Выругавшись, Суриков направился к лестнице.

Бросив быстрый взгляд на Эльвиру, Зина понеслась на первый этаж. Лицо пылало, по телу бежала нервная дрожь.

Встав у колонны, Зина вытащила сотовый. Секунд тридцать она прижимала трубку к уху, прежде чем услышала на том конце равнодушное «Слушаю».

– Тамара, это я. Тома, ты представляешь, он опять взялся за старое. Да, да. Я сейчас в Центре, приехала за вещами, а он... Суриков выходил из сорок третьей, там кто-то лежит. Томуся, до каких пор будет продолжаться несправедливость?

Через четверть часа Зинаида Дементьевна прогуливалась по заснеженному тротуару.

Телефонный звонок раздался в тот момент, когда Павел Евгеньевич входил в кабинет. Схватив трубку, Суриков гаркнул:

– Да! Конечно, узнал. – Он сбавил тон: – В чем дело? Сегодня встретиться? С какой стати?

Неизвестно, что ответил звонивший, но Павел вдруг довольно миролюбиво пропел:

– Хорошо, договорились.

Повесив трубку, Суриков повернул голову к окну. Черная ворона сидела на карнизе.

В косметический салон вошла неземной красоты женщина. Поприветствовав Дарью, она прошла мимо кресел и прочирикала ангельским голоском:

– Дашутка, Веруня у себя?

– У себя, Наталья Антоновна. Прошу вас, проходите.

– Спасибо, дорогая, – махнув Даше ручкой, Наталья Антоновна поднялась по лестнице.

Вера рыскала в ящике стола в поисках скрепок. Когда дверь распахнулась, Горбачева собралась спустить всех собак на бестактного нахала, посмевшего столь бесцеремонно ворваться в ее кабинет без стука. Но вдруг лицо ее расплылось в самой очаровательной улыбке.

– Наталья! Бог мой, глазам не верю, ты ли это?

– Я, собственной персоной.

– Где пропадала столько времени? Ни слуху ни духу, я уж подумала, ты в Париже осела.

Чмокнув Горбачеву в щечку, Наталья Антоновна театрально нахмурила гладкий лоб.

– Ой, Верунь, на хрена мне их Париж сдался? Не поверишь, скука смертная, заняться нечем, хоть стреляйся. Лева с утра до вечера занят. Бизнес, будь он неладен, всю романтику портит. А мне даже поговорить не с кем.

– Скидывай свою шубейку и... О!.. Новый прикидик? У них купила?

– Ты о шубке? В Париже. Стоит, как весь твой салон вместе с персоналом.

– Это ты сейчас кого оскорбила?

– Верка, я стала такой стервой, от одиночества крышу сносит только так.

– Чай, кофе?

– Минералка без газа есть?

– Для тебя все что угодно.

Наталья Антоновна села на диванчик, осмотрелась вокруг и ляпнула:

– Вер, когда кабинет переделаешь? Ну смотреть тошно, серые тона – это такая безвкусица.

– Я здесь не живу.

– Ошибаешься, дорогуша, кабинет хозяйки салона красоты – это ее визитная карточка. Вот в Париже, например...

Наталья пустилась в воспоминания.

Вера изредка бросала взгляд на часы.

– Ты куда-то торопишься? – спросила гостья.

– Да... есть одно дельце.

– Отложить на завтра не судьба?

Горбачева зло усмехнулась.

– Не судьба, Натик, не судьба.

– Вот и мой Левка поет аналогичную песню. Говорит: хочешь красиво жить, привыкай к одиночеству. Вер, я с ума схожу от безделья.

– Ты же член частного клуба, неужели и там скука одолевает?

– В задницу твой частный клуб! Я лучше застрелюсь или спущусь в метро, чем переступлю порог этой богадельни.

Горбачева занервничала.

– Натик, мне правда бежать надо, не сердись.

– Фиг с тобой, несись.

Вера выбежала. Через минуту она вернулась в кабинет с высокой брюнеткой лет тридцати.

– Девочки, знакомьтесь. Мой новый администратор Нонна, а эта дама – наша vip-клиентка. Нонночка, отдаю Наталью в твое распоряжение. Обслужить по высшему разряду: прическа, маникюр...

– Нет, нет, – запротестовала Наталья Антоновна. – Сегодня ограничимся знакомством. Не хочу ничего делать, я ведь с тобой потрепаться приехала, а ты... ладно, давай хоть подвезу.

