– Полина, я ничего не понимаю, – признался он, подходя ко мне.

– Скоро все поймешь, – пообещала я.

Мы миновали городской пляж, затем зашли в небольшую рощицу, пройдя через нее, вышли на еще один пляж, который граничил со скалами. Людей здесь не было. Это место даже днем не пользовалось популярностью из-за своей удаленности и дикости. Люди лучше будут лежать впритирку на центральном пляже, чем пойдут через рощу, заросшую ежевикой.

Я забыла дома фонарик, и светилом нам служила луна. Хорошо, что к вечеру распогодилось, и на небе не было ни облачка. Только звезды и луна.

– Смотри, какое море красивое, – завороженно прошептал Марат.

Море действительно было необычным – вроде бы по-настоящему черным (а не только по названию), и с красивой широкой лунной дорожкой, пролегающей по воде.

– Мне кажется, что если стать на нее и пойти, то не утонешь, – проговорил парень.

– На кого? – не поняла я.

– На лунную дорожку.

«Он что, подслушал мои мысли или мы думаем об одном и том же?!»

Где-то вдалеке слышались радостные крики любителей ночного купания с «цивилизованного» пляжа.

– Нам туда, – указала я на скалы.

– Куда?

– За скалы.

– Зачем? – изумился Марат. – Куда ты меня привела? Я думал, ты хотела мне море показать...

– Пошли. Прямо в воду.

Проход через скалы был заодно и своеобразным испытанием. Интересно, готов ли ради меня Марат идти по скользким валунам?

– Как скажешь... – покорно согласился парень и пошел следом за мной.

– Становись туда, куда становлюсь я. Здесь каждый сантиметр я знаю наизусть.

Катамаранщик покорно шел за мной.

На этот пляж я всегда ходила одна, и теперь странно было ощущать позади себя кого-то, идущего след в след.

Перед нами возвышалась крутая скала, выглядевшая ночью как великан. Она была темнее неба. Но взбираться на нее не надо – лишь обогнуть справа. Что мы с Маратом и делали.

Вдруг он рассмеялся.

– Представляешь, Полина, у меня еще утром и в мыслях не было, что я, во-первых, буду с тобой гулять, а во-вторых, лезть по каким-то скользким камням с гитарой за спиной неизвестно куда! По-моему, я сошел с ума!

Мне тоже стало смешно.

– Вдруг что, используем твою гитару как лодку! И в качестве веера, как канатоходцы в цирке.

– Я весь мокрый! – радостно воскликнул Марат. – Гитара тоже промокла. Но я счастливый! Я чувствую себя как... котенок, которому дали поиграть с клубком.

– Что ты имеешь в виду? – Я без предупреждения остановилась, и Марат по инерции врезался в мою спину. – С каким еще клубком... поиграть?

– Я пошутил, – как-то смущенно сказал Марат. – Ну, у меня в душе такой же восторг, как у котенка, которому дали клубок и не ругают за то, что он все нитки спутал.

– А-а, – протянула я. – Допустим.

Не знаю, почему, но это сравнение с котенком, играющимся с клубком, покоробило меня.

Так, дурачась, обливаясь водой, скользя на камнях и хватаясь друг за друга, чтобы не упасть, мы и пробрались через скользкие, довольно опасные валуны. Марат выдержал испытание!

– Куда ты меня привела? – спросил он, когда мы оказались на темном пляже.

– Это мой пляж.

– Твой?!

– Да. Я его нашла. Но если он и тебе понравится, то он будет не моим, а нашим, – сказала я и сразу предупредила: – Только о нем никто не должен знать! Это будет нашей тайной. Согласен?

– Согласен, – шепотом произнес Марат, как будто я и вправду доверила ему великую тайну.

Всю прелесть пляжа до конца он еще не осознал, в этом я уверена. Было темно – он не мог рассмотреть песок, деревья, родник. Но это не беда, потому что скоро будет светло.

– Клади свою гитару. Сейчас будем костер разводить.

– Костер? – удивился Марат.

– Да, а что?

– Я обожаю костры! Раньше с друзьями всегда костры по вечерам разводили и картошку пекли в золе.

– Так это же здорово! Мне тоже нравятся костры. И этот пляж я уже люблю.

Я взяла под пальмами дрова, которые специально здесь хранила для костров. Там же лежала зажигалка и... картошка в пакете.

Я сбросила с себя сланцы, Марат последовал моему примеру. Мы стали ходить босиком по теплому песку.

А когда развели костер, Марат совершенно иначе воспринял пляж. Он рассматривал его с таким восхищенным выражением лица, которое трудно было себе представить. А когда я ему сообщила, что здесь есть и картошка, он пришел в полный восторг. В эти минуты я не узнавала его и была приятно поражена. Из парня, который, ни с кем не разговаривая, весь день отрешенно лежит под зонтом или возится с катамаранами, он превратился в веселого восторженного мальчишку. Он исследовал все уголки пляжа, не переставая им восхищаться.

– Полина, это... у меня нет слов! И как ты его нашла?

– Сама не знаю. Меня сюда что-то потянуло. Правда, здесь классно?

– Это вообще! Фантастически! Рай.

Я была рада, что Марату понравилась моя тайна, и у меня не было абсолютно никакого чувства ревности, что теперь о пляже знаю не я одна. Я искренне хотела, чтобы этот пляж стал нашим.

Марат, освещенный желтым светом костра, выглядел по-новому ошеломительно красивым. Это сочетание – светло-зеленые шорты, майка в крупную горизонтальную бело-зеленую полоску, черные вьющиеся волосы и блики костра – делало его магически притягательным. Он был похож на юного колдуна. Вообще, в костре, в огне, есть какая-то магия. Я могу смотреть на него часами. А на Марата, освещенного этим костром, наверное, смогла бы смотреть всю жизнь.

Когда его бурный восторг немного утих и перешел в спокойно-восторженное состояние, Марат предложил:

– А хочешь, я спою тебе песню про костер? – и посмотрел на меня совершенно особенным взглядом, которым еще ни разу не одаривал.

– Хочу, – сказала я, размышляя, что мог бы означать этот взгляд. В любом случае что-то хорошее.

– Только я слова немного переделаю под нашу ситуацию, чтобы было понятней.

Марат бросился к своей гитаре, вытащил ее из мокрого чехла и уселся на песке. Потом взял инструмент, проверил настройку струн, проиграл несколько аккордов и, глядя на костер, с чувством запел:

Спев последние строки, он сыграл заключительные аккорды и, театрально упав на колено, вознес гитару над головой.

Я сидела, ошеломленная и шокированная. Во-первых, я была поражена голосом Марата. В обычной жизни у него приятный басок, а когда он пел... это было нечто колдовское. Во-вторых, он играл мастерски.

Но самое главное – песня. Что это было? Признание или просто «из песни слов не выкинешь»? Но как же так? Если он какие-то слова переделывал, значит, мог и строки о «приласкай» переделать?!

Я не знала, как себя вести и как реагировать на его импровизацию.

Не слишком ли все быстро? Не знаю... Но мне было приятно. А какое-то измерение быстроты развития отношений – разве такой прибор существует?

– Тебе не понравилось? – по-своему истолковав мое молчание, забеспокоился Марат. – Извини, я не хотел тебя обидеть. Вот балбес! Куда я несусь! Прости. Пожалуйста, прости... Это все мои чувства... Я не хотел. Я не знал. Прости...

Он, этот парень, за которым я месяц следила в бинокль, стоял передо мной, опустив голову, как провинившийся школьник, переминался с ноги на ногу и безвольно держал гитару за головку грифа, дека которой немного погрузилась в песок, и ждал моего приговора.