– Чосер, Цицерон, Конгрив.[24] Ты расставил книги в алфавитном порядке, хотя разумнее было бы сделать тематические разделы: проза, поэзия, философия…

– Каталогом занимались Багли.

– Хм-м…

Судя по лицу Клары, ей не терпелось немедленно расставить книги в правильном порядке. Он представил, как будет сидеть у камина – не сейчас, а как-нибудь потом, – а Клара будет заниматься книгами, и они будут разговаривать. Он встанет, чтобы достать ей книгу с верхней полки, но вместо этого начнет гладить ее груди и целовать ее до тех пор, пока они оба не упадут на ковер, расстеленный у камина…

– Но почему ты устроил библиотеку именно здесь?

– Я купил этот дом не только для развлечений. Я часто бываю здесь один. Эта комната – мое убежище.

Он почти никому не признавался в этом. Только Гарри знал его секрет. Но даже Гарри не знал, что Саймон часто работает здесь по заданию Боу-стрит. Сколько дней и ночей он просидел за письменным столом, тщетно пытаясь разгадать смысл цитат, оставленных Призраком.

Но последнюю цитату оставил кто-то другой. Это не мог быть Гилберт Холлибрук.

Саймона кольнула неприятная мысль, что он посадил за решетку невинного человека. Мысль была настолько неприятной, что даже несколько остудила его пыл.

Передав лампу Кларе, которая увлеклась изучением его библиотеки, он подошел к письменному столу. Он уже бесчисленное количество раз перебрал в голове доказательства вины Холлибрука.

Холлибрук ненавидел аристократов. На месте последнего преступления был найден счет из бакалейной лавки на его имя. Бриллиантовый браслет матери Саймона был найден в ящике его письменного стола.

Не может быть, чтобы преступление совершил кто-то другой, а улики подбросил Холлибруку.

Значит, сегодня кто-то просто скопировал его почерк, чтобы сбить следствие с толку. Записка была написана печатными буквами, как и все остальные записки Призрака, но некоторые отличия все же были. Нужно будет утром сравнить.

Саймон снял фрак и шейный платок и бросил их на стул. Его связной Томас Крампс заступит на дежурство только завтра, так что впереди у него еще целая ночь.

И он собирался насладиться этой ночью сполна.

Он взял бокал и, плеснув в него коньяку, вернулся к Кларе. Увидев, как ее пальцы легко дотрагиваются до корешков книг, он мгновенно пришел в состояние полной боевой готовности.

Клара повернулась к нему. Ее большие голубые глаза широко раскрылись, когда она увидела его в одной рубашке с расстегнутым воротом. Она казалась испуганной, словно впервые видела полуодетого мужчину. Может, ее муж был таким пуританином, что раздевался только в темноте? Если так, то ее ждут приятные открытия.

Тем не менее, он испытал укол ревности. Ему не хотелось думать, что до Клары дотрагивался какой-то другой мужчина, хотя бы и в прошлом. Это собственническое желание было глупым и иррациональным, потому что он никогда бы не привел сюда Клару, если бы она была неопытной девушкой.

Клер быстро овладела собой и улыбнулась ему:

– Ты сказал, что у тебя что-то есть для меня. Это книга?

– Нет, я хотел предложить тебе выпить. Это придаст тебе смелости.

Саймон протянул ей бокал, но Она покачала головой:

– Я не пью спиртное.

– Да ну же, всего несколько глотков. Это поможет тебе расслабиться.

На самом деле Саймону был нужен повод, зайти в кабинет, чтобы оставить там фрак и записку. Он сумел бы распалить Клару и без горячительных напитков.

Он поднес бокал к ее губам и влил несколько капель янтарной жидкости в рот. Она проглотила ее и закашлялась, отстранив его руку.

– Что это?

– Отличный французский коньяк.

– Он обжигает.

– Иногда это даже приятно.

Не сводя с нее глаз, он поднес бокал ко рту и стал пить с той стороны, где пила Клара. Он почти не почувствовал вкуса: его волновала реакция Клары.

Ее губы слегка приоткрылись, глаза потемнели. Должно быть, она вспоминает их поцелуй и ждет продолжения.

