Глава 80.

Разглядывание книжных картинок.

В доме появлялись книги. Не советские, а старинные.

Как стало понятно с возрастом, чердаки и сараи частных домов — основные хранилища культурной жизни народа в "чрезвычайных" ситуациях. Пример: оккупация. Могли журналы "НИВА" с фотографиями царского семейства иметь открытое хождение в советские времена? Нет! Старые, до переворотного издания, книги? Можно, держи, читай, но о прочитанном "держи язык за зубами". Читать не умел, поэтому многие "рекомендации" того времени меня не касались.

Кипа журналов "НИВА" за четырнадцатый год уносила в иной мир: неудержимо тянуло узнать подробности, но всё упиралось в незнание алфавита. В самом деле, почему в начале первых номеров журналов вижу солдатиков весёлых и с винтовками, а потом эти же солдатики укутаны в бинты от головы до ног и без винтовок!? Санитарные поезда, групповые фото сестёр милосердия с крупными крестами на белых головных уборах… И окопы, окопы, окопы… колючая проволока, казаки-"пластуны", германские офицеры в шлемах и с шишаками… В монастыре были немцы, но у офицеров, как в журналах "Нива", на головах шлемов с шишаками не было. "НИВА" в моём "образовании" по ценности не уступала патефону.

Отец приносил с базара много семечек. Мать жарила всю порцию на плите в большой сковороде, затем в зале убирались домотканые половики и всё семейство, помимо отца и младшей сестры, приступало к "процессу великого лузгания" с плеванием шелухи на пол. Прелесть потребления семян подсолнечника заключена в свободном плевании шелухи туда, куда заблагорассудится.

Не могу сказать, сколько семейств, как наше, в оккупацию грызли семена подсолнечника, но привычка к плеванию шелухи от семечек куда придется, закрепилась в генах с времён войны и не собирается нас покидать. Как иначе объяснить заплёванные шелухой общественные транспортные средства в настоящее время? "Плеватель" рад бы не плеваться в общественном транспорте, но идти против "зова генов" ещё ни у кого не получалось. Он непреодолим! И "фунтики" с семечками, что продавались на базаре в оккупацию, сегодня так же продаются теми же старушками. Ага, те самые, что оккупацию выдержали. Они торговали семечками тогда, торгуют сейчас, будут продавать и впредь.

— Чтобы в этом убедиться — нужна новая оккупация.

Поедания семян иногда продолжалось часами. Приходил зимний вечер, но и он не останавливал любимейшее занятие: "грызня" продолжалась в полной темноте. В самом деле, разве в полном мраке нельзя плеваться? В столь простом деле разве требуется освещение?

Грызли до типунов на языках, или до полного уничтожения запасов. Что приходило первым — в каждом отдельном случае было своё, но хорошо помню, что типуны, как закон, появлялись раньше, чем кончались семечки. Наиболее стойкие и мужественные из нас продолжали "войну" с "подсолнухами" и с приличными типунами на языках: с "подсолнухами" имея приличные типуны на языках:

— Типун набила — оповещала мать — до чего эти семечки зараза сильная! — и прекращала грызть.

За матерью и все остальные понемногу прекращали потреблять семена. Ложились спать, не подметая пол. Верили в приметы: "подметать пол на ночь — в доме достатка не будет". Разве то, что у нас имелось, можно было называть "достатком"? Люблю слова! "Достаток" — означает "достаточно, хватит, больше ничего не нужно, доволен тем, что есть"! Пользоваться словом "достаток" в оккупацию!? Смешные создания!

Уборка шелухи производилась утром.

Глава 81.

Иностранные языки. Немецкий.

.

Ales — с немецкого: "всё". Короткое, ёмкое слово. Когда я говорю "всё", то это может означать что угодно. Наихудшее значение чужого слова ales бывает тогда, когда чётко и ясно, без вариантов, появляется повод заявить: всё, конец мне пришёл! Заканчиваю своё пребывание в этом мире!" — в такие моменты мы не употребляем иностранные слова типа "ales", мы и не говорим наше "всё". Для выражения словами трагических случаев у нас имеется другое слово, полностью устраняющее немецкое ales, так и собственное "всё": "пиздец!" "Борцы за нравственность" "пиздец" считают неприличным, поэтому и видоизменили его до "пипец".

