Из довольно сбивчивого рассказа бывшей мисс Вильсон я все же кое-что извлек, и в первую очередь — адрес подпольного бара «Фазан». К этому бару как будто сходились многие важные нити, с ним была связана пресловутая история с автомобилем «бентли»… Во мне все больше крепло убеждение, что Пат стала жертвой Гарольда Рихтера, а единственной для меня возможностью найти этого человека было справиться о нем в «Фазане»…

Решение созрело мгновенно. Я ничего не скажу Мэрфи об этом смутном эпизоде биографии Пат, не скажу, во всяком случае, до тех пор, пока меня не принудят к этому чрезвычайные обстоятельства. Завтра я сам отправлюсь в «Фазан» и расспрошу там людей. Если им что-нибудь известно, я найду способ заставить их заговорить, какой бы опасностью это мне ни грозило. А если они ничего не знают, то и риска никакого не будет.

Поэтому я мечтал теперь об одном — о смертельной опасности. Ибо это непреложно свидетельствовало бы о том, что я на верном пути.

Во вторник под вечер я поехал в «Фазан».

Помнишь, Том, мы в тот день пообедали с тобою вдвоем. С присущим тебе остроумием ты рассказывал за обедом, как провел уик-энд, и я, слушая тебя, мысленно переносился в этот особый замкнутый мир снобов, который всегда внушал мне ужас и в то же время смутное желание проникнуть туда… Я так заслушался твоих рассказов, что на какие-то полчаса даже забыл обо всех своих горестях. Это ли не лучшая служба, какую ты мог мне тогда сослужить…

Как я и решил накануне, я ни слова тебе не сказал ни про свою встречу с Кэтрин Крейн, ни про все то, что мне удалось от нее узнать. Мы расстались с тобой в пять часов; пивные и бары открываются в шесть, у меня был впереди еще целый час. Я сел в метро и отправился в Ричмонд.

Расстояние неблизкое, но я не скучал. Мной овладело какое-то странное возбуждение; как ни тонка была ниточка, связывавшая Пат с этим баром, мне казалось, что я приближаюсь к моей жене…

Станция метро «Ричмонд» расположена на полпути между ричмондским парком и садами Кью. Довольно странный уголок: застроенный в начале девятнадцатого века, а потом заброшенный и запущенный, он сохранял еще некоторые следы былой элегантности, но был при этом поразительно мрачен; казалось, ты не в Лондоне, а в одном из тех провинциальных городишек, которые столь методично обследовал в свое время мистер Пиквик.

В надвигающихся сумерках я различал серые пятна деревьев Кью. Зачем я сюда приехал? Где, в каком кривом переулке затаился этот проклятый бар? А если Кэтрин солгала, если «Фазана» давно уже не существует? А быть может, его и вообще никогда не было?

Я обратился к продавщице газет, сидевшей в киоске. Она сердито проворчала, что сроду не слышала такого названия.

Я вышел из метро и побрел наугад. Не пройдя и ста метров, я понял, что заблудился. На мое счастье, навстречу попался прохожий; он любезно сообщил мне, что если я пойду прямо, то выйду на Кью-Роуд, то есть в сторону Лондона; а если пойти в обратном направлении, то минут через пять можно выйти к Темзе, пройти через Ричмондский мост, а там уж рукой подать до Твикнгема. Заведение под названием «Фазан»? Нет, он никогда про такое не слышал, а вообще-то, если идти в сторону Темзы, тут на каждом шагу попадаются бары.

Я поблагодарил его и, повернув назад, направился к мосту. Через десять минут я дошел до реки. В воде отражались последние лучи осеннего солнца. Я не увидел ничего, что можно было бы принять за ресторан или бар. Спросил еще одного прохожего и получил все тот же ответ: ни про какой «Фазан» он и слыхом не слыхивал.

Но он показал мне на какое-то заведение, расположенное невдалеке от моста, нечто вроде постоялого двора, которое я сперва не заметил, и я решил зайти туда и выпить пива. Где, как не в баре, проще всего разузнать про другой бар? Мой расчет оправдался. Женщина, которая нацедила мне кружку пива, ничего про «Фазан» не знала, но один из клиентов, дремавший в углу таксист, встрепенулся и уверенно сообщил, что если пойти отсюда направо, потом еще раз свернуть направо, а потом разочек налево, то я прямо упрусь в свое счастье.

