За чаем ей так хотелось думать, что все хорошо!

После чаепития Александр Иванович вытащил откуда-то шахматы, шахматные часы, и они с подполковником уселись играть пятиминутки.

Подполковник ушел лишь поздно вечером.

Александр Иванович очень устал, заснул почти мгновенно, и ему приснилось, что он идет по цветущему лугу и дышит полной грудью.

16

Утром приехала жена. Прямо из аэропорта, запыхавшаяся, будто бежала. Александр Иванович уже встал; сам открыл ей.

Она была в брюках, в летнем плаще; глаза - за темными стеклами очков; светлые волосы - узелок на затылке; на голове полупрозрачная темная косынка. Она привезла с собой ворох легких, сухих, как она сама, воспоминаний. О свадьбе. О свадебном путешествии. О лете. О далеком юге. О морях: о мутном Азовском, о неправдоподобном, изумрудно-зеленом Черном; о медузах. О розах; о магнолиях. О пирамидальных тополях, кипарисе, туте, платане. О магазинчике в захолустном южном городишке, где в одном отделе продавали принадлежности для свадеб, в соседнем - для похорон. (Еще тогда это поразило Александра Ивановича.)

Едва войдя, с порога, она горестно приникла к плечу Александра Ивановича.

Она никогда не отличалась полнотой, а теперь и вовсе похудела. Ее позвонки прощупывались через одежду, как зерна в сухом стручке. Александру Ивановичу стало до слез жаль ее.

Они давно жалели друг друга, жалели о загубленной, как они считали, жизни партнера, что не мешало им быть жестокими, когда дело касалось независимости. Едва ли не до свадьбы каждый из них отчаянно боролся за свою независимость. Каждый не был склонен считать свою жизнь загубленной.

Развелись они по взаимному согласию; Оля выросла, вышла замуж, они наконец-то могли предоставить друг другу свободу. Тем не менее между ними еще сохранялась нить боли, пуповина, которая сегодня должна была окончательно разорваться.

Оля, как и вчера, варившая кофе, вышла в переднюю; мать обнялась и с нею. Как они были похожи! Даже имена одинаковые - мать звали Ольгой Петровной.

Затем они втроем пили на кухне кофе.

Завороженные абсурдностью происходящего, они двигались чинно, как автоматы. На сквозняке (окно было открыто) покачивались занавески. В бутылке из-под молока стояли садовые ромашки (Ольга Петровна принесла их в сумке).

Они спокойно допили кофе. (Пользуясь своим блокнотом, Александр Иванович принимал посильное участие в беседе.) Только после этого, за какие-нибудь двадцать минут до заказанного автобуса, появился Игорь.

На Игоре был тщательно отутюженный костюм и самый темный галстук, который ему удалось отыскать: темно-серый в желтую крапинку. ироническим удивлением Александр Иванович отметил, что еще может радовться тому, что Игорь не слишком долго будет докучать ему своим присутствием. Вдохновляло и отсутствие секретарши кафедры, Маргариты Владимировны.

Когда Александр Иванович и Ольга Петровна направились в комнату - пора было собираться, - Игорь улучил момент и шепотом спросил Олю, можно ли будет вручать цветы, и в какой момент (букет он держал в портфеле). Оля пожала плечами: ''Смотри сам''.

К одиннадцати спустились вниз, но не обнаружили автобуса.

Вскоре недоразумение разъяснилось: подошел водитель и сказал, что автобус на шоссе - проезд вдоль дома заставлен чстными машинами, ему не проехать.

17

К крематорию подъехали в 11.40. Надежды Александра Ивановича на отсутствие секретарши не сбылись - она ждала здесь, и не одна. На ступенях, высматривая автобус, стояли трое: сама Маргарита Владимировна, ее подруга из ''Предсмертной помощи'' и невысокий плотный мужчина с венчиком курчавых волос вокруг лысины - доцент Мазаев, которого на кафедре считали любовником Маргариты. На Мазаеве был дорогой синий костюм, оставлявший почему-то впечатление помятости.