Сим бранным словом, помимо работы, мы обозначаем, конец всяких неприятных дел. Работа — бесконечное занятие, часто безрадостное и тяжёлое, но когда и такой работы нет — вам смерть, всё тот же "пи….ц"! Есть только одно утешение в этом мире: никогда не будет такого, чтобы всё было сделано.

"Пиздец!" — наше, национальное обозначение конца работы, а у немца для этого есть другие слова: Ales gemacht — "всё сделано"! Почему иногда употребляю немецкие слова? А как иначе? Зима — оккупационная, в городе — немцы, оккупанты, и в монастыре в малом количестве они проживают. "Монастырские" немецкие солдаты — не настоящие немцы, а какие-то "мирные". Не знаю, могли быть в войну "мирные" немцы? "тыловые"? Что мне говорило слово "оккупанты"? Ничего, а если бы и знал, то факт пребывания иностранцев в военной форме никак меня не трогал.

— Вы обязаны были употреблять немецкие слова до момента полного изгнания оккупантов. Как только прогонят носителей чужой речи — так и вы прекратите демонстрировать знание десятка немецких слов.

А пока что, извини, нужно потихоньку привыкать к ним. Да и в будущем времени, авось, немецкие слова пригодятся! Кто знает заранее, куда всё повернётся! — сладко пел бес — На кой хрен вам нужен английский? Почему английский язык растекается по отечеству вашему эдакой громадной лужей и большей, чем немецкий? Допускать расползание английского языка — без рассуждений признавать превосходство англичан перед немцами. И, заметь, без войны идёт захват, мирно, без стрельбы и убийств в отличие от прошлого! Что в английском? Он разве богаче русского языка, или немецкого?

Немцы вселялись в монастырские кельи без всякого на то согласия "законных" хозяев. Сегодня веселят и приносят "злую радость" мысли: "когда-то пролетарии вселялись в кельи монахинь без их на то согласия, а теперь пришельцы точно так поступают с "законными хозяевами" келий. Всё повторялось, ничего нового нет"!

В монастыре немцы пробыли мало, одно лето. Вселялись в такие кельи, где не было детей, гама, шума, грязи и клопов. Помещение тёток соответствовало "европейским стандартам" с небольшим отклонением.

Наш дом-келья, как и другие, был разделён на две половины. То, что через бревенчатую стену от пришельцев жили не совсем подходящие под их мерки аборигены — это их не трогало. Да и нужно сказать, что это были какие-то другие немцы, ненормальные, не "боевые". Были они в форме, но оружия при них не видел. Или прятали, когда я приходил к тётке? Боялись меня? Видели во мне потенциального "освободителя"?

Один постоялец носил имя "Курт". Это был красивый, молодой мужчина с добрым лицом. Людей с такими лицами у нас зовут "блаженными".

"Блаженный" во все времена русской истории было пренебрежительным, что вроде "дурачка". Или рядом. От зависти? Он позволяет себе быть "блаженным", а я — не могу! Хочется временами в "блажь" удариться, а не получается, не верят люди в мою "блажь"! Если разве напиться… Он может быть блаженным, а меня что-то удерживает от "блаженства"? "Блаженный" — вроде осуждения, а ведь "бгага" — "бог" на санскрите. В древности я таким языком говорил, и немец наравне со мной санскритом пользовался. Когда и почему разошёлся с немцем в языке? И не только в языке? Почему ничего не понимал из того, что говорил Курт? И он ничего не понимал из того, о чём молчал в ответ я.

Сколько таких людей, как Курт, на планете Земля? Довольные тем, что им дают и ничего не требующие? Остаётся непонятным: для чего они тогда приходят в этот мир?

— Непонятно? Такие люди, как Курт — это лучшие образцы человеческой породы. Они и приходят в ваш мир для того, что бы все, недовольные этим миром, глядя на них, утешались:

— "Человек терпит невзгоды, бедствия и лишения, и всё же не ропщет! всём доволен! Почему я, скотина, не лучшая притом, требую от жизни особых благ!? — заметил бес.