Никита быстро вообразил мелодраматическую картину происходящего: любовники отрывались в отсутствие мужа, а тут он нагрянул. Любовница в панике, прикрывает нагое тело простыней, дрожит от ужаса. А муж ставит бутыль и говорит, мол, выпьем, мы теперь вроде как родственники. Что не сделаешь, лишь бы уйти с целой головой! Валерка пил, лопоча в свое оправдание глупости типа: извини, брат, мы немножко полежали, а то что голые, так ведь жарко, но между нами ничего не было, клянусь. Учитывая ситуацию, а также волнение и стыд, Валерка надрался под завязку, то есть отключился. Муж взвалил его на плечо, отнес в машину, отвез на дикий пляж, кинул рядом шмотки… М-да, пора, пора писать сказки для взрослых по совету Вишневского. Но между прочим! В этом случае предсмертная записка укладывается в сюжет. Что значит – «повинюсь»? А «Я козел»? Да то и значит: его мучила вина, он раскаивался, хотел завязать…

Бредовые мысли крутились в его голове, на губах Никиты блуждала улыбка, взгляд скользил по сторонам, не останавливаясь ни на ком… Внезапно в мозгу отпечаталось: Лола. Никита поискал глазами ту, которая напомнила о Лоле…

Она стояла достаточно близко, чтоб не обознаться, и кого-то высматривала среди посетителей кафе. Никита приподнялся, полагая, что Лола ищет именно его, хотя о том, что он собрался посидеть в «Киви», не знал никто. Лола прошлась по нему глазами, не заметив!!! Слона-то!!! Впрочем, свет здесь тусклый, специально создана интимная атмосфера для влюбленных парочек. Тем временем Лола вытянула шею, глядя за его спину. Не нашла того, кого искала, двинула прочь…

Он очутился в дверном проеме и обмер. Нет, Никита не из тех людей, которые пугаются вида крови, но красно-бордовой жижи было слишком много. Женщина на кафельном полу, без сомнения, молодая, в голубеньком халатике, обнажавшем стройные ноги. Нижняя часть туловища была повернута боком, а верхняя часть вправо, белые волосы закрыли половину лица, смешались с кровью. Ладони в крови.

Ступая так, чтоб не попасть ногой в кровавую лужу, Никита подошел ближе, надеясь, что ей еще можно помочь. Присел у тела. Не дышит. Он слегка откинул волосы с лица…

Зверюга здесь поработал, не человек. Ножом по горлу… Он представил другую женщину на месте этой и задохнулся. И в виски ударил ритм: та-та-та-там… та-та-та-там… Нарастал, нарастал… Так, наверное, сходят с ума.

Не могло идти речи о «Скорой помощи», только о милиции. Никита выпрямился, достал трубку и нажал кнопки. Долго не отвечал Эдуард Дмитриевич, так ведь ночь, спит сном праведника.

А глаза тянулись к трупу. И ритм тянул мелодию из «Болеро». За это карать надо безжалостно и без всяких пожизненных. Но вот в трубке раздался хриплый голос:

– Никита, ты?

– Я, я, – поспешил сказать он. – Дмитрич, срочно ребят надо, здесь труп женщины в ванной с раной на горле…

– Сам не мог позвонить в дежурку?

– Лучше вы, это срочно и по нашему делу.

– Адрес назови.

– Адрес вы знаете, я предлагал сегодня вскрыть квартиру, вам на все бумажки нужны с разрешениями!

– Что? Это…

– Да, в его квартире…

Никита говорил, машинально отворачиваясь от трупа, глаза его попали на ванну, из нее торчала рука.

– Дмитрич, здесь два трупа…

– Подожди, я сейчас, – бросил Никита Алисе и, перепрыгнув ограждение, очутился за спиной Лолы. Он позвал ее, позвал тихо, но она должна была его услышать: – Лола…

Никакой реакции, даже не оглянулась. Никита пошел за ней, ускоряя шаг, наконец, подойдя близко, тронул ее за плечо. Она оглянулась и вдруг такое сказала, такое… что он попросту онемел:

– Что вам?.. Что вы хотите?..

Глаз холодный, будто не узнала Никиту. Нет, не то чтобы не узнала, а выражение ее лица говорило: никогда тебя не видела!!! Очевидно, вид у молчавшего Никиты был глупейший, потому что, хмыкнув, одновременно сбросив его руку с плеча, Лола продолжила путь вдоль ограждения. А он стоял как вкопанный, ничего не понимая. Может, у нее амнезия на нервной почве? Но как только Лола свернула и пропала из поля зрения, его словно ударило: это же и есть двойник!!! Конечно, она никогда не видела его, поэтому не узнала!

