Зои умолкла. Вирго несколько минут смотрел на неё, силясь что-то сказать, потом резко вскочил на ноги и ударил в дверь сжатыми кулаками. К его удивлению, дверь легко поддалась, но Кратц не стал входить внутрь. Вместо этого он опустился на колени и положил руки на шею Зои.

— Я останусь с тобой. Ты это понимаешь? Всё сказанное тобой имеет отношение ко мне. Прямое отношение ко мне. Право рождения дорого стоит, и пусть я не родился там, но и я хочу иметь право жить в том мире, в том городе. Я не хочу быть чужаком. Я уже проходил через это. Знаешь, где я жил те несколько лет до того, как ты вычислила меня и забрала обратно? Я оказался в лесу, в глухом зимнем лесу, который был совершенно не похож ни на один из наших лесов. Я долго скитался и добрёл до небольшого посёлка на два десятка домов. Там была всего одна улица, вымощенная гладкими черными камнями и колодец-журавель с самой вкусной на свете водой. Я упал без сил, потому что был ранен и измучен, меня не хватило даже на то, чтобы заставить их увидеть меня в другом, человеческом обличье. Меня подобрали и выходили, не спрашивая, кто я такой и откуда. Мне нужна была помощь, и мне дали её. Дали старики, которые питаются только тем, что сумеют вырастить на своём огороде или заработать за лето с редких дачников. Не знаю, за кого они приняли меня, но у них я получил всё, о чем мог только мечтать. Я получил понимание, тепло и любовь, именно то, чего мне так не хватало. Весь посёлок ходил смотреть на меня, как на чудо, кто-то говорил, что я выходец с того света, кто-то называл пришельцем с далеких галактик. Но я не видел в их глазах жажды власти надо мной. Некоторые из них хотели меня убить, но никто не испытывал желания помыкать мною и перекраивать на свой лад. Потом я сумел заставить их видеть меня в ином образе, и они прозвали меня оборотнем. Но тогда я уже был своим, местным, известным оборотнем. Они боялись меня, но смирились с тем, что я такой, какой есть. Они смирились, понимаешь? И ради этого смирения за них уже стоит умереть. Именно поэтому я останусь с тобой.

— Я останусь с тобой, — повторил Вирго после небольшой паузы. Зои открыла глаза и смотрела на него пристально и печально. Кратцу казалось, что он кожей ощущает её тяжелый взгляд, и от этого впечатления ему было не по себе.

— Послушай, — проговорила Зои неуверенно, но Вирго приложил палец к её рту.

— Тсс. Прошу, ничего не говори. Я готов быть с тобой. Готов остаться с тобой.

— Это бессмысленно, — шепнула Зои, качая головой. — Неужели ты не понимаешь, что это бессмысленно?

— Для меня это имеет смысл, — сказал Кратц. — А всё остальное неважно.

— О, господи, — Зои обхватила голову руками. — Ну зачем, зачем…

Она встала на ноги, оперлась плечом о дверной косяк и долго смотрела на спокойную воду. Потом спросила:

— Как ты разбудил Фриззе?

— Что? — казалось, Вирго не сразу понял, о чем она его спрашивает. — А… Фриззе. Она являлась ко мне ещё когда я был ребёнком. Её сон нестабилен, а сновидения имеют осязаемую форму. Она спала и во сне видела себя прекрасной белокурой женщиной. Эта женщина приходила ко мне… И не только ко мне. В её образе Фриззе потеряла своё белое жемчужное ожерелье… Ты помнишь его? Оно рассыпалось и раскатилось по берегу. Градэ, хранитель моста нашел жемчужины и подарил их Нанарин. Он всегда любил детей, а Нанарин была ещё и такой красавицей. Я украл её ожерелье, и Фриззе явилась ко мне. Она искала его, она везде искала его. И я… овладел ею.

— Ты… что? — спросила опешившая Зои. — Как?

— Я был с ней, — сказал Вирго просто. — После того, как я дал ей напиток любви, она дважды приходила ко мне. Она была в облике земной женщины. Она требовала у меня своё ожерелье. Я сказал, что отдам ей его, только если она…будет со мной. Она согласилась.

— И что потом?

— Потом, — Вирго замялся, — потом я… О господи!

Он замолчал, угрюмо глядя в землю. Зои смотрела на него с рассеянным вниманием, барабаня пальцами по дверному косяку. Наконец, Кратц встал, выпрямился и тихо сказал:

— Я не уверен, что у меня получится позвать её.

— А ты попробуй, — мягко сказала Зои, перехватывая пулемет, висящий на уровне живота.

