– Меня не было в городе. – Ни объяснения, ни извинения. – Все необыкновенно таинственно и романтично…

– Так нужно, – твердо ответил Харви. – И вот что еще мне необходимо знать прямо сейчас. Как скоро вы могли бы уехать на остров?

Она задумалась. Он ждал.

– Десять дней, – сказала она без сомнений, без колебаний.

Он ожидал обычной дамской нерешительности.

– Но как же ваша работа?

– Закончена. Вот почему меня не было в городе последние три дня – мы заканчивали съемки для очередной рекламной кампании. Поскольку у меня с ними особый контракт, я сейчас свободна и могу ехать, куда захочу. А относительно нового контракта ведутся переговоры.

– Каково это – рекламировать «Безупречный Макияж»? – вдруг спросил он с любопытством.

Она пожала плечами.

– Это дает неплохие деньги.

Харви холодно улыбнулся.

– Но не такие, как наследство Ричарда Темпеста. – Затем добавил решительно:

– Продолжайте переговоры относительно контракта. Иначе могут возникнуть толки. Скажите, что вы собираетесь отдохнуть. К примеру, в Майами. – Харви поджал губы. Он полез в портфель, достал из него пухлый конверт и положил его на чайный столик. – Здесь тысяча фунтов наличными.

Купите на них билет до Майами. Я бы предложил рейс 294 Британских авиалиний, который вылетает из Хитроу в час и прибывает в Майами в пять минут шестого по местному времени. Не покидайте зала для прибывших.

Вас встретят и отвезут в другую часть аэропорта, где я буду ждать вас. Затем мы полетим на остров. У вас, конечно, есть паспорт?

– Да.

Он снова уловил на ее губах тень улыбки. Что-то забавляло ее. Это сбивало его с толку.

– Я советую вам лететь туристическим классом, – продолжал он упрямо. – Фотографы снуют по международному аэропорту Майами, высматривая знаменитостей, а ваше лицо хорошо известно. Если вас заметят, не сообщайте ничего, кроме того, что вы едете отдыхать, и, пожалуйста, отделайтесь от них до встречи со мной.

Оставьте квартиру за собой, как будто вы собираетесь вернуться, только постарайтесь, чтобы там не было никаких личных бумаг, любая мелочь может быть использована прессой. Придет время, и вы окажетесь под пристальным вниманием публики. К вам будет проявлен жадный и настойчивый интерес. Единственное, о чем я вас прошу, – не облегчайте задачу газетчиков. – Он достал из внутреннего кармана ежедневник. – Десять дней. Это значит, 27-е. Да, очень хорошо. Я еду в Париж, Берлин и Рим, и наш уговор вполне согласуется с моим расписанием. – Он сделал необходимые пометки и убрал ежедневник, вполне довольный. – Теперь… я уверен, что вам о многом хочется спросить меня.

– Да, правда. Чего мне ждать на острове?

Он понял, о чем идет речь.

– Какого приема?

– Ведь они лишились наследства…

Харви сделал глоток, собираясь с мыслями.

– Ну… по правде говоря, хотя все они принадлежат к семейству, только сестра вашего отца – кровная родственница, все остальные – его пасынки и падчерица.

– Но он содержал их.

Ответ Харви отличался осмотрительностью:

– В течение всей своей жизни ваш отец был более чем щедр по отношению к ним… щедрое содержание, неограниченное пользование его домами, машинами, самолетами, яхтами… наконец, использование его имени, которое звучало как пропуск в любой части мира. За эти годы они все получили астрономические суммы – за исключением мисс Темпест, разумеется, – она располагает собственным капиталом, поскольку Имущественный фонд был создан ее покойной матерью. Истратив громадные суммы и не запасясь ничем на пресловутый черный день, они не вправе ожидать, что ваш отец обеспечит их до конца жизни. Его, пожалуй, это устраивало. Вы же – кровная родня. Естественно, что отец отдает предпочтение своему родному ребенку перед пасынками…

– Они, конечно, знают обо мне.

– Да.

– И что?

– Они были несколько… несколько удивлены. – Это мягко сказано, подумал он, вспомнив крики, стенания, всхлипывания и сетования.

– Ведь они надеялись получить наследство?