Никита помчался за ней, свернул – нет ее. Куда пропала? Ведь времени прошло совсем немного. Кинулся внутрь кафе, пометался – нет ее. Выскочил назад, побегал в разные стороны… и вернулся к Алисе.

– Что это за женщина? – поинтересовалась она.

– Да так… Думал, знакомая, но обознался. Еще чего-нибудь хочешь?

– Нет.

– Тогда поехали?

В салоне машины на Никиту внезапно нашел прилив страстей, обременяющих его в остальные часы. Уворачиваясь от поцелуев, Алиса смущенно лепетала:

– Погоди… Здесь полно народу… Никита! Ну, пожалуйста… не в машине же! Давай хоть домой доедем!

Он тряхнул головой, отдышался. Действительно, не место для любви… или что там на него наехало? Наверное, таким образом захотелось снять стресс после нежданной встречи. И наехало крепко, еле до квартиры Алисы добрался, да прямо в коридоре, не дав включить свет, принялся раздевать ее.

– Ты сумасшедший! – смеялась она, видимо, резкая смена климата в его настроении была желанной для нее. – Нет, правда, у тебя не все дома.

– Молчи, – шептал он, укладывая ее прямо на покрывало диван-кровати. – Алиса… скажи… а ты хочешь?..

– Хочу…

Ночь – пора размышлений, а не только сна, когда никто не мешает, ничто не отвлекает. Ночь и темнота способствуют концентрации мыслей, однако сейчас мысли расползались в разные стороны.

Как же он обманулся? Невероятно! Она находилась на расстоянии вытянутой руки, и это была Лола, а не похожая на нее женщина. Но слышал второй голос внутри себя, который желчно противоречил: здорово ты дал маху, скажи спасибо, что копия не знает тебя, в противном случае она сыграла б с тобой более злую шутку.

Никита сто раз прокручивал видеоряд в голове. Он вспоминал свое состояние, когда понял, что она его не знает, первый раз видит. В тот миг Никита, как старая бабка, прислушивался к чутью, а оно находилось в спящем режиме. Кроме недоумения, он ничего не ощущал, ну, может быть, еще растерянность в какой-то степени им овладела. В какой-то степени! Очень неопределенное высказывание, дающее лазейку к оправдательным мотивам. Как же сразу не сообразил, что это не Лола?

Ответ прост: обе Лолы идентичны, как идентичны две банкноты одинакового достоинства, пожалуй, более убедительного сравнения трудно найти. Поразительно, но это факт: он ни на секунду не засомневался, что перед ним Голдина, никаких различий. Нет, есть различие, мизерное, едва уловимое – голос. У второй Лолы он чуточку хриплый, в низком регистре. Во всем остальном это Лола, вернее, ее точная копия.

А она ведь была в его руках, он мог бы отвезти ее в милицию и сказать: вот, смотрите, сравнивайте, вы и сейчас сомневаетесь, что с Вишневским в «Ракушке» была Голдина? Но Никита упустил копию. Лопухнулся, как Остап, а еще посмеивался над ним, дескать, остолоп, кретин, тупица. Сам оказался остолопом, считая, что подобного сходства не встречается, поэтому испытал настоящее потрясение, когда понял: не Лола, фальшивка.

– Почему не спишь? – тихонько спросила Алиса.

– Откуда ты знаешь?

– Слышу. Дыхание у тебя бодрствующего человека.

– Ну, раз и ты не спишь…

Ему нравилось целовать ее мягкие губы, запускать пальцы в густые волосы, а то и зарываться в них лицом, нравился процесс постепенного раскрепощения Алисы. Немаловажно и то, что после секса Никита с самодовольным удовлетворением констатировал: я лучше Валерки, обскакал его. Алиса не говорила, но он точно знал, был уверен. А зачем говорить? Достаточно слышать ее робкие вздохи, ощущать вздрагивания от его прикосновений. Жаль, нельзя этого увидеть, она категорично отказывалась зажигать свет. Но может, в ее стеснении и есть самый смак, притягивающий к ней? В конце концов, абсолютное раскрепощение партнерши ведет к скуке, притупляется стремление к совершенству. С Лисой происходит наоборот, и задаешься вопросом: как она поведет себя в этом случае? Только днем он забывал о ней, а вспоминал, когда дело касалось Валерки.