Неадекватность индивида как источника ценностей может выражаться раз­личными способами. Одиночество или чувство собственной неполноценности, вины и бесполезности может напрямую быть связано с отсутствием цели. По­добные психические расстройства усиливаются стремлением людей считать се­бя ответственными за эти чувства, вместо того чтобы поместить свои личные сложности в социальный контекст. Психоанализ не может помочь в этом отно­шении, несмотря на его терапевтическую ценность. Чрезмерная сосредоточен­ность на индивиде, как правило, только усугубляет проблемы, которые он стре­мится излечить.

Проблемы тяжкой ноши сознания индивида становятся тем большими, чем большим богатством и властью он обладает. Человек, который с трудом сводит концы с концами, не может позволить себе остановиться и размышлять о смыс­ле жизни. Но можно с уверенностью сказать, что то, что я назвал позитивным ас­пектом несовершенного знания, поможет сделать открытое общество еще более богатым, и, таким образом, этот неразрешенный вопрос с большей вероятнос­тью встанет во всей своей полноте. Может быть достигнута точка, когда под­вергнется сомнению даже принцип удовольствия: люди могут быть не в состоя­нии получать такое удовлетворение от результатов своего труда, какого было бы достаточно для оправдания усилий, направленных на его достижение. Оправда­ние созданию богатства может состоять только в том, что процесс этот является формой творческой деятельности. Признаки пресыщения начинают появляться только тогда, когда речь идет о получении удовлетворения от плодов своего тру­да.

Те, кто не способен найти цель в себе, могут обратиться к догме, которая предлагает человеку готовый набор ценностей и безопасное место во вселенной. Единственный способ избавиться от отсутствия цели состоит в отказе от откры­того общества. Если свобода становится невыносимой ношей, то спасением мо­жет показаться закрытое общество.

Мы видели, что критический способ мышления возлагает непосредственно на человека тяжкую ношу решений о том, что правильно, а что – нет, что истин­но, а что – нет. В условиях несовершенного понимания возникает много важных вопросов – прежде всего связанных со значением человека во вселенной и его местом в обществе, – на которые он не может дать окончательных ответов. Нео­пределенность трудно перенести, и человеческий разум, вероятнее всего, готов будет на все, чтобы избежать ее.

Существует известный обходной путь: догматический способ мышления. Он состоит в установлении фундаментальной доктрины, источником происхожде­ния которой считается не человек, а нечто иное. Источником может быть тради­ция или идеология, которой удалось победить в конкуренции с другими идеоло­гиями. В любом случае она объявляется высшим судьей, стоящим над конфлик­тующими взглядами. Те взгляды, которые ей соответствуют, принимаются, а те, которые с ней конфликтуют, отклоняются. Нет необходимости взвешивать аль­тернативы: любой выбор предопределен. Ни один вопрос не остается без отве­та. Ужасная перспектива неопределенности снимается.

Догматический способ мышления имеет много общего с традиционным. По­стулируя право быть всеобщим источником знания, он стремится удержать или воссоздать естественную простоту мира, в котором доминирующие взгляды не подлежат сомнению, а вопросы не возникают. От традиционного способа мыш­ления его отличает именно отсутствие простоты. При традиционном способе мышления отсутствие изменений является общепринятым фактом; при догмати­ческом способе мышления оно является постулатом. Вместо одного общеприня­того взгляда существует много возможных интерпретаций, но только одна из них согласуется с постулатом. Остальные должны быть отклонены. Усложняет положение вещей то, что догматический способ мышления не может признать, что он провозглашает постулат, поскольку это подорвало бы безусловную власть, которую он стремится установить. Для того чтобы преодолеть это усложнение, могут потребоваться невероятные умственные построения. Догматичес­кий способ мышления не может воссоздать простоты, которая характеризует традиционный способ мышления. Основное различие между ними состоит в следующем: подлинно неизменный мир не имеет истории. Как только люди уз­нают о конфликтах, прошедших и текущих, постулаты теряют свою неизбеж­ность. Это означает, что традиционный способ мышления ограничивается более ранними стадиями развития человека. Если бы люди могли забыть свою исто­рию, только тогда стало бы возможным возвращение к традиционному способу мышления.

Прямой переход от критического способа мышления к традиционному мож­но, таким образом, полностью исключить. Если догматический способ мышле­ния доминирует в течение определенного длительного периода времени, исто­рия может стать менее четкой, но в настоящее время к этому не стоит относить­ся как к практической возможности. Выбор может быть сделан только между критическим и догматическим способами мышления.

Догматический способ мышления стремится апеллировать к сверхчеловече­ской силе, как, например, Бог или История, которая раскрывается перед челове­чеством тем или иным способом. Раскрытие это является единственным и ко­нечным источником истины. В то время как люди с их несовершенным интел­лектом ведут бесконечные споры о способах приложения и последствиях этой доктрины, доктрина сама по себе продолжает сиять в царственной чистоте. По­ка наблюдение фиксирует постоянный поток изменений, правило сверхчелове­ческой силы остается неприкосновенным. Этот способ хорошо поддерживает иллюзию хорошо определенного, постоянного миропорядка перед лицом значи­тельного объема доказательств, которые иначе дискредитировали бы его. Иллю­зия усиливается тем фактом, что догматический способ мышления, если он бу­дет успешным, стремится поддерживать социальные условия в неизменном со­стоянии. Догматический способ мышления, даже когда он является наиболее ус­пешным, не может обладать той простотой, которая была присуща традиционно­му способу мышления.

Традиционный способ мышления имел дело только с конкретными ситуаци­ями. Догматический способ мышления опирается на доктрину, которая приме­нима ко всем вообразимым ситуациям. Его постулаты являются абстракциями, которые существуют за пределами непосредственного наблюдения, часто невзи­рая на него. Использование абстракций приносит всевозможные усложнения, которых был лишен традиционный способ мышления. Будучи и так далеко не простым, догматический способ мышления может стать даже более сложным, чем критический. Это едва ли удивительно. Поддерживать предположение об отсутствии изменений, не признавая того, что это предположение вообще было сделано, – значить искажать реальность. Необходимо прибегнуть к сложными построениям для того, чтобы добиться некоторого правдоподобия, и за это при­ходится платить высокую цену в плане умственных усилий и напряжения. Более того, было бы трудно поверить в то, что человеческий ум вообще способен на подобный самообман, если бы история не предоставляла примеров. Кажется, что разум является инструментом, который способен разрешить любые порож­денные им самим противоречия, порождая новые противоречия в ином месте. Эта тенденция свободно правит в догматическом способе мышления, поскольку, как мы видели, его постулаты находятся в минимальном контакте с наблюдае­мыми явлениями.

Поскольку все усилия посвящены разрешению внутренних противоречий, догматический способ мышления предоставляет очень узкие возможности для совершенствования имеющихся знаний. Он не может принять прямое наблюде­ние в качестве доказательства, поскольку в случае конфликта власть догмы бу­дет подорвана. Он должен ограничиться применением доктрины. Это ведет к спорам о значении слов, особенно тех, которые являются фундаментальными, -к софистическим, талмудическим, теологическим, идеологическим дискуссиям, которые, как правило, создают новые проблемы для каждой из решаемых ими проблем. Поскольку мышление имеет лишь незначительный контакт с реально­стью или вообще не имеет его, размышления становятся все более запутанными и нереальными. Сколько ангелов могут танцевать на острие иглы?