Аля была хорошей хозяйкой, да и война за сердце упрямого коменданта не давала ей расслабляться. Она сделала окрошку на настоящем хлебном квасе с кубиками розовой колбасы, яйцом и картошкой.

На подносе рядом с двумя полными тарелками стоял и соблазнительно запотевший двухсотграммовый графинчик.

– Что это, Алевтина? – строго спросил комендант, указывая глазами на графин.

– Ефим Алексеевич не каждый день приезжает… – ответила Аля. Этими словами она показывала, что все-таки обижена, и яблочную водку выставила исключительно для уважаемого гостя, а совсем не для тех, кто никак не может по-настоящему оценить и позвать замуж любящую женщину, к тому же, хозяйку, каких поискать.

Но и Владимир Иванович был не лыком шит. Показывая, кто все-таки хозяин в доме, он выдержал жирную паузу, и только после нее сдержанно кивнул Але:

– Ну, ладно. Так и быть. Оставь.

Холодный графинчик с яблочной водкой домашнего производства торжественно перекочевал в центр маленького столика.

– Кушайте, мальчики! – шелковым голосом произнесла Аля. – Там в холодильнике еще голубцы. Если захотите – разогреете, хорошо? А мне уже в свой буфет бежать надо! Через сорок минут фирменная «Сибирь» остановится, буду прибыль делать.

– Спасибо Аля. – сухо поблагодарил Городовиков буфетчицу.

– Так я пошла? – дисциплинированно спросила разрешения временно сменившая тактику комендантская подруга.

– Да, иди Аля. – ответил комендант.

Алино воинское искусство принесло свои результаты. Хотя комендант продолжал изображать строгость, но его голос значительно потеплел.

Буфетчица повернулась и неторопливо, специальной штурмовой походкой прошла по комнате, покачивая солидными бедрами, словно тяжелая барка на небольшой волне. У двери она улыбнулась, дескать, никаких обид не помню и люблю по-прежнему.

Буфетчица вновь показала себя опытным стратегом. Перегнуть палку не менее опасно, чем не догнуть. Ведь рядом ходят и другие охотницы. Начинать свою атаку, они, как водиться, будут с радостных улыбок и демонстрации полной готовности выполнить любую волю обожаемого избранника. На этом сладком фоне, нельзя постоянно натягивать на лицо обиженное выражение. Можно потерпеть полный крах. Таким, в принципе сильным и проверенным средством, как расстроенная физиономия, надо пользоваться очень умеренно.

Ефим поставил про себя Але высшие балы, как за мастерство, так и за артистизм.

Комендант аккуратно разливал яблочную самогонку, не догадываясь, какой огромный объем аналитической работы осуществляет генеральный штаб противника по его поводу.

– За встречу? – произнес Владимир Иванович, поднимая покрывшуюся легким туманом стопку.

Ефим поднял свой стеклянный бочоночек. Он понюхал напиток, уловил знакомый сладковатый растительный запах и сделал маленький глоток.

Выгнанная Алей самогонка была отличной. Все было, как прежде. Если не считать того, что происходило у подножия комендатского кабинета.

– Так что у вас тут происходит? Отчего все дымит и пылает? – спросил майор, поднося ко рту ложку с окрошкой.

– Ну, а как не гореть? Как не гореть? – поставил опустевшую рюмку на стол комендант. – Средство для ванн «Милена» – это ж фактически чистый спирт! Девяносто градусов! Знаешь, как спирт горит?

– А что у вас сильно полюбили в ваннах мыться? – поинтересовался Ефим.

– Да у нас еще не очень… – взялся за ложку и комендант. – Больше родную яблочную предпочитают. Нас уж к средствам гигиены не приучишь! А вот у соседей, в Москаленском районе, да и в Бородянском, там, да – потребляют, будь здоров!

– Неужели эта «Милена» такая хорошая вещь?

– Хорошая – не хорошая, главное – почти дармовая! – отправляя в рот окрошку, произнес Владимир Иванович. – Из одной маленькой бутылочки «Милены» если разбавить, поллитровка сорокаградусной получается… В пять раз дешевле, чем, если водку в магазине брать… Это даже дешевле, чем первач гнать, сахар-то, он тоже нынче не мало стоит… Государство за средства для ванн акциза не берет, как с полезного гигиенического средства, вот «Милена» такой дешевой и выходит! А спирт – тот же самый! Мужикам – экономия, а Борису Петровичу Сабаталину, соответственно, – прибыль. Разве плохо?

