– Музыка? Не понимаю.
– Лева бредил о музыкальной карьере, то в Питер ездил на фестивали, то в Москву, потом вдруг выяснилось – наркоман. Говорят, почти все музыканты заканчивают одинаково, редко кому удается…
Бедная мамаша, думал Никита, не музыка виновата, а слабая натура, которая хотела все попробовать в этой жизни, не подумав, как дорого будут стоить призрачные соблазны. О цене никто не думает, только потом, когда поздно и не нужно, вдруг наступает озарение, за ним раскаяние, затем отчаяние…
– На том клочке еще мелко было выведено: «Ну-ка, отгадай, куда спряталось письмо», – вспомнила она. – Левушка с детства любил, как он выражался, приколоться. Замаскирует нужную вещь, потом наводки дает, а я ищу… Веселый был мальчик.
Никита закивал, что означало: веселый, веселый. О да, мальчик Лева был редкий весельчак и, оказывается, сдвиг по фазе с детства имел. Значит, это он склеил вкладыши. Но очень любопытная деталь выяснилась: Лева и Валерка вроде как дружили, зачем же одному другу усложнять жизнь другого, выдумывать головоломку, в которой черт ногу сломит? Почему Левушка не написал прямо: дело обстоит так, выход из тупика такой-то, последствия могут быть такие. Хотя о последствиях Лев написал… все равно, не по-товарищески как-то.
– Вам еще чаю? – предложила Антонина Владиславовна.
Естественно, еще! Он в ближайший час не намерен покидать ее дом. Никита поблагодарил, протянув чашку на блюдце, и, получив порцию чая, задумался: какие вопросы не выйдут за рамки бестактности? Нашел один:
– Валеру вы видели последний раз…
– Когда отдавала диск.
– А от кого он узнал о смерти Левы?
– От меня. До этого он ничего не знал, был потрясен и расстроен, очень расстроен… бледным стал, губы посинели… Я даже испугалась за него.
Никите была непонятна реакция Валерки, с чего бы тому бледнеть и синеть? Все мы смертны. И все там будем. Наши эмоции выплескиваются через границы, когда близкого человека теряем, что касается до остальных ушедших и почивших – реакция скромнее, несмотря на боль утраты. А что, разве это не правда? Разве кто-то синеет и получает инфаркт, узнав о смерти подруги, соседа, бабки из магазина, с которой частенько болтали? Максимум, на что мы способны, – на дозированные слезы. Немножко поплакали, на душе легче стало, ушли с похорон и забыли. Никита выпятил губу: сам от себя не ожидал столь циничных рассуждений, однако на все выкрутасы ума есть причина. В данном случае она кроется в реакции Валерки, так и не поняв ее, Никита спросил:
– Значит, после того как отнесли диск, вы не виделись с Валерой?
– Нет. Больше нет…
– Его убили.
– А! – глухо воскликнула она, прикрыв пальцами рот. – Боже мой… Как ужасно… Несправедливо и ужасно…
Отлично, Валера оставил о себе хорошую память, следовательно, Антонина Владиславовна не будет воспринимать в штыки интерес Никиты и к интимной жизни сына, но об этом чуть позже, а сейчас…
– Я, Антонина Владиславовна, занимаюсь расследованием убийства Валеры, поэтому пришел к вам.
– А я чем могу помочь?
– Может быть, и ничем, а может… в любом случае ваша помощь мне нужна. Видите ли, среди приятелей Левы и Валеры были одни и те же лица.
– Да? Вы думаете, кто-то из них Валеру?..
– Не обязательно. Но они могут что-то знать. Вы не могли бы дать мне имена с адресами друзей вашего сына?
– Конечно. Всех, кого знаю, назову…
Антонина Владиславовна продиктовала несколько адресов с именами, но ни одного женского среди них не было.
– А с девушками Лева не…
Она не дала ему закончить, мрачно произнеся:
– Была одна.
– Кто, если не секрет?
– Думаю, эта змея не хочет, чтоб я назвала ее имя.
– Она вам не нравится? А что сделала… э… змея?
– Думаю, из-за нее Лева снова начал принимать наркотики. Я всегда была против… ну, не знаю, как сказать… пусть будет дружба. Так вот, мне эта дружба не нравилась никогда, потому что Лева и она стояли на противоположных полюсах. Так ведь она в моего Леву вцепилась, как… Да вот я вам сейчас покажу… – Антонина Владиславовна довольно легко вскочила, взяла с книжной полки фотографию в траурной рамке и поставила перед Никитой на стол. – Ну, сами поглядите, какая юбка пройдет мимо?