Вирго попробовал. И когда Фриззе поднялась к нему с речных глубин, когда он увидел её первозданную красоту, всё иное показалось Кратцу мелочным и незначительным. Потому что Фриззе была всё той же, белокожей и статной, ясноглазой и белокурой.

— А почему она белокурая? — спросила Вирго внезапно охрипшая Зои. — Почему она… её волосы…

Кратц печально посмотрел на Зои. В его взгляде была любовь и бесконечная печаль.

— А ты всё ещё не поняла? — спросил он. — Мы видим лишь то, что хотим видеть. Возможно, кому-то иному Фриззе явилась бы в виде смуглой красавицы. А я хотел видеть только тебя. Повзрослевшую и ещё более красивую. Но всё же тебя. Потому что любил. И продолжаю любить.

Зои, взрослая и искалеченная Зои с открытым ртом смотрела на саму себя, такую, которой могла бы быть, если бы не родилась дрэйкой. Если бы не было периода трансформации, если не было бы всего того, что случилось за долгие семь лет за стенами корпорации. Белокурые волосы её двойника (Двойника?! Какая ирония!) волнами спадали на покатые плечи. Светлая кожа, не бледная, а цвета слоновой кости, словно светилась изнутри. Глаза были полны внутреннего огня, движения плавны и в то же время решительны. Сумеречная, иллюзорная Зои была прекрасна. Зои настоящая почувствовала почти физическую боль.

— Почему так? — спросила она, не обращаясь ни к кому. — Это я. Почти я.

Вирго не обратил на её слова никакого внимания. Лёгкая усмешка тронула его губы. Он посмотрел на Фриззе и легонько кивнул:

— Здравствуй. Я…

Но Кратц не успел договорить. Лицо Фриззе изменилось в один миг, от необычайной красоты до уродства. Губы и щёки ввалились, наружу высунулись длинные желтые зубы. Светлые волосы стали сначала седыми, а потом превратились в короткий жесткий мох. Кожа покрылась ржавой чешуей. Фриззе открыла рот так, что нижняя челюсть опустилась почти до уровня груди. Вывалила длинный язык с напрочь содранной кожей. По языку ползали мелкие черные насекомые. Фриззе покачала головой из стороны в сторону, и её язык с завораживающей медлительностью мазнул сначала одну грудь, потом другую.

— Вижу тебя! — проскрипела Фриззе. — Чувствую! Ох, как же я ждала… как ждала!

— Остановись, — сказал Вирго с мольбой. Он несколько раз моргнул и снова увидел Фриззе в облике взрослой Зои. — Пожалуйста. Остановись.

Фриззе покачала головой, Зои успела заметить, что её кожа покрыта потом и чем-то очень похожим на изморозь.

— Кажется, это называется ломкой, — пробормотала она. — Кажется, от этого умирают.

И, дабы не быть голословной в своих утверждениях, Зои одной рукой взялась рукоять пулемета, другую положила на приклад, и направила оружие на Фриззе. Мысль о том, что стрелять надо по самой Фриззе, а не по миражу, почему-то не пришла ей в голову.

— Я хочу тебя убить, — сказала дрэйка. И добавила: — Сволочь.

Зои, привыкшей раскладывать слова на составные части, представлялось, что пулемёт будет метать пули строго по одной и довольно неспешно. Она несколько раз повторила про себя как заклинание "пуле-мет, метать пули", сомкнула пальцы на магазине и спустила курок. Вопреки её ожиданиям, вместо того, чтобы медленно выплевывать снаряды, оружие ожило и с оглушительным треском выпустило вперёд целый рой оранжевых патронов. Зои показалось на секунду, что из ствола вырвался блестящий металлический луч. Пули прошли насквозь Фриззе, но не причинили её никакого вреда. Вместо того, чтобы рвать на части её тело, снаряды с жужжанием ввинчивались в воду, вызывая целый фонтан брызг.

Но несмотря на то, что Фриззе осталась невредимой, стрельба вызвала у неё вспышку ярости. На её руках выросли острые когти, причем по три на каждом пальце. Тело скрючилось, глаза зажглись зловещим красноватым цветом.

— Тварь, — явственно произнесла Фриззе, особенно напирая на букву "р". — Тварь! — повторила она, и слово превратилось в звериный рык. Губы Фриззе двигались не в такт тому, что она говорила, и Зои, которая смотрела на неё во все глаза, невольно вздрогнула. Дрэйка не знала, как поступить, то ли продолжить стрельбу, а то ли спасаться в башне Ловчего. Она бросила быстрый взгляд на Вирго и тут же поняла, что сейчас единственным верным был второй вариант. Потому что Кратц смотрел на Фриззе и видел Зои, молодую и прекрасную Зои. Потому что Кратц шаг за шагом приближался к воде.