– И какие у тебя мысли?

– Честно?

– Конечно.

– Пока никаких, есть предположения, но они настолько туманны, что даже не хочется их оглашать.

– Одно могу сказать совершенно точно, Катарина, понадобится моя помощь – можешь смело обращаться. Если будет по силам, непременно помогу.

– Спасибо.

– А то, знаешь, не очень-то приятно, когда тебя видят исключительно бессердечным роботом, поглощенным работой, не замечающим ничего вокруг.

– Прости, что обидела тебя.

– Забудь. Слушай, может, закажем еще по одной чашечке кофе и пирожные?

– Отличная идея, не возражаю.

Марина подозвала официантку. Сделав заказ, женщины начали болтать ни о чем. За разговором Катарина пришла к мысли, что у них с Мариной много общего, и будет совсем неплохо, если они подружатся.

Не успев переступить порог, Катка услышала недовольный крик Ангелины:

– Павел Николаевич, неправильно делаете, неправильно!

– Тогда, может, вы сами займетесь ремонтом? – зло бросил Павел.

– И займусь…

– Катарина приехала! – закричал Артем, выбегая из кухни.

– Как дела?

– Нормально, у бабушки очки сломались, папа пытается починить, но пока ничего не получается, – Артемка понизил голос: – Бабка в гневе.

– Я уже поняла, а где мама?

– Они вместе чинят.

Взяв на руки Парамаунта, Катка прошествовала на кухню.

– Всем добрый вечер.

– Для кого он добрый, а для кого нет, – пробурчал Пашка, склонившись над столом.

– Почему я слышу пессимистические нотки в твоем голосе?

– Это ты у Ангелины Дормидонтовны спроси.

Копейкина перевела взгляд на старуху.

– А почему сразу я? Я прекрасно себя чувствую, просто произошло небольшое ЧП, у меня сломались очки…

– Сломались? – негодовал Пашка. – От них живого места не осталось, оправа пополам развалилась.

– Ну а стекла-то целы!

– Удивительно, как они не разлетелись на тысячу кусочков.

– Потому что на клумбу упали.

– Нет, не потому, что на клумбу упали, – передразнил Пашка тещу, – просто кое-кто очень любопытен и сует нос и другие части тела не в свои дела.

– Павел Николаевич, хватит болтать, склеивайте… склеивайте!

– А как очки оказались на улице? – Катка села на стул.

– Бабушка высунулась из окна, они и слетели.

– Лучше бы вместо них слетела бабушка, – пробасил Павел. – Шучу-шучу, Ангелина Дормидонтовна. Где ваше чувство юмора?

– А зачем вы высовывались? – не унималась Ката.

– Вот и я про то же, – Павел смерил Ангелину презрительным взглядом. – Любопытство до добра не доведет.

– Знаете, Павел Николаевич, я, между прочим, за вас беспокоилась.

– Интересная версия!

– У подъезда стоял мужик и лобызался с бабой, мне показалось, что это вы.

Марго показала матери кулак.

– И вы решили убить меня очками? Спешу довести до вашего сведения, дорогая Ангелина Дормидонтовна, что я сегодня вообще не выходил из квартиры. Более того, мы раз десять сталкивались с вами в коридоре, но вы так неслись в туалет во время рекламы в сериалах, что не заметили бы даже слона.

– Риточка, это правда?

– Правда, мама, правда, я тебе уже говорила.

– Тогда неувязочка вышла, – Ангелина заулыбалась. – Но тот мужик так на вас походил… Ей-богу, одна морда, и в анфас, и в профиль.

– Мама!

– Бабушка, у тебя слишком богатое воображение.

– Точно! – подхватил Пашка. – Богаче не бывает, звонили из психушки, вами уже интересовались. Шутка.

Ангелина побагровела. Дабы избежать очередных разборок, Катарина быстро спросила:

– Слушайте, а почему бы вам не купить новые очки, какой смысл склеивать треснувшую оправу?

– Я в течение часа долдоню ей о том же.

– Шустрые, я погляжу, очень, да вы знаете, кто их покупал?

– Неужели Иван Сусанин?

– Тьфу на вас! Рита, твой папа купил их ровно двадцать два года назад.

– Мама, боюсь, уже ничего нельзя сделать.

– Пусть пробует!

Подавив вздох, Маргоша покинула кухню.

