– Да, я тоже умерла, от горя, – раздалось за нашими спинами. Мы заорали как резаные и подскочили с дивана, расплескав на себя чай. За диваном стоял призрак худой женщины с усталым добрым лицом. Она подошла к Соне, стала рядом с креслом и опустила руки на плечи дочери. – Наверно, ночь на Новый год действительно имеет магическую силу. Моя дочь умерла. Я была убита горем. У меня сильно заболело сердце. Я, помню, подумала, что у нас есть все, кроме счастья. Дом, которому все завидовали, сад, но счастья нет!.. А потом – боль в сердце. И темнота. Очнулась я так же резко, как и потеряла сознание. Помню, что за окном сверкнула молния. Я еще подумала: какая молния зимой? Думаю, это была магия новогодней ночи, совмещенная с нашей бедой. Что-то в природе случилось. А дальше... а дальше я увидела, как дочь открывает глаза. Встает с постели. Но она была... прозрачная. Понимаете? Ее тело лежало неподвижно на постели, а душа поднялась и подошла ко мне. Я бросилась к дочери, но... пролетела сквозь нее! Это уже потом мы научились соединять души с телами, но тогда я испытала самый настоящий ужас – моя дочь рядом, но я не могу к ней прикоснуться. В момент моей смерти, в момент мыслей о том, что счастье не в богатстве, и умерло это богатство – наш дом. Мы втроем мертвы – я, дочь и дом. Мы – три призрака. Мы живем только в новогоднюю ночь. Каждая наша ночь – Новый год. Мы не знаем, обретем покой или так веки вечные будем скитаться по дому... Не знаем. Мы ничего не знаем! Мы умерли! Мы мертвы!
– Говорят, что в Новый год, что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается... – процитировал Алик строку из «Двенадцати месяцев».
– Что это? – спросила удивленно мать Сони.
– Да так... Один стишок... Ну что ж, мне все понятно. Вы пожелали, чтобы этого дома не было, и его нет, как и вас, – сделал тезис Алик. – Но одного никак не пойму – дом-то тут при чем? Он, на мой взгляд, тут совсем ни при чем.
– А по-моему, очень даже при чем, – заспорил Антон. – Они – богатая и уважаемая семья, а это значит – постоянная зависть окружающих. А зависть, как известно, имеет огромную силу. Поэтому перед смертью мама Сони и подумала, что во всех несчастьях именно зависть по поводу богатства, то есть дома, виновата. И, думаю, пожелала, чтобы этого вообще не было. И его не стало. Вот вам и «...все всегда произойдет, все всегда сбывается»!
– Да, мальчик, так все и было, – согласилась женщина, погладив дочку по голове. – Вы не обижайтесь на нас. Это мы морочили вас. Поймите, это... развлечение. Хоть так мы можем себя развеселить.
– Как это типично – привидения, которые над живыми людьми развлекаются из-за собственной несостоятельности, – фыркнул Алик.
Соня с матерью не обиделись. Они сказали:
– Извините. Вы можете идти.
– Нашли дураков! – усмехнулся Антон. – Сейчас опять эта дверная ручка оживет и нас загрызет...
– Нет. Честно. Вы можете идти. Только... – замялась женщина.
– Что – «только»? – насторожился я. – Как я ненавижу эти «но» и «только»!
– Только... выйти отсюда не так-то просто...
– Говорите напрямую, – обреченно попросил Антон.
– Попытаться выйти вы сможете только в следующем Новом году, потому что в этом дверь уже открывалась. Она открывается один раз и только для одной цели – или впустить, или выпустить. Мы не знаем, почему так произошло, но предполагаем, что дом начал жить своей, если можно так выразиться, жизнью. Здесь бардак. Полный бардак. Все доведено до абсурда, бывает то холодно, как на Аляске, – взгляд женщины уткнулся в Аликову куртку-аляску, – то жарко, как в Африке. Мы не любим дом, а дом не любит нас, но существовать друг без друга мы не можем. Становитесь-ка вы рядом с дверью, ждите следующего Нового года, и как только наступит двадцать три сорок пять (именно в это время умерла Соня) – сразу же открывайте дверь и выбегайте отсюда.
– А почему в двадцать три сорок пять? – задал вопрос Алик.
– Я же сказала – момент смерти Сони – это точка отсчета исчезновения дома. Наверно, он как-то чувствовал... не знаю... Но он именно во столько появляется и на рассвете исчезает. До следующего года. Поторопитесь. Скоро рассвет. Вы не заметите, как пройдет год и наступит 31 декабря, двадцать три сорок пять. Поторопитесь. Иначе сюда кто-нибудь зайдет, и вы не успеете выйти. Сюда люди каждый год заходят. Обязательно.
– Почему вы мне это в прошлом году не рассказали? – спросил Антон с обидой в голосе.
– Не успели, – ответила Соня. – Я играла маме на фортепиано, заигралась, а мама заслушалась – и мы прозевали.
– Вы прозевали, а мои родители меня, чувствую, похоронили уже! Кто как не вы должны это понимать! – вскипел Антон, обращаясь к матери Сони. – Ждать мне надо до следующего года! Боже мой! Меня родители два года не видят... И то, два – это если повезет... Если мы отсюда выберемся. Так, пацаны, идем к выходу! Мы просто обязаны не упустить момент!
– Да, идите, скоро рассвет. Этот момент – от рассвета до Нового года в один миг промелькнет. Не упустите шанс. Одна девочка здесь пять лет провела... – сказала женщина.
Мы направились в коридор. По пути туда я думал: «Успеем мы или нет? Это очередная шутка привидений или правда? По-моему, на этот раз они говорят серьезно... Способ проверить их слова только один – дождаться следующего Нового года и... успеть. Успеть открыть дверь».
Мы стали у двери, готовые в любую секунду к наступлению рассвета и к очередному Новому году.
Соня с матерью, обнявшись, встали напротив нас.
«Господи, сделай так, чтобы мы успели!» – горячо подумал я.
– С будущим Новым годом, – поздравила нас Соня.
– И вас, – ответили мы хором, поворачиваясь к двери. Уставились на ручку с изображением тигра. Наши сердца стучали сильнее обычного.
«Надо успеть выйти, надо успеть выйти...» – мысленно заклинал я.
Интересно, успеем? Или нет?
А на улице, наверно, шел снег. И взрывались хлопушки. И пахло хвоей. И никто, кроме нас пятерых, не знал, что мы стоим у двери и ждем следующего Нового года.
Скорей бы он наступил.
