– Даю вам слово, что больше не прикоснусь к вам.

– Чего стоит ваше слово? – фыркнула она. – Вы уже доказали, что не имеете представления о чести.

Его зрачки слегка расширились, и она почувствовала, что ее выпад, наконец, достиг своей цели.

– Достаточно, мадам. Если мое внимание оскорбляет вас, я больше вас не обеспокою.

Он остался стоять с отстраненным видом, а у Клер возникло неприятное чувство, что она сильно обидела его. Может, она была слишком резкой? Даже если и так, он получил по заслугам. И то, что он считает ее опытной женщиной, нисколько его не извиняет.

Нужно сесть за стол и заняться приглашениями. У нее есть более насущные заботы, чем обиды этого джентльмена. Пора отвлечься от мыслей о надменном аристократе и сосредоточиться на том, как вызволить отца из тюрьмы. Кстати, нужно как следует изучить список мистера Мэнди…

Клер бросила взгляд на стол, и сердце у нее екнуло. На столе стояла только серебряная чернильница. Приглашения валялись на ковре. Она совсем забыла, что смахнула их со стола в припадке ярости.

И на самом видном месте лежали смятый букетик фиалок и документ, который явственно обнаруживал ее интерес к Призраку.

Саймон нагнулся, чтобы помочь Кларе собрать приглашения. Она выглядела бледной и напряженной, когда схватила какой-то листок – вероятно, список приглашенных, – и торопливо сложила его вчетверо. Только после этого она начала поднимать приглашения. Она стояла перед Саймоном на коленях, но не бросила ему ни взгляда, ни слова, от чего его охватило чувство потери.

Он всего лишь хотел извиниться. И вместо того чтобы улучшить ее мнение, окончательно упал в ее глазах.

Саймон мрачно смотрел, как она потянулась за фиалками и положила их на стол. Вырез фиолетового платья слегка обнажал ее грудь – не такую пышную, как у Розабел, но достаточно большую, чтобы заполнить мужскую руку. Он поспешно отвел глаза, чтобы она не заметила его нескромного взгляда. В ее теперешнем состоянии она может расценить этот взгляд как новое оскорбление. Черт его дернул сказать Кларе, что фиалки предназначались ей. Он должен был догадаться, что она все равно ему не поверит.

Утром Саймон побывал на Боу-стрит, а затем поехал на Ковент-Гарден и там перевернул все прилавки в поисках самых свежих и ярких цветов. Ему хотелось собрать букет, который понравился бы Кларе. Он отчего-то решил, что нет никакой разницы, кому он подарит этот букет. Главное, что он купит его для Клары. Цветы вообще не могут кому-то принадлежать. Любоваться ими может каждый, кто их увидит.

Однако он не учел того, что, если вручит букет леди Розабел, Клара почувствует себя человеком второго сорта. Теперь она думает, что он ее не уважает.

Доставая из-под стола приглашение, Саймон вдруг осознал, что в ее словах есть изрядная доля правды. Он действительно ставит себя выше Клары. Не потому, что считает ее недостойной себя, а просто потому, что классовые различия никто не отменял. Это факт, от которого нельзя отмахнуться. Ему повезло родиться наверху общественной лестницы, и он привык гордиться своим положением.

«Чего стоит ваше слово? Вы уже доказали, что не имеете представления о чести».

Его больно резанули эти слова. Примерно то же самое сказал ему отец, когда его исключили из школы за драки. «Твое поведение не соответствует тем высоким стандартам, к которым тебя обязывает твое положение. Люди никогда не смогут уважать человека, не имеющего представления о чести».

От этого воспоминания в нем вспыхнула злость. Черт, кто она такая, чтобы судить о нем! Она считает его злодеем, хотя почти ничего не знает о нем. А ведь последние восемнадцать лет он шел по жизни узкой тернистой дорогой. После той ночи, когда убили отца, Саймон быстро повзрослел. Он взвалил на свои плечи обязанности, налагаемые графским титулом, занялся образованием младших сестер и посвятил свою жизнь борьбе с преступностью. Он безумно много работал, и ему было больно оттого, что Клара принижает его достоинства.

