Ипполит, как все мужчины, сначала вцепился в Наталью глазами и бегло оценил: симпатичная, но не предел желаний, строгая, а глаза плутоватые, наверняка компанейская, шустрая, в меру доступная. В общем, как женщина его она не привлекла, во вторую очередь попытался составить мнение о ее внутреннем мире: богатый аль не шибко. Это очень важно, к личностям, духовно богатым, не подступишься, они отвергают пороки, следовательно, не продажны. Поговорив с ней всего лишь пять минут, Ипполит удовлетворенно скрестил на груди руки и вытянул ноги, приняв позу отдыха и предоставив Милене договариваться. А причина такому поведению вывод: с Войлоковой можно кашу варить.

– Если честно, – сказала Наталья, – не знаю, что ответить. Поначалу Парафинов взял дело на контроль, лично допрашивал свидетелей, составлял версии, искал мотивы, улики, интересовался экспертизами, а потом остыл.

– Давно остыл? – осведомилась Милена.

– Ну, пару дней точно ничего не слышу, обычно он мне рассказывает, как идет следствие. А тут встретились – и ни слова.

– Он вам подотчетен? – слегка съязвил Ипполит. Не нужно было добавлять в интонацию красок, а он добавил. Наталья ответила ему тем же:

– Нет. Он мне симпатизирует, потому что считает умной.

Все, между ними образовался невидимый налет неприятия, который не пустит их в личное пространство каждого из них.

– Но почему, почему остыл? – добивалась ясности Милена. – Я не понимаю, как это – остыть к расследованию? Тогда ему нужно пирожки печь…

– Понятия не имею, – ответила Наталья. – Вероятно, версии неубедительные, Игорь Игоревич их крутит, ищет новые. Это же творческий процесс.

– А до процесса что-либо обнаружили?

– Да. Пулю. Пулю, которая убила Арамиса.

– А что, это разве не обычное явление?

– Странная пуля попалась. Баллистик не определил, из какого оружия она вылетела, но заверил, что подобного оружия не существует.

– Даже так? – выпрямился Ипполит, заинтересовавшись. – Оружия не существует, а пуля есть?

– Я же сказала: странная пуля, – повторила Наталья.

– Посмотреть на пулю реально?

– М… Вообще-то, посторонним у нас ничего не показывают.

– Я не посторонний. Моя мать желает знать, кто убил ее мужа, а поскольку на данный момент она является единственной моей любимой женщиной, ее желание для меня закон.

– О, как высокопарно! – скептически произнесла Наталья. – Я поговорю с Парафиновым, если он соблаговолит вам показать пулю и рассказать о ходе следствия, то ради бога. Случается, родственники активно помогают следствию.

– И мы поможем, – заверила Милена. – Не только поможем, выдадим премию за любую информацию.

– Ладно, посмотрим, что можно сделать, – поднялась Наталья. – Извините, мне надо идти. Пока.

Милена допила кофе, аккуратно поставила чашку на блюдце, сложила руки на столе и полюбопытствовала:

– Как она тебе?

– Если ты интересуешься, нравится ли она мне, то отвечу: не мой тип. Если о деловых качествах спрашиваешь, тут я ничего не отвечу, потому что еще не видел их. Тем не мене первое впечатление у меня есть: твоя подружка хитрая, не глупая, тщеславная, деньги возьмет, смело ей предлагай. Но доверять ей не стоит, продаст, если будет выгодно.

– Все это ты увидел за десять минут?

Хоть бы для приличия сделала вид, что удивилась, он так старался поразить ее. Наверняка и Милена хитрющая бестия. Ипполит положил локти на стол, приблизившись к Милене на опасно близкое расстояние, на его губах заиграла коварная улыбка:

– Так особенности бросаются в глаза. Не забывай, я мужчина, мне открываются тонкости женской души. Хочешь, о тебе расскажу впечатления?

– Не хочу. Гадость скажешь – я тебя возненавижу. Поехали?

– Давай погуляем? – сбросил он маску соблазнителя. – Меня гнетет обстановка в доме, маленький перерыв не помешает.

– Давай, – легко согласилась Милена. – Где?

– За городом! – сказал он. – Есть одно место.

