После кофе, ненадолго осовободившийся дядя Миша (он был слегка навеселе и держал в пухлой ладони сложенный вчетверо листок коммюнике) и Виталик предложили Андрею место старшего научного сотрудника во вновь образуемом институте.

-- Не волнуйся, зарплата из внебюджетных фондов, - обнажил белые зубы Виталик.

---*---

В последующие дни Андрей со Снегиревым приводили в порядок имеющиеся материалы. Кроме того, Андрей отбирал статистические данные из работ сторонников вирусной гипотезы, которые можно было бы обратить против нее самой, поскольку на сбор собственной статистики по этой теме просто не хватало времени.

В понедельник у Андрея кончился отпуск. Отношения на основной работе, похоже, возвращались в прежнее русло, но это уже не имело значения. Он чувствовал, что Кузьма Витальевич больше не имеет над ним власти. В принципе, можно было там вообще больше не появляться.

Разведчик-аналист Саша, прикативший из Москвы специально для встречи со Снегиревым, укатил обратно успокоенный.

Как-то, когда Стас сидел у Скобелева - их отношения восстановились, хотя и без прежней теплоты - неожиданно пришла Таня.

-- Ты обещал позвонить...

-- Ну не вышло... Заходи! Тебе, я думаю, интересно будет познакомиться с настоящим больным. Он не заразный!

К удивлению Андрея, несмотря на разницу в возрасте, Стас принялся энергично ухаживать за Таней. Тане эти ухаживания явно были приятны. Вскоре она уже смеялась от грубоватых шуточек Стаса. Ушли они вместе - Стас вызвался проводить даму ввиду позднего времени...

Первого сентября Снегирев сообщил Скобелеву, что на следующей неделе они едут в Москву. "Готовь доклад. Для неспециалистов, минут на двадцать."

Начало сентября в Питере выдалось сухое, но холодное. Дул северо-восточный ветер, не задевавший высоких однотонных облаков. Дома Скобелев согревался, протапливая сохранившуюся с дореволюционных времен печку-голландку досками от ящиков, собранных около ближайшего магазина. Соседи - редкий случай - относились к его инициативе с полным одобрением.

Вместе с тем он отчаянно работал. Доклад был еще далек от того состояния, в котором он мог бы с надлежащей уверенностью защищать свои положения. Всего неприятней было сознание, что он должен будет отстаивать их во что бы то ни стало, независимо от истинности, просто в силу обстоятельств. Неприятное ощущение не снималось уверенностью в конечной правоте.

Оформлению командировки сопутствовали привычные организационные трудности. Несмотря на наличие вызова, Кузьма Витальевич тянул с подписанием приказа. Лишь звонок Снегирева-отца директору решил дело.

Мотаясь по городу, Андрей застудил горло. Обычные средства - аспирин, полоскания, сдерживали развитие болезни, но каждый день, проведенный в институте, поездка в библиотеку, даже посещение интернет-кафе, придавали ей новые силы. Антибиотиков Скобелев не уважал.

За пару дней до поезки - билеты уже были куплены - Андрей почувствовал, что дальнейшая работа над докладом ничего не даст, и решил - в кои-то веки - съездить к родителям в садоводство.

---*---

Выйдя на пенсию, они завели обычай как можно раньше уезжать весной, и как можно дольше, пока позволяет погода, оставаться осенью за городом. Садоводство создавалось в начале восьмидесятых, когда ограничения, введенные советской властью, были уже не такими строгими, так что в доме имелась приличная печка. Зато далеко - ближе к Выборгу, чем к Питеру, и не слишком удобно по транспорту. Но сейчас у Андрея был его "форд".

В садоводстве было пустынно. Холодный сентябрь, начало недели... Рябина у забора, "золотые шары" на клумбе, желтый родительский дом с белыми наличниками...

Андрей приехал без предупреждения - мобильных телефонов у стариков не водилось, но родители оказались на месте.