Она не может этого знать, но с пятнадцати лет он всегда четко контролировал свои действия. И вчерашний случай был первым и единственным исключением.

Они одновременно потянулись за приглашением, которое упало под стул. Их руки соприкоснулись, и Саймону показалось, что между ними вспыхнула искра, от которой у него мгновенно вскипела кровь, разогнав жар по всему телу.

Они оба задержали в руках лист жесткой бумаги. Клер посмотрела на Саймона. Ее голубые глаза потемнели. Она смотрела на него как зачарованная; дыхание ее стало частым, и губы приоткрылись, словно в ожидании поцелуя. Саймон подумал, что для женщины, которая заявила, что презирает его, она ведет себя слишком странно.

Прошло несколько секунд, но ему показалось, что они длились целую вечность. Ему захотелось сорвать с нее черный вдовий чепец, чтобы ее роскошные каштановые волосы рассыпались по плечам. Желание схватить Клару в объятия и прижать ее к полу чуть не лишило его рассудка. Конечно, она рассердится и станет сопротивляться, но в умелых руках даже самая необузданная кобылка становится шелковой. А потом, когда она будет совсем готова, он задерет ее юбки и, погрузившись в сладкие глубины лона, умчит на вершину блаженства.

Эта фантазия лишила его остатков разума. Безумие. Чистое безумие думать о том, чтобы заняться с Кларой любовью в Уоррингтон-Хаусе, когда в любой момент в комнату может кто-нибудь войти.

И тут же, вопреки всякой логике, он начал к ней придвигаться. Сегодня он старался быть твердым как камень, но все-таки не смог избавиться от мыслей о ней. Не помня себя, он пробормотал:

– Клара, как жаль…

За дверью послышались шаги, и он отпрянул. В комнату заглянула леди Розабел.

Клара схватила приглашения и прижала их к груди, словно щит.

К счастью, леди Розабел нисколько не возмутила эта сцена. Она вошла в комнату и поставила серебряную вазу на стол.

– Еще раз здравствуйте. Я рада видеть, что вы уже на короткой ноге. Мне казалось, что вы недолюбливаете, друг друга, и это меня огорчало.

Саймон поднялся и подал руку Кларе.

– Мы уладили наши разногласия, – сказал он.

Клер проигнорировала руку Саймона и кое-как встала сама.

– Я уронила приглашения, миледи, а граф помог мне их собрать.

– Граф очень галантен.

Леди Розабел подошла к кушетке, взяла букет и равнодушно затолкала его в вазу. Не потрудившись, как следует расставить цветы, она отряхнула руки и повернулась к Саймону и Кларе:

– Кстати! Я хотела вам показать кое-что важное. Клер отвела нахмуренный взгляд от цветов и посмотрела на хозяйку:

– Если вы не против, я бы предпочла остаться здесь и разобраться с приглашениями.

– Нет, ты обязательно должна пойти с нами. Помнишь, что я обещала тебе вчера вечером? Когда мы возвращались из театра?

Клара удивленно смотрела на нее, потом в глазах ее вспыхнул неожиданный интерес.

– Вы уверены, что стоит это делать? Леди Эстер будет недовольна.

– Мама пошла, вздремнуть, – беспечно ответила леди Розабел. – Милорд, не будете ли вы так любезны, сопроводить нас?

– Только скажите, куда мы идем.

– Это секрет. Вы все узнаете через минуту.

Саймон собирался выполнить обещание, данное Кларе, и уйти. Но Розабел не оставила ему выбора.

– Вам я никак не могу отказать.

Он удивился, когда Клара без дальнейших возражений оперлась на его руку и приготовилась идти. Чувствовалось, что ей не терпится увидеть то, что обещала показать леди Розабел. Что же это может быть?

Все время, пока они шли по коридору, Саймон сознавал, что рука Клары опирается на его руку. Исходивший от нее слабый цветочный аромат вызвал у него сильное желание зарыться лицом в ложбинку меж ее грудей. Усилием воли он сосредоточил свое внимание на леди Розабел.