– Что с тобой?

– Ерунда, очередная разборка.

– Как вам удалось спастись?

– Ты про пожар, че ли?

– Да.

– А мы вчера с Петькой, как только ты денег дала, пошли на станцию, там круглосутка работает. Купили водяры и отметили это дело, кстати, деньги-то у нас отняли!

– Кто?

– Димка, сукин сын, говорила я Петьке – не трепись про бабки, так этот мудак как нажрется, и давай звонить, козел драный! А тот придурок узнал, что мы при бабле, полез в драку, все до копейки забрал, сучара.

– Слава богу, вы не пошли домой.

– Притопали под утро, от дома одни головешки остались, где теперь обитать станем, ума не приложу. Скоро холодать начнет… ой, не одно, так другое, жизнь проклятая!

Копейкина достала сто рублей.

– Возьми.

Глаза Софьи загорелись озорным огоньком.

– Ух, спасибочки, – она стала запихивать купюру под грязную кофту, – Петьке ни слова не скажу!

Катарина вернулась к «Фиату».

– Ну и? – протянул Столяров.

– Ничего, решительно ничего: они были на станции во время пожара. Я оставила им денег, и парочка решила гульнуть, тем самым они спасли себе жизнь. Выходит, теперь мы квиты: сначала они меня спасли, теперь я их.

– А сейчас опять дала ей денег?

– Да.

– Зачем?

– Мне ее жалко.

– Эх, Катка, какая же ты все-таки…

– Эти люди даровали мне второе рождение, а деньги… так, мелочи.

Всю дорогу до Москвы у Катки в голове крутились мысли касательно Нателлы. Точнее, о ее причастии к пожару. Катарина пыталась придумать, каким образом можно прижать актрису к стенке. Сама она никогда не признается, в этом можно не сомневаться, значит, нужно применить всю свою хитрость.

«Обвести вокруг пальца первоклассную актрису – дело не из легких, но попробовать стоит».

В десять вечера Катарина припарковалась у дома Серебряковой. Поздоровавшись с консьержкой, она поинтересовалась: приехала ли Лилиана?

– Лилиана Всеволодовна приехала в семь часов, – ответила полноватая бабуля, с аппетитом поглощая сдобную булку.

«В семь? Странно, обычно Серебрякова не появлялась дома раньше десяти. Неужели, пока я отсутствовала, произошло новое несчастье?»

Копейкина подбежала к лифту, сердце вырывалось из груди, в голове промелькнула шальная мысль. Отгоняя сомнения, Катка, не дожидаясь прихода лифта, перескакивая через две ступеньки, влетела на восьмой этаж.

Стараясь справиться с одышкой, Катарина надавила на звонок, приложив ухо к двери.

Из квартиры не доносилось ни звука. Копейкина продолжала звонить, желудок ее предательски сжимался. Открывать не спешили. Ката достала мобильник. Пять гудков… десять… пятнадцать, результат – нулевой. Мгновенно вспотев, Ката принялась барабанить по металлической двери кулаком, понимая, что произошло нечто ужасное.

Неожиданно в квартире послышалось шарканье. Катарина продолжала стучать. Вздох облегчения вырвался из ее груди спустя минуту, когда на пороге показалась живая и невредимая Серебрякова. Выглядела актриса не лучшим образом, на минуту Катке даже показалось, что Лилиана пьяна.

– Лилиана Всеволодовна, как вы меня напугали, почему так долго не открывали дверь?

– Катарина… мне плохо, мне очень плохо, – прохрипела Серебрякова, пропуская Копейкину в прихожую.

– Что случилось?

– Та же история: голова кружится, сил нет… меня тянет в сон, я не могла встать с кровати.

– Немедленно вызову врача!

– Нет!

– Лилиана Всеволодовна…

– Прошу тебя, не надо врача, если мне суждено умереть, то пусть это случится… быстро…

– Прекратите нести чушь, посмотрите, что с вами творится!

– Вот именно, я не хочу предстать перед медиками в таком виде, и вообще, прекрати говорить о врачах.

– Вам стало плохо на съемке?

Серебрякова кивнула:

– Еле до дома добралась, думала, коньки отброшу.

– Пойдемте в комнату, вам необходимо прилечь.