Маймурин очнулся, над ним проплывал белый потолок с трещинами и пятнами отслоившейся штукатурки. Он понял, что на чем-то лежит и едет, но когда сделал попытку приподняться – не вышло. Его будто выжали, а потом положили под пресс – ни одна мышца не слушалась, поэтому дышалось трудно и больно. Страшно больно. Все тело – одна сплошная боль.

Вдруг Маймурин вспомнил, откуда взялась боль. Он вспомнил выстрелы, парня в мотоциклетном шлеме, своего охранника, палившего по киллеру… Ох и подвел же обоих пистолет с резиновыми пулями! А ведь разрешения на боевое оружие добиться не столь сложно, кинь в волосатую лапу и… Лень подвела или жадность? И то, и другое, еще уверенность, что с ним никогда ничего… В результате цена оказалась слишком дорогой, дороже не бывает. Но что-то, помимо этого, очень беспокоило Маймурина, какая-то деталь, которую нельзя оставить на потом, ибо «потом» может не быть вовсе…

В поле зрения попало лицо и медицинская шапочка, значит, это врач, его везут по коридору больницы. Выходит, парень все же доставил его? А, так это за деньги, думалось Маймурину, ему ведь обещаны неплохие бабки…

Но мысль уплыла, она вернулась к убийце – вот от чего не мог освободиться Маймурин. Вспомнил, как убегал, а негодяй с пистолетом шел за ним и стрелял, и стрелял… Кончились патроны. Киллер побежал… бросил скутер… скинул шлем, парик… оглянулся!

Маймурин приоткрыл рот и попытался сказать… У, совсем худо. Слова не выговариваются, но сказать нужно… нужно…

– Я… видел… – с трудом ворочал он языком.

Лицо в докторской шапочке склонилось к нему ближе:

– Что вы сказали?

– Я… видел… кто… стре… лял…

– Вы знаете этого человека?

– Я… уз… нал… е… го… Меня… уби…

– Кто? Вы слышите, кто он? Как его имя, фамилия?.. – Доктор придержал каталку, когда та остановилась, выпрямился, потрогал пульс на шее и озвучил приговор: – Можете не спешить.

– Ты уверен? – спросил второй доктор. – Давай…

– Не стоит, пульса нет. Посмотри, его изрешетили. В нем, как минимум, три-четыре пули, если не больше, крови потерял… наверное, вся вытекла. Бесполезно реанимировать, чудес не бывает. Теперь им займется патологоанатом.

В подобных случаях Парафинов лично выезжает на место преступления, так как дело касается дружественных лиц, которые требуют участия даже после смерти. Впрочем, ничего подобного не случалось за всю его практику! Творится нечто противоестественное: за неделю два убийства (самого Маймурина он пока не считал), значит, и два покушения. Что по сему поводу думать? Три пострадавших человека не состояли в тайной организации, не имели общего бизнеса, не…

– О… – вырвался из его горла стон.

– Что, товарищ полковник? – подскочил к нему опер.

– Болит, – коротко ответил Игорь Игоревич.

– Что болит, где?

– Душа.

– А, это пройдет, – слабо успокоил его коллега и друг Кирилл Андреев, похожий на косолапого мишку, с выпуклыми черными глазами. Он, начальник уголовного розыска, поднят по звонку, как выяснилось, не зря. – Душа нам не полагается, следовательно, то, чего нет, болеть не может. Иди, что-то покажем.

Он подвел его к криминалистке, сидевшей на раскладном стульчике у скутера. Парафинов вспомнил двух идиоток, примостивших задницы (тощую и толстую) на такие же стульчики у «Табакерки» и не запомнивших ни хрена! Игорь Игоревич второй раз чуть не застонал, но сдержался и спросил с безнадежной интонацией:

– Отпечатки есть?

– Представьте себе, – сказала Желобова, женщина молодая, значит, малоопытная, а в подобных делах опыт – ценная вещь. Правда, он не понимал, зачем бабы занимаются мужской работой. – Но я не уверена, что это отпечатки убийцы, они обнаружены на бачке, больше нигде нет.

– Поймаем – сравним, – буркнул Парафинов.

– Думаю, поймаем. Мне сон приснился, что убийцу поймаем, – хихикнула она. На ее заявление Парафинов фыркнул. Конечно, молодежь самоуверенная, нагловатая, зато и неудачи их не больно расстраивают – это плюс. – А знаете, почему киллер не уехал? Бензин вытек. Но посмотрите на спидометр.