверной глуши, где неделями можно не услышать человеческого голоса, если, конечно, не надумаешь поговорить сама с собой. Ее поддерживали только надежды на счастливые перемены, так свойственные юности, и любовь к Джеку.

О, как она мечтала увидеть его родные насмешливые глаза, твердый рисунок губ, поцеловать шершавую щеку с особым, присущим только ее любимому, запахом. Она представляла, как обнимает его крепкие мускулистые плечи, прижимается головой к его надежной широкой груди, а его руки скользят по ее спине, привлекая ее к себе все ближе. Об этих счастливых мгновениях она думала так постоянно, так настойчиво, что они не могли не наступить. «О, Джек, любимый, где же ты задержался, мой дорогой!» – мысленно восклицала девушка, измученная ожиданием любимого и потерей родных. Как не хватало ей сейчас матери! Энни рассказала бы ей о своей любви, о том, что ее жених поехал за священником и не вернулся в назначенный срок, что она изнывает от тоски и страха за его жизнь, что все чаще ей приходится гнать от себя сомнения в его любви и верности. Почему он не вернулся, почему?

«Нельзя так отчаиваться, – сказала себе Энни. – Может быть, что-то случилось с его сестрой или его задержали в городе чрезвычайно важные дела. Моя жизнь не кончилась, и я не могу постоянно думать только о плохом. Нет! Все будет хорошо! Надо уметь ждать!»

Энни решительно встала и подошла к зеркалу. Ее отражение улыбнулось ей, но улыбка получилась вымученная. Нет, нельзя быть счастливой по собственному желанию. Счастье – это подарок небес. Бедная мама, как быстро она ушла вслед за отцом, не вынеся разлуки! На память пришли слова ирландского поэта:

Тяжело вздохнув, девушка отправилась спать.

Утро встретило ее пением лесных птиц, которые перекликались между собой так весело, как будто переговаривались о чем-то. «В такое прекрасное утро грустить не полагается», – умиротворенно подумала Энни. Она быстро оделась, заплела в две тугие косы свои роскошные волосы и подошла к кадушке с водой, чтобы зачерпнуть воды.

«Так что же делать? – сокрушенно подумала девушка, разглядывая пустую кадушку. – Патрик вернется только к обеду, а я не могу ни умыться, ни приготовить еду… Придется пойти к озеру самой!» Несмотря на постоянные предостережения брата, Энни совсем не боялась туземцев. Эти существа казались ей выдумкой, не большей реальностью, чем духи, с которыми имел несчастье встретиться дядюшка Майкл.