Все трое держали цветы. Все же Александр Иванович почувствовал благодарность - за то, что не нагрянули домой.

По мраморным ступеням поднялись на площадку.

Александр Иванович осмотрелся. Справа находились траурные залы (об этом извещала соответствующая надпись), накрытые золотистым шатром крыши. Слева - какие-то службы. Трубы не было видно, однако ее положение выдавал негустой, но вполне отчетливый шлейфик черного дыма, поднимавшийся из-за служб. Вперед и назад обзор был открыт. Впереди расстилалось поле с бетонными параллелепипедами, куда, как в многоквартирные дома, замуровывали урны.

Только позади ничто не напоминало о смерти - блестела речка, по полю полз трактор.

''А подполковника уже, должно быть... нету... '' - подумал Александр Иванович.

18

Маргарита и Оля пошли искать ''свой'' траурный зал. Еще вечером Александр Иванович предупредил Олю, что не хочет ни речей, ни музыки. Оля сказала об этом Маргарите. Та удивилась, но промолчала.

Вскоре они обнаружили зал, а заодно и распорядителя - моложавого, с косметикой на лице, в потертом черном костюме, сильно пахнущего валерьянкой. Когда его попросили обойтись без речей и музыки, он вдруг уперся: ''Так не положено''. Дело уладила Маргарита, отведя его в сторону и сунув кредитку.

На своем присутствии в зале он, однако, настаивал решительно.

19

В 12 началась церемония. Двери траурного зала раскрылись, туда вошли распорядитель, за ним Александр Иванович и затем остальные. Распорядитель сразу прошел в дальний конец зала. Там, ровно посередине, была белая дверь без всяких надписей.

Провожающие сами собой распределились вдоль одной стенки, в то время как Александр Иванович оказался у противоположной.

Распорядитель молча стоял у белой двери, лицо его выражало сосредоточенную скорбь. Остальные растерянно переминались. Положение становилось натянутым.

Распорядитель кашлянул, вероятно, собираясь вопреки оскорбленному профессиональному самолюбию начать речь, но тут Ольга Петровна наконец преодолела оцепенение. Нервно дернувшись, она сошла с места и наискось пересекла мертвое пространство посреди комнаты.

Начиная движени, она еще не знала, что будет делать, но, подойдя, взяла Александра Ивановича за плечи и начала целовать его в лицо. атем оторвалась и стала рядом, держа его за руку. Стали подходить и другие.

Оля тоже поцеловала отца и стала с противоположной стороны от него. Игорь пожал ему руку. За Игорем пожали руку те, кто еще оставался. Цветы (это решилось само собой) отдали Ольге Петровне.

Все это разворачивалось без единого слова. Распорядитель сглатывал слюну, но казалось, что он глотает слова не сказанной им речи.

Александр Иванович не отдавал себе в этом отчета, но выражение его лица напоминало улыбку.

Вообще-то еще оставалось время, но он решил не тянуть и твердо следовал своему решению. Сам обнял всех, касаясь на миг щекой щеки. (Начал с Мазаева, а кончил женой, с нею задержавшись на секунду дольше, чем с остальными.) Заем подошел к распорядителю. "Вы что, закончили?" - спросил распорядитель. Александр Иванович кивнул. Распорядитель открыл белую дверь.

20

Александр Иванович как-то не задумывался, что может ждать его между траурным залом и смертью. Распорядиель провел его по длинному белому коридору. В конеце коридора был кабинет, в кабинете очередной чиновник.

Распорядиель ввел Александра Ивановича в кабинет и ушел. ''Садитесь'', - чиновник вежливо указал на стул. Попросил паспорт, свидетельство, внимательно просмотрел их. Проделав все это, заявил: ''Если при вас имеются ценные вещи, вы должны их оставить здесь. Можете передать все или часть государству, либо родственникам. ''

Александр Иванович с удивлением вспомнил, что на нем золотые часы, попросил отдать их Оле. Чиновник заполнил бланк. Александр Иванович снял часы, расписался на бланке. Чиновник вернул паспорт и свидетельство.