– Интересно, что он будет с ними делать?

– Да просто тратить. Как и мы. Для чего же еще нужны деньги?

– А на что он их потратит?

– Да на что захочет. На шикарную машину, дом на берегу моря, красивую одежду, дорогую еду, экзотические путешествия.

– Но он так одинок, Сара. Он не сможет покупать все это для себя одного.

Она нежно коснулась моего лица.

– Он кого-нибудь встретит, Хэнк, – сказала она. – С ним все будет в порядке.

Я слишком устал, и потому мне хотелось поверить ей, но я знал, что она, скорее всего, ошибается. Не все подвластно деньгам. Они могут сделать нас богаче, но и только. Я чувствовал, что Джекобу, даже и с большими деньгами, скорее всего, суждено до конца дней своих так и остаться толстым, робким и несчастливым.

Пальцы Сары ласково скользили по моему лицу, и я, расслабившись, закрыл глаза.

– Каждый получает в этой жизни то, что заслуживает, – уже засыпая, проговорила она.

На рассвете меня разбудили чьи-то шаги по дому. Я приподнялся на локте, напряг зрение. Сара сидела рядом, прислонившись к спинке кровати, и кормила Аманду. За окном завывал ледяной ветер.

– В доме кто-то есть, – сказал я.

– Шшш, – прошептала Сара, не отрывая взгляда от ребенка. Она протянула ко мне свободную руку и легонько погладила по плечу. – Это Джекоб. Он в ванной.

Я прислушался к тому, как поскрипывают стены дома под натиском ветра, как тихонько воркует Аманда, посасывая материнскую грудь. Потом лег обратно. Через минуту-другую я расслышал тяжелую поступь брата, который возвращался по коридору в свою комнату. Усаживаясь на кровать, он застонал.

– Убедился? – прошептала Сара. – Все в порядке.

Она так и держала руку на моем плече, пока я не заснул.

Мы заехали за Лу в самом начале восьмого и сразу же отправились в Ашенвиль, в «Рэнглер». Это был один из двух городских баров-близнецов. Когда-то он мог похвастаться своим выдержанным в стиле дикого Запада интерьером, но сейчас от него осталась лишь вывеска да огромных размеров шкура лонгхорнского быка, красовавшаяся над дверью. Помещение бара было вытянутым, узким и темным; по одной стене располагалась стойка, напротив нее – в кабинках – столики для посетителей. В глубине бара, за распашными дверями, находилась большая комната. Там стояли карточный и бильярдные столы и сломанный музыкальный автомат.

Когда мы приехали, в баре было еще довольно тихо. У стойки с бутылками пива расположились несколько одиноких стариков. Некоторые, похоже, были знакомы с Лу и, завидев его, улыбнулись. За одним из столиков сидела молодая парочка; парень и девушка, наклонившись друг к другу, о чем-то шепотом спорили, и казалось, будто они дерутся, но стараются делать это незаметно для окружающих.

Мы прошли в глубь помещения; Джекоб и Лу сели перекинуться в карты, я же отошел заказать напитки: текилу для Лу, пиво Джекобу и имбирный эль для себя.

Джекоб проиграл Лу, и я выкупил столик еще для одной партии. Это повторилось трижды, пока не подошли новые желающие сыграть в карты. Освободив карточный стол, мы вернулись в бар и заняли кабинку. Уже было начало девятого, и посетителей заметно прибавилось.

Я продолжал подкупать спиртное. Лу я сказал, что пью виски с содовой, умолчав про имбирный эль; он рассмеялся, назвав это бухгалтерским напитком, и предложил купить мне текилы, но я, улыбнувшись, отказался.

Мне было интересно наблюдать, как он напивается. Лицо его густо покраснело, глаза стали водянистыми, зрачки постепенно затягивало пеленой. Он стал частенько отлучаться в туалет. К девяти часам из него уже вовсю поперла его низкая, подлая сущность. Бывали моменты, когда он начисто забывал, что пьет за мой счет: опять начинал называть меня «мистер Бухгалтер», перемигиваться с Джекобом, отпускать свои шуточки, гнусно хихикать. Потом вдруг, словно очухавшись, хлопал меня по руке, и мы опять становились лучшими друзьями, великими конспираторами, шайкой воров-джентльменов.

