Сделав вид, что у нее упала ручка, Дарья сползла со стула и сидела под столом минуты две. Катка слышала, как девушку душил истеричный смех.

Ровно в половине первого Копейкина села в кресло к мастеру.

Выслушав невнятные пожелания клиентки относительно стрижки, Сметанина принялась за работу.

Опасения Каты подтвердились – Сметанина ловко орудовала ножницами и при этом хранила партизанское молчание. Стараясь разговорить молчунью, Копейкина из кожи вон лезла, всеми силами пытаясь вытащить из девицы информацию о Вере Горбачевой.

Тщетно. На попытки клиентки завязать разговор Леночка бросала пару-тройку сухих фраз и просила не вертеться.

Но кое-что Катке узнать все же удалось. В салоне работала маникюрша Элина, которая когда-то водила тесную дружбу с госпожой Горбачевой.

Пришлось Катарине записываться к маникюрше. Дарья заверила, что Элина Бородина мастер своего дела и Катка обязательно останется довольна результатом.

Элина – упитанная деваха с копной темно-каштановых волос и талией, далекой от идеала, – оказалась не только первоклассной маникюршей, но и невероятной болтушкой.

Болтун – находка для шпиона. И Ката искренне понадеялась, что речи Бородиной хоть на сколько-нибудь приблизят ее к заветной цели.

Обстановка в маленьком светлом кабинете Элины очень располагала к доверительной беседе. Разговор Копейкина начала издалека:

– Элина, а вам нравится ваша работа?

Бородина на секунду задумалась.

– Как вам сказать, однозначного ответа нет. Временами я кайфую от любимого занятия, но бывают моменты, когда хочется все бросить и забыть салон как страшный сон.

– Отчего же такая неприязнь?

– Это не неприязнь, это клиенты такие неприятные. Не все, разумеется, вы, пожалуйста, не принимайте на свой счет. Не так давно я поняла: клиенты делятся на три категории. Первые – дамочки, сделавшие себя сами. К ним относятся все представительницы слабого пола, добившиеся в жизни стойкого положения исключительно своими силами. Ну вы понимаете, о чем я? Они не опирались на сильные мужские плечи, не искали в них поддержку, а самостоятельно, ступенька за ступенькой поднимались на вершину. Порой жизнь их била, причем била нещадно, но они не сдавались и продолжали свой нелегкий путь. Таких клиенток я готова боготворить. Умные, воспитанные, умеют держать себя в руках – настоящий клад. Вторая категория – женщины среднего класса. Частенько среди них попадаются выскочки, но в общем и целом к этой категории у меня тоже нет претензий. А вот третьи... – Элина подняла вверх указательный палец, – врагу не пожелаешь пересекаться с напыщенными мегерами.

– Имеете в виду творческих личностей: актрис, певиц...

– Нет, нет, нет. Тем звездить сам бог велел, а я о женушках «новых русских» толкую. Вы не представляете, какие порой экземпляры в мой кабинет заходят. Высокомерия выше крыши, гонор – мама не горюй, а образования кот наплакал. Придет такая малолетняя нахалка и начинает. То ей сидеть неудобно, то я нечаянно больно сделала, то музыка громко играет, то пахнет от меня не так... ой, короче, придраться могут к чему угодно. Терпеть не могу таких фиф. А с другой стороны, жалко мне их, честно вам говорю – жалко. Захаживала к нам одна «царица» двадцати трех лет. И смех и грех. Она и корчилась, и выпендривалась, и меня с грязью смешивала, а пару месяцев назад примчалась в очередной раз маникюр делать. Зашла, села и... молчит. Ну, думаю, сейчас начнется, ан нет. Тишина. Десять минут молчит, пятнадцать, тридцать, а потом не выдержала. Из глаз слезы ручьем, плечики дрожат, губы посинели. Оказывается, от папика своего пинок под зад получила. Тот новую девку нашел, а эту на улицу, как собаку, выставил. И спрашивается, что делать, куда идти? Образования нет, специальности тоже, друзей... я вас умоляю, друзья имелись, когда она на понтах ходила, а теперь общаться с обнищавшей девкой никто не намерен.

Копейкина пожала плечами.