Андрей привез с собой бутылку вина, колбасу, красную рыбу. Знакомые, которым случалось бывать во Франции, говорили, что о таких винах, как "Тужур" там никто никогда не слышал, но признавали, что пить его все-таки можно. Мама, однако, затопила плиту, принялась хлопотать с обедом.

Заранее Андрей не знал, будет ли ночевать, но теперь, похоже, все клонилось к этому варианту. Андрей сглотнул. Горло по-прежнему болело.

-- Давай, по стаканчику, для сугрева, и пойдем прогуляемся, - отец достал из шкафчика бутылку водки, - вино твое потом будем пробовать.

От водки боль в горле на какое-то время забылась. Дойдя до края садоводства они пошли вдоль леса. Желтоватое небо, облезлые ели. Отец был в ватнике, резиновых сапогах. Старый берет, седая щетина.

-- Мы с матерью думаем приватизировать квартиру. Как можно скорее, пока еще возможно. Да и возраст, мало ли что.

-- По-моему, разумно, - сказал Андрей. Про себя он подумал, что это было бы не только разумно, но и справедливо. В конце концов, нежелание их переехать из двухкомнатной в однокомнатную квартиру в свое время оказало решающее влияние на его семейную жизнь. Да и сейчас он жил в коммуналке, хотя надеялся на скорый разъезд, - А что, есть какие-то сомнения?

-- Ты же знаешь, какие у нас пенсии, - Андрей не знал, но понимал, что немного. Бывший доцент-физик в институте повышения квалификации, бывшая учительница... В отношениях с родителями тоже были свои полосы, хорошие и плохие. Кое о чем Андрей любил вспоминать, кое о чем нет... Беседы за чаем о теории относительности. Класса до шестого Андрей был единственным среди своих школьных приятелей, кто жил в отдельной квартире. К нему любили ходить в гости. Отец умел со всеми держаться, как со взрослыми, обаяния у него не отнимешь. Когда он оставался дома, порой завязывались многочасовые дискусии. Чай с брусничным вареньем...

-- Что приватизированная квартира, что нет - расходы отличаются несильно. Но ты не волнуйся, у меня сейчас с зарплатой все нормально. Я сам тебя хотел спросить, не надо ли вам чего, - этот ответ должен был успокоить отца.

-- Ты окончательно перешел в центр к Снегиреву? - отец достал из кармана сигареты. Никогда он не улыбался раньше так неуверенно. - Мать не дает курить в доме. Мы слушали по радио передачу о сонной болезни.

-- Создается целый институт. Обещают очень хорошее финансирование.

-- А что ты вообще думаешь о самой болезни? - Отец закурил, они двинулись дальше. Андрей обратил внимание, что он заметно прихрамывает.

-- Субъективно, по-моему, половина народа болеет. А объективно...

-- В старости вообще все время хочется спать. Так что субъективно мы тоже болеем.

-- Никто не знает настоящей причины. Я не думаю, что дело в вирусах. Какой-то скрытый стресс, кто его знает.

-- Мама говорит, что она бы предпочла уснуть и не проснуться. А я, наверное, не хотел бы умереть во сне.

-- Когда-то ты говорил, что мир по-настоящему проснулся только с появлением человека.

-- Я и сейчас так считаю.

-- Тогда получается, что сонная болезнь - это болезнь мирового сознания...

В этой болтовне, в этом стиле, открытом для любой темы, перескакивающем с одной темы на другую, к Андрею ненадолго возвращалось детство. Детство - да и не только детство, вся ранняя молодость, у него были счастливыми. Правда, от разговора снова разболелось горло, надо было возвращаться в дом. Андрей решил, что поедет в город утром.

---*---

Весь следующий день Андрей чувствовал себя плохо. Не надо было мешать вино и водку... Как еще он утром добрался до города.

Он отлеживался, принимал аспирин, пытался читать. По мере того, как проходило похмелье, на авансцену возвращались признаки постуды. Горело горло, неприятно, как комариный звон в пустой комнате, болела голова. Но отказаться от поездки в Москву в последний момент было немыслимо.