Как только на столе появлялись свежие напитки, он непременно произносил тост, всегда один и тот же. «За маленькую даму, – говорил он. – Да ниспошлет Господь свое благословение на ее прелестную головку».

Диктофон был спрятан в кармане моей рубашки. Я то и дело ощупывал его, словно это был мой талисман, и прикосновение к нему непременно должно было принести мне удачу.

Мы пили уже около часа, когда я, повернувшись к Лу, спросил:

– Ты действительно выдал бы меня шерифу, если бы я отказался делить деньги?

Мы были одни за столиком; Джекобу я дал свой бумажник и отправил его за новой порцией выпивки.

Лу, опустив голову, задумался.

– Мне нужны были деньги, Хэнк, – мрачно произнес он.

– И ты не мог подождать до лета?

– Мне нужны были срочно.

– Всего-то пять месяцев. Неужели ты не смог бы продержаться еще пять месяцев?

Лу перегнулся через стол и сделал глоток пива из стакана Джекоба. На дне стакана еще что-то оставалось, но он не стал допивать до конца.

На его лице появилась слабая улыбка.

– Я говорил тебе, что проигрался?

Я кивнул.

– Так вот: я потратил кое-какие сбережения Ненси.

– Сколько?

– Понимаешь, я знал, что могу себе позволить проигрыш, ведь на подходе были большие деньги – ну, те, из самолета, так что я сделал крупные ставки на пару длинных заездов. Я рассчитывал, что, если выиграю хотя бы на одном, все будет в порядке. – Раздался его короткий нервный смешок. – Но я не выиграл ни на одном. Я потерял все.

– Сколько же? – вновь спросил я.

– Семнадцать тысяч. Даже чуть больше. Это были деньги, доставшиеся ей от матери по наследству.

Я молчал, потрясенный его рассказом. Мне трудно было себе представить, чтобы можно было ставить такую сумму на лошадь. Лу между тем допил пиво Джекоба.

– Мы разорены, Хэнк. У нас нет ни гроша. Не на что купить еду, заплатить за аренду. Вся надежда на то, что я получу свою долю.

– Так ты хочешь сказать, что выдал бы меня шерифу?

– Мне нужны были деньги. Мне казалось несправедливым, что ты держишь их у себя, в то время как самолет никто и не думает разыскивать.

– Я все-таки хочу знать, сказал бы ты шерифу или нет. – Я наклонился к нему через стол.

– Если я отвечу «нет», – улыбнулся он, – ты вполне можешь отступить от своего обещания.

– Какого обещания?

– Разделить деньги.

Я промолчал.

– Мне нужны деньги, Хэнк. Я без них пропаду.

– Но давай представим, что ты не догадался насчет Педерсона. Что бы ты тогда делал?

Лу поджал губы.

– Наверное, стал бы умолять тебя, – сказал он. Еще раз обдумав это, он кивнул головой. – Встал бы на колени и умолял тебя.

В баре было уже битком, гул голосов и взрывы смеха не смолкали ни на минуту. В воздухе зависли облака табачного дыма, перемешанного с кислым запахом пива. Я разглядел у стойки Джекоба, который расплачивался с барменом.

– Как ты думаешь, это помогло бы? – спросил Лу.

Я попытался представить его на коленях, умоляющего меня отдать деньги. Во многом мне эта идея казалась более угрожающей, чем шантаж. Ведь тогда бы он взывал к тому, что я всегда считал добродетелью – к жалости, милосердию, сочувствию, – и мой отказ, в любом случае неизбежный, был бы достоин осуждения. Я подумал, что таким же мерзавцем предстану в его глазах после записи пленки, и от этого на душе стало тяжело.

– Нет, сказал я. – Наверное, не помогло бы.

– Ну, тогда, надо полагать, мне повезло, что я узнал про Педерсона, так ведь?

К столику уже приближался Джекоб, и я не стал ничего отвечать. Сдвинув пустые стаканы к краю стола, я воскликнул:

– А вот и напитки!

Лу протянул руку и коснулся моего запястья. Кончики его пальцев были холодными.

– Я должен был достать денег, Хэнк, – быстро прошептал он. – Понимаешь? Это не от меня зависит.

Я посмотрел на его руку. Она обхватывала мою, как клешня, и я с трудом поборол желание высвободиться.