– Но кто сказал тебе, что это фотоателье до сих пор существует, и кто сказал тебе, что твоя фотография до сих пор выставлена там в витрине?

– Да, это, действительно, вопрос… К тому же, я даже точно не помню, где расположено это старое фотографическое ателье. Но предаваться бесплотным размышлениям и сомнениям сейчас категорически нельзя. Надо действовать! Мне надо ехать в фотографию!..

– Да, уж больно все эти истории с двойниками неправдоподобны!

– Да, я тоже так сам начинаю думать. Уж слишком все это… Тем более важно попытаться разыскать сейчас эту фотографию – может быть моё подростковое изображение там все-таки цело. Черт возьми, мне надо спешить! – неожиданно резко сказал он.

С этими словами Не-Маркетинг нажал кнопку вызова лифта.

– Постой, ты что же, совсем с ума сошел?! Уйдешь с работы никого не предупредив?.. А как же задание Главы представительства?

Но Не-Маркетинг только махнул рукой.

На этаже остановился лифт, двери раскрылись, Не-Маркетинг шагнул в кабину…

Маркетинг было хотел шагнуть за ним, но раздумал… Не-Маркетинг уехал…

По дороге от лифтов к двери офиса Маркетингу навстречу попался новый сотрудник представительства. Он вел себя так, как будто работает здесь уже давным-давно…

– Ну что, Не-Маркетинг, как всегда в своем репертуаре? – проговорил он.

– Да…

– По-моему, он просто переутомился. А может, это какая-то странная болезнь?

– Хотел бы я тоже заразиться этой странной болезнью!.. Только вот такая болезнь может помочь мне нивелировать весь этот ужасный информационный голод, который я начал ощущать с определенного времени.

– Что-о? – сотрудник усмехнулся.

Словно не слыша его, Маркетинг продолжал:

– Так случилось, что все время потакая своей жажде к все большей по объему и все более жареной информации, я тут же начал испытывать все более прогрессирующий информационный голод. И мне кажется, что информационная подпитка за счет непрестанных выяснений отношений с такими вот забытыми, отслоившимися душами – немалое подспорье в информационном насыщении информационно-голодного человека. Уж по крайней мере, частично решить проблему информационного голода она может! Я, как и Не-Маркетинг, тоже переутомлен; но к еще большему сожалению, мое собственное переутомление отнюдь не порождает во мне никаких информаций.

– Что вы несете?.. Я не понимаю, что с вами со всеми происходит?!

Выйдя из лифта Не-Маркетинг быстро прошел через бизнесцентровское лобби, миновал автоматические двери, по-прежнему не успевавшие закрываться из-за множества проходивших сквозь них людей… Вот он уже на улице… Точно так же, как совсем недавно чрезвычайно нарядно одетый молодой журналист, Не-Маркетинг миновал автостоянку, перебежал через дорогу и оказался в сквере, в том самом, в котором журналист повстречал привидение. Ему стало немного не по себе, но все же, оказавшись под раскидистыми деревьями, он не испытал особенного страха.

Спешивший на поиски фотографии Не-Маркетинг, тем не менее, остановился и внимательно посмотрел по сторонам, пытаясь разглядеть что-нибудь в дальних углах сквера, особенно сильно заросших высоким кустарником, но ничего подозрительного не обнаружил. Правда вдалеке между кустов бродил какой-то человек; возможно, он выгуливал там какую-то маленькую, незаметную в высокой траве собачку. Может быть, именно его принял за привидение чрезвычайно нарядно одетый молодой журналист. Впрочем, на взгляд Не-Маркетинга, в этой фигуре не было ничего ужасного.

Не-Маркетинг поспешил дальше и вскоре уже был на платформе метро. Та фотография, о которой он говорил коллеге в темно-синем пиджаке и серых брюках, располагалась как раз неподалеку от Измайловского парка, – в последние сутки он только и делал, что попадал в те места, уезжал из них и опять возвращался.