– Ката, не лазь по шкафам! Не кусочничай! – закричала Ангелина, увидев, как Копейкина открыла буфет. – Скоро будем ужинать.

– Утром я положила на полку блокнотный листок, вы не видели?

– Я – нет.

– Паш, а ты?

– Нет, клянусь Ангелиной Дормидонтовной.

Копейкина хихикнула. Старуха вскочила со стула.

– Рита… Риточка, доченька моя, твой муж сказал мне, чтобы я сдохла.

– Ангелина Дормидонтовна, не перегибайте палку.

– Он меня в могилу сведет…

Катка прошмыгнула в спальню, поклявшись, что завтра же с утра купит упаковку берушей. Минут через двадцать Ангелина просунула голову в комнату.

– Ката, тебя к телефону.

– Кто?

– Жуткая хамка! К сожалению, не представилась, но это не первый звонок, утром баба трижды…

– Она кричала?

– Еще как!

– Оскорбляла?

– Как грузчик в порту.

Катарина взяла трубку.

– Здравствуйте, Розалия Станиславовна.

– Откуда ты узнала, что это я? – удивилась свекровь.

– Интуиция.

– Слушай, кто подходил к телефону?

– Мать моей подруги, они временно…

– Катка, ты сейчас умрешь от зависти. Я сегодня была в косметическом салоне, делала винную маску, теперь кожа – словно бархат.

В течение десяти минут Розалия вещала про чудо-маску.

– Ты не ответила, у тебя гости?

– Подруга с семьей…

– Кстати, неделю назад я записалась на курсы испанского языка. И один довольно импозантный господин из нашей группы бросает на меня томные неоднозначные взгляды.

– Поздравляю.

– А что за старуха поднимала трубку?

– К телефону подходила Марлен Дитрих.

– Понятно, передавай от меня привет. Ладно, я закругляюсь, мы с Наташкой сейчас едем в супермаркет. На днях позвоню. Чао!

Копейкина закатила глаза:

– Поговорили, ничего не скажешь!

Через час Марго возвестила об ужине.

За столом, вопреки всем ожиданиям, царили мир и покой. Когда пришло время пить чай, Ангелина Дормидонтовна засуетилась.

– Я сейчас налью вам такой напиток, в жизни не пили, не чай, а сказка. Продавщица так его рекомендовала, говорит, новый сорт селекционеры вывели.

Павел хотел съязвить, но, сделав глоток, произнес:

– А чаек действительно классный.

– Неужели вы думаете, что я своей семье плохого желаю? И заметьте, чай со вкусом вишни.

– Великолепно!

– Божественно!

– Наслаждение!

– Пейте на здоровье, Павел Николаевич.

– Спасибо вам, мама.

Через пару минут Пашка попросил налить ему вторую кружку напитка.

– С удовольствием, Ритунь, а тебе плеснуть?

– Нет, с меня достаточно.

Катарина, отказавшись от чая, довольствовалась холодным соком.

– Ох, ну какой замечательный чай, – хвалила Ангелина, – кстати, я говорила, что он со вкусом вишни?

– Сто раз, – отмахнулся Пашка.

– А я сказала, что это слабительный чай?

Павел застыл с третьей чашкой в руках:

– Что?!

– Мама, это правда?!

– А что это вы глаза вытаращили? Маргош, ты же знаешь, я сколько лет страдаю от запоров, а чаек – просто чудо, выпил чашечку, и все.

– Что – все? – выдохнул покрасневший Пашка.

– Наступит смерть на унитазе! Или, если выразиться более корректно, пронесет по полной программе, небо с овчинку покажется. Павел Николаевич, вам еще подлить?

Пашка побагровел:

– Катка, у тебя есть топор или отбойный молоток?

Вскочив, Ангелина бросилась в коридор.

– Павел Николаевич, одумайтесь! Я мать вашей жены, бабушка ваших детей, в конце концов! Ритуня, он не в себе, запри его в ванной комнате, пока вся дурь из головы не выйдет… А лучше сразу в туалете, там дурь не только из головы выйдет. Учитывая, что он выдул три бокала, думаю, придется Катке на унитаз скидываться.

– Мы скинемся, – орал Павел, барабаня кулаком в дверь Ангелины, – но только после того, как я вас скину из окна!

– Рита, оттащи бешеного от комнаты, я сердечница…