– В чем-то вы, конечно, правы, но не стоит всех жен «новых русских» считать глупыми, бездушными особами. Я знакома со многими нуворишами и уверяю вас, и они и их вторые половинки люди весьма достойные. А чтобы стать высокомерным и злым, совсем не обязательно иметь толстый кошелек и влиятельных друзей.

Бородина вытянула губы трубочкой.

– Возможно... вполне возможно.

На минуту в комнатке воцарилась тишина.

– Элина, а меня вы к какой категории причисляете? Я ведь тоже в настоящее время нахожусь на иждивении у мужа, хотя диплом о высшем образовании имеется.

– Не похожи вы на иждивенку.

– Но и заоблачных высот не достигла. У меня нет собственного дела, приносящего прибыль, а значит, нет уверенности в завтрашнем дне.

– Но есть же профессия. Согласитесь, человеку с дипломом в кармане намного легче найти высокооплачиваемую работу, чем тому, кто располагает лишь аттестатом о полном среднем?

Сделав вид, что не услышала слов Бородиной, Катка продолжила:

– Взять, к примеру, хозяйку вашего салона Веру Горбачеву. Даже если муж, не дай бог, конечно, даст от ворот поворот, женщина не умрет с голоду, так как на прибыль сможет безбедно существовать до глубокой старости.

Элина поморщилась.

– Вы знакомы с Веркой?

– Шапошно.

– Нет у нее мужа.

– Как? А я слышала, что именно с его подачи Горбачева открыла салон.

Бородина нервно хохотнула.

– У вас неверная информация. Во-первых, салон красоты открыла не она, он существовал еще до ее появления в столице, а во-вторых, Вера вдова.

– Я не знала.

Глаза Элины заблестели.

– Ясное дело, откуда вам знать такие подробности. А вот мне известно про нашу, как вы выразились, хозяйку намного больше. Как-никак с детства с Верой дружбу вожу.

– Да ну?

– Лучшими подругами были, в школе до одиннадцатого класса за одной партой просидели. Неразлейвода – это про нас.

– А почему вы говорите о дружбе с Горбачевой в прошедшем времени?

– Потому что теперь Вера птица высокого полета, а я обычная маникюрша. Она сильно изменилась после брака с Горбачевым. Прежняя улыбчивая Веруня Панишева умерла в момент появления в паспорте второй печати.

– Второй?

– До Дениса Горбачева у Верки был супруг Пашка.

– Он тоже умер?

– Ни в коем случае. Он, как, впрочем, и я, стал ей абсолютно неинтересен. Подействовал закон внезапно свалившегося богатства. Когда у тебя в шкафу, кроме моли и стареньких кофтенок, нет ни черта, в холодильнике мышь повесилась, а в кошельке одна мелочь, ты по-настоящему умеешь ценить дружбу с такими же бедолагами. Но стоит почувствовать вкус больших денег, как старые друзья в мгновение ока превращаются в якорь, мешающий двигаться дальше. К новой жизни, к новым высотам, где не знают, что такое нищета, суп из куриных крылышек и заношенные туфли из кожзаменителя.

Элина погрустнела. А Катка, решив, что настал самый подходящий момент, не замедлила подлить масла в огонь.

– Вы преувеличиваете. Человек не способен забыть друзей только потому, что стал финансово независимым. Элина... простите, конечно, но, может, вы завидуете Горбачевой, оттого и возводите на бывшую подругу напраслину?

Девушка вспыхнула.

– Я завидую? Я возвожу напраслину? Да побойтесь бога, уж кто-кто, а Элина Бородина не знает, как выглядит зависть. Да и чему завидовать, Веркиному перевоплощению из девочки-хохотушки в жесткую гранд-даму? Ну вы и сказанули.

– Наверняка вас сильно задевает ее теперешнее положение.

Элина оторвала взгляд от ноготков Копейкиной.

– К вашему сведению, если бы не злой рок и обстоятельства, то салоном красоты, в котором мы с вами имеем честь сейчас находиться, владела бы я.

– О!.. Элина, вас заносит.

– Ничего подобного. Хотите выслушать историю становления Веры Панишевой?

Ката равнодушно скривилась.

– Не уверена, но... а с другой стороны, время есть. Пожалуй, да... рассказывайте.

Бородина зловеще ухмыльнулась и начала повествование.