В метро – очень много народа, душно, его толкали, но он словно бы от всего отрешился – последн ие информации не давали ему покоя, размышления о странном террорис те, который потребовал себе репертуар ближайших кинотеатров занимали его…

…Ничего не изменилось со вчерашнего дня возле станции метро «Измайловский парк», но он заволновался, – о, как он заволновался, занервничал! Если в сквере возле бизнесцентра, в котором молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист повстречал, как ему самому казалось, привидение, Не-Маркетинг особенной нервной дрожи не почувствовал, то возле Измайловского парка он очень сильно заволновался – то и дело оборачивался, внимательно смотрел на всех встречных прохожих – он полагал, что здесь что-то может произойти.

В воздухе носился запах костра, а еще почему-то пахло яблоками. Измайловский парк был совсем рядом: через дорогу виднелись его деревья. Только тут он сообразил, что, в сущности, плохо помнит, где было то самое, с его подростковым портретом, фотографическое ателье. Какие-то неясные образы, смутные воспоминания – вот и все информации, которыми он владел. Ну что ж, это было не так уж и мало!

Прежде Не-Маркетинг бывал в этой фотографии всего пару раз, помнил, как поразил его собственный подростковый портрет в витрине, помнил, что, когда он был здесь в последний раз, – впрочем, этот последний раз был уже достаточно давно, – фотографическое ателье по-прежнему оставалось точно таким же, каким оно было в советское время. Хотя, в этот последний раз он уже совсем не помнил, каким фотоателье было в советское время, сохранилась только в голове информация о темном вечере, когда он был еще подростком, о скудности тогдашнего освещения внутри фотографии: темный угрюмый предбанник, темно-красные бархатные портьеры, и только тот стульчик на белом фоне, на который его посадил фотограф, был выхвачен из мрака яркими лампами. Он так и запомнил: этот мрак, и разрывающие его яркие лампы, и, кажется, тоже был запах костра. Да, точно, на дворе стояла осень, и жгли листья. Он пришел фотографироваться для какого-то дурацкого то ли пропуска, то ли удостоверения, – невозможно теперь вспомнить.

«Как бы хотелось поднять всю тогдашнюю информацию! – неслось в голове у Не-Маркетинга. – Всю-всю… И эту мою всегдашнюю застенчивость – до дрожи, до трусости. Мою слезливость, глупость, наивность».

Когда он был здесь в последний раз, уже после краха советского времени, уже когда висела в витринке его тогдашняя, древняя, сделанная до всего-всего, подростковая фотография, уже в этот свой приход, – информация об этом, – и это была одна из немногих скудных сохранившихся информаций, – эта информация была у Не-Маркетинга, – так вот ему помнилось теперь, что он подумал тогда: все в фотографии было старым, советским, и даже фотограф был одет в старую одежду, купленную еще в советские времена, – всё это было так. Но теперь Не-Маркетинг не был уверен, что сможет найти здесь, в окрестностях проклятого Измайловского парка эту древнюю фотографию.

А может быть, она уже не такая, как была когда-то?

Может быть, каким-нибудь темным осенним вечером, таким же темным, как и тот, в который он подростком посетил фотографию, советское время все же ушло из нее? Может быть, там сделан ремонт, новый интерьер и давно уже работает молодой фотограф? А может быть, этой фотографии вообще давно уже нет, а в том помещении расположился маленький продуктовый магазинчик с вывеской «Продукты 24 часа» или салон сотовой связи с рекламами новых тарифов вместо подростковой фотографии Не-Маркетинга в витрине?..

Что это?! Улицы, перекресток – как будто из прошлого, из советского времени. Та же унылость, серость, мимо едет облезлый чихающий грузовик советского производства. Но нет, присмотревшись к округе внимательнее, он обнаружил совсем неподалеку, на другой стороне улицы стоящим у обочины красивый иностранный автомобиль. Но заграничный автомобиль уехал, и опять кругом – прошлое, советское время! Не-Маркетинг пошел быстрее, Не-Маркетинг почти побежал! Где-то здесь должно было быть фотографическое ателье с его подростковым портретом в витрине! Кругом было уныло, бедно, грустно… Но, должно быть, это просто неожиданно переменилась погода, набежали тучи, сделалось пасмурно и неуютно. Прохожих мало, да и те – одни старички и старушки, одетые, словно нарочно, по моде сгинувших советских времен! Хотя, Не-Маркетинг понимал, что это не показатель, и пожилые люди часто подолгу донашивают старые вещи. Все может быть, такое может быть.