– Можно подумать, я без колес.

– Верка, а я тебя и туда и обратно примчу.

Горбачева отказалась. Попрощавшись с Натальей, Вера выбежала на улицу, открыла авто и, юркнув в салон, включила зажигание.

Время поджимало. На проспекте ее машина встала в километровую пробку.

– У-ух! – Вера стиснула зубы.

На ее счастье, затор быстро рассосался, но на лбу и висках Горбачевой все равно выступили капельки пота. Она постаралась взять себя в руки и тряхнула головой.

С каждым километром ее сердцебиение учащалось, зрачки расширялись, желудок сжимался в маленький шарик.

Настя вышла из ванной, держа в руках фен.

– А знаешь... – начала она и запнулась.

Коренастый шатен преспокойненько спал на кровати.

– Макс! – взвизгнула Горбачева. – Ты чего дрыхнешь?

Мужчина открыл глаза.

– Не надо так кричать, птичка, иди скорей сюда, а то мне холодно.

– У тебя совесть есть? Я же сказала, мне необходимо уехать по срочному делу.

Макс продолжал нежиться на шелковых простынях.

– Гонишь?

– Сегодня да. Немедленно одевайся, я опаздываю.

– И куда, интересно узнать, направляется моя куколка?

– Куколка едет улаживать мелкие проблемы.

– Настен, мне здесь так хорошо, может, ну их... проблемы, а? Давай еще часок покувыркаемся. А после...

– Макс, не выводи меня, вставай, – Анастасия сдернула с Макса одеяло.

– Ну-у... – протянул здоровяк, – я так не играю. Твой плюшевый мишка обиделся, ему не нравится такое обращение.

– Нарываешься на ссору?

– Подойди ко мне.

– Некогда.

– На секундочку.

Горбачева приблизилась к любовнику.

– Подошла, что дальше?

Схватив ее за талию, Макс повалил Настю на кровать.

– А вот что, – он начал осыпать лицо и шею Горбачевой страстными поцелуями.

– Пусти.

– Не-а.

– Пусти, сказала.

– А то что?

– Я тебя ударю.

– Не посмеешь.

– Увидишь.

– А я все равно не боюсь. – Макс попытался распахнуть ее халатик и в тот же миг получил в глаз. – Ты чего, офигела?!

– Я предупреждала.

Макс сел.

– Больно ведь.

– Будет еще больнее, если в течение пяти минут не предстанешь полностью одетым.

– А почему я не могу остаться здесь? Ну, Настен, сама посуди, ты дуешь по делам, потом возвращаешься, а я уже в кроватке, жду свою куколку.

– Нельзя. Верка может приехать.

– Верка, – насупился Макс. – Да кто она такая, хозяйка особняка, что ли, чтоб мне ее бояться? У тебя вечно отговорки имеются, сначала мы не могли часто встречаться из-за твоей свекрови, теперь вот Верку приплела. Перед ней-то тебе не надо изображать пай-девочку, которая до сих пор скорбит по безвременно ушедшему супругу.

– Замолчи!

– Извини, ляпнул не подумав. – Макс потянулся и подобрал валявшиеся на полу мятые брюки. – Погладить бы.

– Перебьешься. Кто мешал повесить брюки на спинку стула?

– Злющая ты сегодня, как тигрица. Но должен признать, мне это нравится.

Анастасия открыла шкаф. Пока она облачалась в строгий брючный костюм, Макс рассматривал фотографию Ильи, стоявшую на прикроватной тумбочке.

– Настюх, а ты кого больше любишь, меня или своего покойного?

– Отвянь.

– Ну скажи.

– Послушай, ты рискуешь остаться без глаза.

– Когда теперь увидимся?

– Не знаю.

– А кто знает?

– Не будь ребенком, и ради бога, поторопись.

Из спальни они вышли, не переставая пререкаться.

В гостиной Анастасия увидела Гурову.

– Чего вылупилась? – рявкнула Горбачева, взглянув в тысячный раз на циферблат золотых часиков.

– Я хотела... спросить...

– Ну давай, давай, рожай скорее.

– Мне можно сейчас уехать? Возникли кое-какие проблемы, и я...

– Вали куда хочешь! – недослушала Горбачева.

Анастасия выскочила из особняка, проклиная нерасторопного Максима.

– Из-за тебя я жутко опаздываю.

– Настен, а ты случайно не завела еще одного поклонника?