Он, не глядя, поставил бокал на ближайшую полку и обнял Клару за тонкую талию. Потерся губами о ее губы, наслаждаясь вкусом коньяка и ее нетерпением.

– Идем наверх, – прошептал он.

Взяв лампу, он повел ее к двери. Но на пороге Клара вдруг остановилась и оглянулась.

– А где твой фрак?

– Он вряд ли пригодится мне сегодня ночью.

Она даже не улыбнулась. Уклонившись от его поцелуя, она вынырнула из его рук, схватила со стула фрак и шейный платок и прижала их к груди.

– Я не хочу, чтобы миссис Багли нашла наши вещи разбросанными где попало.

Саймон уже забыл, когда встречал женщину, которую могли смутить подобные мелочи. Его затопила нежность. Ему захотелось во всем угождать Кларе, исполнять любые ее капризы.

Но только не сейчас.

Он мягко забрал у нее фрак и бросил обратно на стул.

– Не беспокойся, дорогая. Сюда никто не войдет без моего разрешения.

– Но…

– Никто не войдет, – твердо повторил он и вывел ее из кабинета.

Он больше не мог допустить, чтобы что-нибудь еще отвлекло ее внимание, поэтому быстро поставил лампу на столик, подхватил Клару на руки и начал подниматься по лестнице.

Ахнув, она обвила его шею руками и прижалась к нему.

– Что ты делаешь?

– То, что должен был сделать в ту ночь, когда мы встретились.

Господи, какое же это счастье – нести ее на руках, когда ее грудь прижимается к его груди… Он снова почувствовал тонкий горьковатый аромат лаванды.

– Я должен был отнести тебя тогда в этот дом и больше никогда не выпускать.

Она перестала хмурить брови и улыбнулась, глядя на него сияющими глазами.

– Тогда ты бы этого не сделал. Я выглядела ужасно.

– Да, – признал он, догадываясь, что честность понравится ей больше, чем неискренние заявления о любви с первого взгляда. – Но ты забыла, что я некоторое время держал тебя в своих объятиях. Думаешь, я не понял, какие великолепные формы скрывались под твоим балахоном?

Сейчас он понимал это еще лучше. Он горел желанием увидеть ее тело, скрытое под несколькими слоями одежды. У него даже мелькнула безумная мысль раздеть ее прямо здесь, на лестнице.

– Зачем ты скрывала свою красоту? Она опустила ресницы.

– Я хотела выглядеть серьезнее и старше. Иначе меня не взяли бы в компаньонки. – Уткнувшись лицом ему в шею, она спросила: – Ты, правда, считаешь меня красивой?

Любая другая женщина задала бы этот вопрос, напрашиваясь на комплимент. Но Клара, похоже, действительно сомневалась в своей привлекательности. Ее робкий вопрос показался ему очень трогательным. И снова у него сжалось сердце, а к горлу подступил комок.

– Красивая – неподходящее для тебя слово, Клара, – хриплым голосом сказал он. – Красивыми бывают цветы. Красивой можно назвать луну. А ты… ты самая восхитительная женщина, которую я когда-либо встречал.

Он видел, что Клара польщена его комплиментом.

– Спасибо, – сказала она, не поднимая глаз.

– Ты мне не веришь.

– Трудно поверить, когда тебя превозносят в таких выражениях, – сказала она, снова став похожей на гувернантку. – Только не подумай, что я не рада твоим словам… не обращай внимания. Это не имеет значения.

– Нет, это имеет значение.

Саймону было очень важно убедить ее в своей искренности. Они уже были на втором этаже и шли в его спальню. Когда они вошли в темную комнату, он осторожно посадил Клер на кровать и взял в ладони ее лицо.

– Ты околдовала меня, Клара. Ты – изумительная женщина, моя женщина. В этом не может быть ошибки.

– Тогда ты – мой мужчина.

У него подпрыгнуло сердце, хотя он слышал эти слова множество раз от других женщин. Он направился к двери.

– Подожди меня здесь, дорогая. Я только схожу за лампой.

Саймону пришлось сделать над собой усилие, чтобы оставить ее одну. Он не хотел ни на секунду отрываться от ее тела, но желание видеть это тело было еще сильнее. Он должен видеть, как в ее глазах вспыхнет страсть и как она растворится в блаженстве.