А Никита себя считал красавцем, переоценил, надо сказать. Лева парень был о-го-го! Глаза синие, брови и ресницы черные, волосы до плеч пшеничные, лицо умное… В общем, настоящий секс-символ и мачо, на изнеженного и избалованного мальчика не походил. Нет, он супер! Все то, что Никита видел на экранах и в журналах, померкло и поблекло в сравнении с Левой. Никите действительно стало жалко парня, так бездарно распорядившегося своей жизнью, по-настоящему красивых людей и так мало, а они еще и уйти на тот свет умудряются много раньше, чем придет старость.
– Да-а-а, – протянул Никита, любуясь фото, – всем юбкам каюк.
– Всем и пришел каюк, когда змея появилась, она всех отвадила от Левушки, а сама старше его на семь лет!
– Ну, возраст не самое страшное, – осторожно вставил Никита.
– Мужчина не должен быть младше женщины, – категорично заявила Антонина Владиславовна. – Это противоестественно. И не должен быть беднее.
– А она богатая?
– Еще бы! Ну, что ей, гадюке подколодной, надо было от моего Левушки? – запричитала и заплакала несчастная мать, уткнув нос в белый платочек. – Столько ездит, неужели по всей стране или за границей не нашла никого получше?
Никита недовольно поморщился: сейчас мамаша зальет слезами пол, а ему покажет на дверь, мол, приходите завтра. А он не может уйти, у него Инна на очереди, да и чашка чая не допита. Он дал матери наплакаться, женщинам необходимо поплакать, таким образом часть боли вытекает вместе со слезами, после чего спросил:
– Так как ее имя-фамилия?
– Гадюки? – вскинула на него заплаканные глаза Антонина Владиславовна. – Лола ее зовут. Лола Голдина. Сын смеялся, мол, у нее и фамилия золотая, и денег полно. На похороны не пришла, нет. А на следующий день я пошла на могилку к сыну, а она засыпана желтыми розами. Вся-вся засыпана, представляете? Это она розы притащила, она. Больше-то таких богачей нет среди наших знакомых, чтоб деньги швырять на два чемодана роз.
Та-ак… Сейчас у Никиты крышу сорвет, ибо держалась она на честном слове. Он перестал что-либо соображать, но по инерции серое вещество догнало предыдущую мысль.
– Простите… Лола… Вы сказали – Лола? Голдина?
– Да. Голдина Лола. Вы знакомы с ней?
– Нет… Слегка… Да, немного знаком! А кто к вам приходит? Очень похожая на Лолу, я однажды видел… э… недавно…
Ну и наговорил! Продал себя с потрохами. Будь он на месте Антонины Владиславовны, мгновенно понял бы, что за домом вели наблюдение, поэтому знают, кто и когда заходил. И ему это не понравилось бы. Но мать Левы женщина доверчивая, не вникла в слова, только услышала вопрос, на него и ответила:
– Это Инна.
Слава богу, что Инна есть Инна, а не мужчина, переодетый женщиной. Никита приходил в себя от шока, мысленно вернулся к Лоле, потом подумал, что у него будет еще время погрезить о ней. Сейчас главное Инна, Лола – второстепенное лицо, во всяком случае, на данном этапе.
– Инна… – произнес он блеющим тенорком. Так ведь разволновался: Лола… Инна… обе в одном клубке? Никита откашлялся. – Вам не кажется их сходство… странным?
– Инны с Лолой? Я особого сходства не нахожу. И вам только так кажется, на самом деле они разные.
– Простите, а Инна… э… откуда взялась?
– Я познакомилась с ней недавно… – сказала Антонина Владиславовна.
– Как вы с ней познакомились, когда и при каких обстоятельствах?
– Инну привел к нам Левушка месяца два назад или чуть больше. Я не сразу заметила, что она похожа на Лолу, только когда сын спросил: «Инна никого тебе не напоминает?» – присмотрелась: Лола как будто. Левушка хохотал, его почему-то развеселила моя плохая наблюдательность.
– Да, это смешно, – мрачно выговорил Никита. – А как Лева объяснял их сходство?
