Нина бросила листы Глебу:

– Почитай. По-моему, у твоей жены голова не в порядке была. Однако должна признать, что написано красиво, поэтично.

Он прочел, удовлетворен не был, правда, сказал:

– Это же только начало. Когда обещали отдать перевод?

– В понедельник, – ответила Нина. И кто ее дернул за язык секундой спустя? – Но на весь роман со снегом не рассчитывай, будут отдавать частями. Так что, как развивались страсти по снежинкам, узнаешь не сразу.

Прозвучало это до того язвительно, что Глеб перевел на Нину пристальный изучающий взгляд. Уставился, словно пытался понять, чем вызвана язвительность. Да чем же, как не ревностью! Нина смутилась, потому что он догадался о том, что точило ее изнутри, это стало заметно по его лицу. От злости на себя она принялась стелить постели: себе на софе, ему на кресле. Он подошел сзади, взял ее за плечи.

– Ты перепутал место, – напряглась Нина. – Ты спишь на кресле.

– Я совершил большую ошибку, отказавшись от тебя, – вздохнул он, сжимая ее плечи. Она высвободилась, перешла на противоположный край софы. Глеб насупился. – И наказан теперь сверх меры. А ты так и не простила меня.

– Да простила, простила! – психанула она, и не без оснований. – Но, Глеб, не начинай все сначала. Я не та, что была раньше. Второй раз не наступлю на раскаленные угли. Усвой это хорошенько, пожалуйста.

– Ниночка, с кем это ты разговариваешь? – раздался голосок Матильды Степановны.

– С телевизором! – крикнула Нина и добавила шепотом Глебу: – Ложись спать.

Когда Нина легла и выключила свет, подумала: «Срочно надо подыскать ему квартиру, иначе я этой пытки не вынесу и наделаю глупостей».

Как у всякого нормального предпринимателя, у Нины была «крыша». Первая «крыша» хлипкая – это уличный патруль из двух ментов, которые захаживают в ее кафе поесть, разумеется бесплатно. Вторая «крыша» – бандюки. Главному из бандюков Нина однажды оказала услугу. Едва только заработало кафе, еще не зная, что всякое заведение в городе платит определенную сумму разным «крышам» – в зависимости от района, – Нина пришла по обычаю раньше всех. Открыла она дверь черного хода, а к ней подлетает мужчина лет тридцати, втолкнул в коридор, дверь закрыл. Приложил палец к губам и шепотом говорит:

– Спрятаться есть где? В долгу не останусь.

Она, конечно, растерялась, но в этот миг раздался стук в дверь. Нина в «глазок» посмотрела, а там менты в форме. Мужичок испариной покрылся и весь такой невзрачный, ростом небольшой, едва достает Нине до подбородка, но одет с иголочки. В его глазах трепетало отчаяние, с каким была знакома и она. Наверное, этот человек что-то натворил, только вот Нина взять на себя роль стукача не смогла. Премию менты не выдадут, а неприятностей нажить можно запросто. Нина осмотрительная. Стук повторился. Она махнула мужичку рукой – за мной иди. Кладовка еще не была оборудована, спрятала его там, подперла дверь досками и на очередной стук откликнулась:

– Иду, иду! Чего барабаните? Вход с другой стороны!

– Откройте, милиция.

Нина открыла, ворвались три человека в полной экипировке.

– Посторонний не забегал к тебе? Куда-то во двор нырнул.

Нина ответила, что посторонних здесь нет, но они все равно решили осмотреть помещения. Прошли на кухню, заглянули в подсобку, в зал, в кабинет, хорошо хоть не перевернули все вверх дном. Остановились у кладовой:

– Там что?

– Подземный ход, ведущий в Кремль, – ответила Нина.

Похихикали и ушли. Нина отодвинула доски:

– Прошу на выход. Облава закончилась.

– Можно мне у тебя до ночи побыть? – спросил он.

– А мы уже на «ты»? – проворчала Нина, но разрешила оккупировать свой кабинет.