Напутствуемый этими наставлениями, я вышел наружу и незамедлительно заблудился в глухом лабиринте улочек; совсем стемнело, и я уже отчаялся не только найти заветный бар, но вообще когда-нибудь вернуться в Лондон, как вдруг едва не расшиб себе лоб о какую-то железную штуковину; при ближайшем рассмотрении она оказалась кованой вывеской, на которой было изображено некое подобие птицы.

Это было именно то, что я искал. Небольшой кокетливый домик, в нижних окнах разноцветные витражи… Я поднялся по двум ступенькам крыльца и толкнул дверь.

Кэтрин была права, обстановка скорее напоминала «обыкновенную забегаловку», чем излюбленное пристанище герцога Эдинбургского. Простая некрашеная стойка, грубо сколоченные деревенские столы без скатертей, голые стены.

Но, приглядевшись внимательнее, я понял, что простота эта была не так уж проста. Мягкий, спокойный свет, на деревянных столах старинные бутылки, служащие подсвечниками, в нескольких — зажженные свечи. Расположенная над баром галерея, куда вели маленькая винтовая лестница, еще больше усиливала впечатление старины. Позади стойки из небольшого радиоприемника, а может быть, из проигрывателя доносились приглушенные звуки старых шотландских мелодий.

В зале никого не было, и я сначала подумал, что и за стойкой никого нет, но потом разглядел силуэт молодой женщины; в ожидании клиентов она перелистывала иллюстрированный журнал. Я взобрался на бочку, служившую табуретом, и спросил порцию виски. Барменша подняла ко мне хорошенькое, но довольно сердитое личико, осведомилась, какой марки виски я желаю, налила мне порцию и опять уткнулась в журнал.

Пора было приступать к делу. Я кашлянул, чтобы привлечь ее внимание, и спросил без обиняков:

— Давно существует это заведение?

Она подозрительно на меня посмотрела.

— Оно — самое старое в Ричмонде… Как же так получается, что вы явились в бар, о котором никогда и не слышали?

Начало было неудачным. Я действительно дал маху: улица пустынная, лежит в стороне от больших дорог; прийти сюда мог либо завсегдатай, либо человек, привлеченный репутацией этого заведения… Надо было поскорее менять тему.

— Не согласитесь ли вы что-нибудь со мной выпить? — спросил я со всей галантностью, на какую был способен.

Девушка пристально посмотрела на меня, потом быстро оглянулась на дверь за своей спиной — очевидно, там была кухня.

— Вообще-то хозяин этого не любит. Но сейчас его нет, и если вам так хочется…

Неожиданный успех. Она налила себе немного джина и подняла бокал до уровня глаз:

— За ваше здоровье.

— За здоровье королевы, — осмотрительно предложил я.

Она еще раз внимательно на меня посмотрела.

— Вы случаем не американец?

Как всегда меня выдал мой проклятый акцент. Отпираться было бессмысленно.

— От вас ничего не скроешь, милое дитя. Но надеюсь, вы не откажете мне в праве поднять тост за вашу очаровательную королеву!

Она пожала плечами, словно хотела сказать: «По мне, так не стоит разводить все эти церемонии». Это была пухлая блондинка с мордочкой пекинеса, которая с появлением на экранах Одри Хепберн сделалась эталоном женской красоты. Уверенный взгляд, выразительный рот… Если эта девушка сидит в «Фазане», значит, есть в этом для нее какой-то интерес, иначе при такой внешности странно было бы гнить в этой дыре. А если есть у нее свой интерес, значит, она должна знать целую кучу интересных вещей.

— Вы давно здесь работаете?

— Уж больно много вы хотите знать! — отвечала она, но в ее голосе уже не было прежней враждебности.

С умными людьми лучше всего играть в открытую.

— Да, — заявил я, — я хочу знать довольно много. И если бы вы мне помогли…

Я опять допустил оплошность. Лицо у девушки закрылось, как дневной цветок с наступлением темноты.

— Полиция? — спросила она, злобно скривив рот.