– Почему же плохо? – согласился майор. – Еще как хорошо! Ну, а машины с этой «Миленой» сами по себе, что ли, загораются? Без причины?

– Сама по себе и рюмка не поднимается. – резонно заметил комендант. – Пока кто-то руки не приложит.

– И, что за фамилия у этих рук?

– Ну, Фима, ты слишком много хочешь! Откуда ж я знаю! Милиция искала – и та ничего не нашла. Посчитали, вроде как, самовозгорание от неосторожного обращения…

– Володя! – упрекающим тоном произнес майор. – Что ж у тебя и предположений никаких нет?

– За руку я никого ловил… Ну, а так, конечно, кое-какие соображения имею… – с ноткой самодовольства в голосе ответил комендант.

– Так давай свои соображения! – нетерпеливо подтолкнул собеседника Ефим.

Комендант кашлянул для солидности, ложку не положил, но пользоваться ей стал реже.

– Командование Колосовского ликероводочного завода очень огорчается… – неторопливо начал он. – Встанет скоро завод. Не берут больше мужики водку, гигиеническими средствами обходятся… А хозяин завода на овечку-то не сильно похож… Уж я-то Карабанова давно знаю. Изучил, еще когда Марат Матвеевич у меня завхозом бегал! Он сам, кого хочешь, схарчит… И, как ты думаешь, будет он спокойно смотреть, как «Флора» его бизнес рушит? – строго спросил майора Владимир Иванович.

– Да, наверное, не будет. – согласился Мимикьянов. – Прав ты, директор ликероводки в подозреваемые годится.

– Еще по одной? – спросил Городовиков, поднимая графинчик. – Ты чего скромничаешь, Ефим? Не пьешь совсем? Заболел, что ли?

– Не хочу что-то. Пей один, на меня внимания не обращай…

– Ну, смотри, Фима… Выборы – дело добровольное. Это право, а не обязанность каждого гражданина… – торжественно изрек Владимир Иванович и наполнил свою рюмку. Но сразу пить не стал, опустил на стол.

– Есть и другие недовольные… – произнес он, искоса сверкнув на Ефима своими патентованными офицерскими глазами.

– Да? – поднял глаза от тарелки Ефим.

– Да. – подтвердил комендант.

– И кто ж эти недовольные? – поднял глаза от тарелки Ефим.

Владимир Иванович вдруг опустил глаза, влил в себя пару ложек окрошки, пожевал, проглотил и только после этого сказал:

– Эти недовольные, например, известная тебе торговая фирма под названием «Галина». Шесть магазинов в Колосовке и соседних районах. Во всех магазинах открыты фирменные отделы нашей ликероводки. Раньше колосовская водка у «Галины» шла нарасхват – недорогая, а качество приличное… Я сам пробовал, хотя свою яблоновку ни на что не променяю… Только, кто ж теперь эту недорогую водку брать будет, когда совсем дармового средства для мытья в ванне, – хоть залейся? Хозяйка «Галины» говорят, тоже недовольна! А это такая дама – себя в обиду не даст… Да, что я тебе говорю… Ты же, Галю Стороженко лучше меня знаешь!… – совсем спрятал глаза в тарелке комендант Городовиков.

Ефим в раздумье почесал кончик носа.

Галину Васильевну Стороженко он, конечно, хорошо знал. И, бесспорно, Галя была дамой способной на многое. И как многие женщины, она признавала Закон, только когда он защищал ее личные интересы, и считала его придуманной мужчинами чепухой, если Закон почему-то стоял на страже интересов кого-то другого.

– Так, вот же и она, легка на помине, наша гарна дывчина… – указал комендант на остановившуюся внизу под башней белую «Ауди». Оттуда выбралась крупная женщина в светлом летнем платье. Она резко хлопнула автомобильной дверцей, и, подбрасывая круглыми коленями подол, устремилась к входу в здание, которое в Колосовке продолжали называть Институтом. Лицо у хозяйки торговой фирмы «Галина» было сосредоточенным. Быстро взойдя по ступеням, она скрылась от взоров рассматривающих ее мужчин.