– Я лягу, а вот к вам, мадам, у меня имеются претензии! Скажи на милость, где ты пропадала? Я трезвонила полдня, телефон был отключен.

– Сейчас расскажу, у меня есть новость.

– Надеюсь, хорошая?

– К сожалению, нет.

– Я вся внимание.

– Вчера меня пытались убить!

– Господи, кто?!

– Интересуюсь этим не меньше вашего. Одно знаю совершенно точно: меня решили убрать после того, как узнали, что я пытаюсь докопаться до истинной причины смерти Карповой.

– Каким образом тебя пытались убить? Напали?

– Нет: планировали, что я погибну на пожаре.

– Невероятно!

– Но теперь я знаю две важные вещи: во-первых, убийца находится среди вашего окружения, то бишь на съемочной площадке, а во-вторых, это женщина!

– Женщина?

– Именно!

– Откуда столько уверенности?

– Я практически не сомневаюсь: это… Нателла Стальмакова!

– Нателла?! – Лилиана вытаращила глаза и сморщилась от боли.

– Все указывает на нее.

– Прости меня, Ката, я могла бы согласиться с чем угодно, но поверить в то, что Нателла – жестокая убийца, нет… ты заблуждаешься.

– С какой стати вы ее защищаете?

– Признаю: мы со Стальмаковой ненавидим друг друга, при каждом удобном случае делаем мелкие пакости, я в курсе, что она стерва, сука… да кто угодно, только не убийца. По сути, Нателла неплохая женщина, просто она, как и я, придерживается определенного имиджа. Этакая женщина-вамп, первостатейная мерзавка, но причислять Нателлу к преступницам – глупо.

– Улики указывают на нее.

– Какие улики?

– Вы знаете, что у Стальмаковой есть дочь?

– Естественно, я знаю Кристинку с детства. Будучи школьницей, она частенько бывала на съемках.

– И как, по-вашему, где она сейчас?

Лилиана на минуту замолкла.

– Ката, пожалуйста, дай мне две таблетки от головной боли, они на тумбочке.

Копейкина принесла актрисе болеутоляющее и стакан воды.

– Так как насчет местонахождения Кристины? Вы в курсе…

– Она в Лондоне, – после секундного колебания выпалила Серебрякова.

– Это неправда! Кристина живет в Подмосковье!

– Боже, кто проговорился?

– Так вам об этом известно?

Лилиана молчала.

– Ответьте?

– Да.

– Значит, история, произошедшая с дочерью Нателлы, не является для вас тайной?!

– Катка, ты не представляешь, что такое шоу-бизнес.

– Почему же, я прекрасно все понимаю.

– Честное слово, мне смешно, ну откуда ты можешь знать изнанку шоу-бизнеса? Если человек не варится в этом котле, он, как и ты, дорогуша, видит лишь верхушку айсберга. В шоу-бизнесе свои законы, свои правила, порой жестокие и несправедливые, но, как только человек окунается в него с головой, он начинает им безукоризненно подчиняться.

– Лилиана Всеволодовна, простите, я не понимаю, куда вы клоните, я спросила вас о Кристине.

– А я тебе отвечаю: о судьбе Кристи я узнала не от кого-нибудь, а от самой Нателлы.

– Как?

– Вот так, разве ты не знаешь, что подруги не должны иметь секретов друг от друга? У вас с Татьяной были секреты?

Катка хотела отрицательно покачать головой, но, вспомнив Станислава, честно призналась:

– К сожалению.

– Значит, ваша дружба не была настолько уж крепкой.

– Постойте, при чем здесь дружба? Не хотите ли вы сказать, что дружите со Стальмаковой?!

Серебрякова закивала:

– Дружим более тридцати лет, Нателла является моей подругой… моей настоящей подругой.

Катка сидела, как кипятком ошпаренная.

– Лилиана Всеволодовна, вы хорошо себя чувствуете?

– Сама знаешь – нет.

– Мне кажется, вы бредите, у вас жар!

Лилиана хрипло рассмеялась:

– Нет, моя дорогая, это не бред, это чистая правда.

– Но тогда почему… как такое может… я не знаю…

– Скажи, много ли тебе известно о Нателле?

– В каком смысле?

– В прямом.

– Ну… она актриса, довольно-таки хорошая…

– А еще?

– Стальмакова является вашей главной конкуренткой и соперницей многие годы.