Позже выяснилось, что это знаменитый в городе Паша Кореец. Кореец – прозвище, мать у него кореянка, от нее унаследовал некоторые восточные черты. Отец русский, из тюрьмы, по слухам, не вылезал. Паше Корейцу было не тридцать, как показалось Нине, а все сорок, но выглядел молодо, наверное, из-за того, что компактный. Паша Кореец считался асом по бегам, исчезал из-под носов милиции, будто у него крылышки за плечами или шапка-невидимка имеется. Но тогда Нина об этом не знала. Тогда Паша развлекал ее во время перерывов игрой в карты, показал несколько фокусов и мошеннических приемов. Через неделю он пожаловал легально вечером, в окружении парней, которым не доставал до подмышек. Сел за столик, подозвал Нину. Стоило ей подойти и удивленно поднять брови, как он пригласил ее посидеть с ним в компании, заказал роскошный ужин и пальцами прищелкнул. Принесли огромный букет роз.

– Не пойму, – не переставала удивляться Нина, – ты не в бегах?

– Все улажено, Нинуля, – ухмыляясь, разливал он в рюмки коньяк. – У нас главное – вовремя сделать ноги, а отмазаться – дело техники. Смотри, Нина, на этих парней и знай. Если кто тебя обидит, лично мне стукни, мы голову отвинтим. Повезло тебе, Нина.

– Это чем же?

– Ты ж моя, – улыбался он. Она опустила уголки губ вниз, не понимая, что он несет. – Забегаловка твоя стоит в моих владениях. Но не бойся. Ты под моим покровительством. Тебя никто не посмеет обидеть. Паша Кореец умеет быть благодарным.

Потом Нина узнала, что каждое заведение в районе платит сумасшедшие деньги Паше Корейцу, сумму он устанавливает сам. А она не платит. Иногда он захаживает перекусить, благородно расплачивается, но Нина обязательно угощает его каким-нибудь изысканным блюдом за счет заведения. И обязательно ведет с ним светскую беседу. Ей действительно повезло, иначе работала бы в минус.

Паша Кореец заглянул и в воскресенье. Он сел так, чтобы видеть входивших в кафе людей, за его спиной остановились два амбала с тупыми рожами. Заботу о важном госте Нина взяла на себя, приготовилась выслушать заказ.

– Так, – постукивал он пальцами по столу. – Креветки «Генрих IV». (Это блюдо редко кто заказывал, потому что креветки сами по себе не дешевое блюдо, а в «Генрихе IV» еще и шарик черной икры полагался.) Что есть диетическое? Из рыбы?

– Ассорти: отварная севрюга, малосоленая семга и балык из толстолобика. Салат из морепродуктов, а на горячее судак по-мексикански.

– Наверное, давай все, – тяжело дался ему выбор.

Нина принесла сначала креветки и ассорти, потому что остальное надо приготовить. Он не дал ей уйти, взял за руку и усадил за стол:

– Что это у тебя глазенки грустные, озабоченные, Нинуля?

– Да? – дернулась она. – В самом деле? Я устала… немного.

– Неправда, – легко уличил ее во лжи Паша, мешая в вазочке креветки с икрой. – Когда ты устаешь, у тебя совсем другое личико.

– Смотри-ка, ты так хорошо меня изучил?

– Не совсем хорошо, – возразил он, смакуя креветки. – Не скрою, хотелось бы тебя узнать… поближе, – и хитро сощурил раскосые глаза.

Нина не знала, как реагировать. Вот только Паши Корейца ей не хватало для полного комплекта неожиданностей. Отказать ему – со света сживет, принять ухаживания – нет никакого желания. Да и ростом он не вышел. Конечно, Нина может снять каблуки, тогда Паша достанет ей аж до виска, все равно перспектива стать возлюбленной знаменитого бандюка не улыбалась. Он же, заметив недоумение пополам с растерянностью на ее лице, захихикал под нос:

– Не бойся, Нинуля, приставать не стану, раз не хочешь. Паша Кореец тебя уважает, он твой должник. Знаешь, что это такое? Это когда ты можешь попросить о чем угодно Пашу Корейца, он ни в чем тебе не откажет и не потребует платы. Так в чем проблема? Говори.

Нина колебалась. А ведь Паша может кое-что сделать. У него связи во всех структурах, поэтому гуляет на свободе. Говорят, он замочил нескольких человек, в городе Пашей чуть ли не пугают детей. Недавно нашли обгорелый труп в лесу, по слухам, это тоже дело рук Корейца. С ним опасно связываться, но только он может выяснить, как идет следствие по делу об убийствах в доме Глеба. В конце концов, надо же знать, что думают по этому поводу прокуратура и милиция! Да и самой необходимо освободиться от двоякого чувства. То ей кажется, что Глеб убийца, то не Глеб, так же нельзя!