– Разумеется, они питали надежды.

– Но я оказалась прямой наследницей… – Она иронически усмехнулась. – Но я никогда не ждала получить в наследство целый мир. Я-то думала, что на мне клеймо смирения…

Теперь она смеялась, но Харви каким-то образом чувствовал, что не над ним, а над собою.

– Расскажите мне о них, – предложила она. – Ведь они уже знают обо мне.

Так им кажется, подумал Харви.

– Например, о его сестре.

Лицо Харви прояснилось.

– Мисс Хелен Темпест, – начал он торжественно, – настоящая леди. Я имею честь быть в числе ее друзей. – Это звучало как знак отличия. Харви Грэм, Д.Х.Т. Друг Хелен Темпест. – Она постоянно живет в Мальборо. Она хрупкого здоровья, поэтому редко путешествует. Люди бывают счастливы навестить ее.

– А остальные? Они тоже живут там?

– Только Дейвид Боскомб. Старший пасынок вашего отца от первого брака. Его сестра, графиня ди Примачелли, и пасынок вашего отца от второго брака, Данверс Годфри, живут светской жизнью. У Дейвида есть дочь, Ньевес, которая сейчас завершает свое образование в Швейцарии. Еще существует Касс…

– То есть Кассандра Мэри ван Доорен?

– Да. Исполнительный секретарь вашего отца в течение тридцати лет и совместно со мной его душеприказчица. Она тоже часть семьи. – Да еще какая, подумал он.

Последовало новое молчание, в течение которого она, словно компьютер, просчитывала ситуацию.

– А мисс Матти Арден, Божественная Дива. Что связывает ее с семьей?

Постель Ричарда Темпеста, подумал Харви, вслух же ответил:

– Она тоже как бы член семьи. Она была предана вашему отцу, и его смерть глубоко потрясла ее. Настолько, что она и по сей день находится в больнице на острове. – Он вздохнул. – Мы опасаемся за ее голос.

Такие стрессы могут нанести непоправимый вред.

– Да, она действительно настоящая певица… Я слушала ее в «Тоске» в прошлом году в Ковент-Гардене.

Так значит, ей нравится опера. Он уже заметил множество пластинок под музыкальным центром.

– Итого… восемь.

Харви посчитал в уме. Она была права – если принимать во внимание Харри, которого никто не принимал во внимание.

– И не оставить им ничего, даже прощального слова… и предупредить любые их попытки при помощи того, что вы назвали «закрытой информацией».

– Каковой она и является.

Она задумчиво приглядывалась к нему.

– Кому вы больше верите, мистер Грэм? Скотту Фицджеральду или Эрнесту Хемингуэю?

Харви понял, что она имеет в виду. Богатые часто так поступают.

– Они другие, – подтвердил он. – Такими их делают деньги. Деньга помогают обособиться, оградить себя от реальности. Вы обнаружите это, когда прибудете на остров. Они также снижают чувствительность, как наркотики, и, как и к наркотикам, к ним привыкаешь.

А отвыкание проходит очень болезненно.

Их глаза встретились, и она вновь понимающе улыбнулась.

– Я буду помнить об этом, – сказала она.

– Надеюсь. Большое богатство требует большой ответственности. Вам оставлено гораздо больше, чем деньги.

Они понимали друг друга без слов. Она очень сообразительна, подумал Харви. Что это, интуиция? Или острый ум? Ладно, время покажет.

Харви похвалил ее:

– Вы приняли все это очень спокойно.

– Да, – безразлично ответила она, – теперь я узнала о своем отце.

– Да, конечно… А ваша мать… Вы ничего не знаете о ней?

– Только имя.

– Но ведь вы попали в приют, когда вам было пять лет. Как вы жили до этого? Очевидно, с ней?

– Не знаю. У меня провал в памяти относительно всего, что касается моей матери. Когда я стала постарше, мне рассказали, что я была очень больна какое-то время после моего появления у Хенриетты Филдинг.

Этого я тоже не помню.

– Но… неужели у нее не было семьи? Неужели после ее смерти никто не предъявил права на вас?

– Мне ничего об этом не известно.

Харви вздохнул. Он был разочарован. Он надеялся, что, возможно, что-то прояснится.