Одна Анжела не верила… и вся эта дурь — призраки, вампиры — на нее не действовала. Все это она воспринимала как забивание памороков, измышления бесчестных девиц, лживых, распущенных, совершенно потерявших совесть женщин, напивавшихся по закусочным до полного скотства…

— Ну, это все, конец света!.. Ах, ты, толстая сводня, мерзавка, гадюка! Мели-мели, трепло психованное! Хороша, нечего сказать! Вконец завралась!

Зафыркали, покатились со смеху.

— Пошла ты в жопу, толстая проблядь!..

Вирджиния не все понимала, слишком много было жаргонных словечек, но и она тоже веселилась в меру своего разумения… сон с нее как рукой сняло… В этом взбудораженном птичнике она получала совершенно новые впечатления, тут было позабавнее, чем у дяди…

Бигуди вновь завела свою песню:

— Что-то бледненькая твоя пташечка!..

— Тебе-то что за дело?

— Ну, конечно, хулиганье!.. Ну, разумеется!.. Уж очень тонкая штучка твоя зазноба!.. Отдашь ее мне, и проваливай! Катись в свою Америку!..

Прямо-таки выставляла меня за дверь.

Ой, как остроумно! Шлюхи писали в трусики при виде моей глупости, услыхав, что я женю мою девочку на Бигуди! Плыви, плыви, юнга!.. Плыви один!..

И все подхватили хором… Все, кто был в кафе, все застолье, все, стоявшие у стойки, даже Состен, даже дылда Анжела!..

Нетрудно рассмешить девок, когда они в скопе, только палец покажи… Муха утонула в бокале — хохот до слез… Самое ужасное заключалось в том, что моя нежная голубка, моя прелестная мордочка заливалась не меньше других, хохотала до упаду над самыми идиотскими шуточками. Никогда еще не видел, чтобы она так безудержно смеялась самым бездарным каламбурам, по всяким пустякам… Дошло до того, что она стала потешаться надо мной, этим битым котелком с его дурацкой страстью к путешествиям… Да еще загорелось ему наняться коком в дальнее плавание!..

Нет, просто сдохнуть можно было от этого чучела с его дурацкими затеями!.. Такого еще поискать! Обхохочешься! Ну, распотешил девиц!

— Загорелось тебе! Выпей, да гляди, не потони! Чем тебе плохо здесь, дурило?..

В таких выражениях они высказали свое мнение и привязанность к Вирджинии:

— В школу ее не поведешь? Возьмут за милую душу. Видали, какие на ней носочки?..

Принялись щупать ей икры…

— Отдай нам свою куколку, отдай!.. Зачем она тебе?.. Сбежишь ведь!

Налетели все сразу на Вирджинию… и ну ее обцеловывать.

Бигуди это пришлось не по нраву, она закипятилась:

— Проваливайте, проваливайте! Уже и хвост на сторону!..

— Не пыхти, бабуля! Не пыхти! Не лезь, мохножопая! Наша девочка, наша! Красная Шапочка!..

Снова бурный поток нежностей, бесконечные чмоканья… Все, как одна, лезут к моей мордашке с поцелуйчиками… Просперо, и тот чмокал, двоюродной сестричкой она ему, дескать, приходилась.

Состен посылал воздушные поцелуи из-за стола — совсем уже не мог подняться, не пропустил ни одного стаканчика, пил по любому поводу. На него, сугубого трезвенника, алкоголь подействовал просто убийственно: он не в состоянии был пошевелиться. Его хватало лишь на то, чтобы поднять бокал, который тотчас же наполнялся вновь, да расточать улыбки… Проспер распечатал новую бутылку бренди, вылил ее в кастрюлю с горячим вином, добавил еще джина и лимонной цедры. «Пунш особого качества от «Моор энд чиз»! — возвестил он собранию… Этим можно было напоить до упаду целый полк… Я делал вид, будто пью, но не пил. От хмеля у меня просто голова разламывалась… Пить не было никакого смысла, я и без того постоянно порол вздор… Ну, а в зале только булькало. Тут меня точно кольнуло — счет!.. Даже в жар кинуло… Я к Просперу:

— Смотри, приятель, у меня ни пенса!..

— И думать забудь!.. — последовал ответ.

— Ну хорошо, хорошо!.. Ладно, коли так…

В сущности, так по совести и было… Я платил! А они пусть раскошеливаются!.. Ничего, ничего, попойка-то в мою честь! Мой праздник или нет, в конце концов?.. Я на восемьдесят процентов калека. Это они хотя бы сообразили?.. Пора бы уж!..

Я гордился.

А как же мои именины? Что-то до меня не дошло!.. Мысли мои мешались… Снова полюбопытствовал:

— А как же мои именины?

— Опорожни стопку! И не говори с полным ртом!

Не было смысла приставать с расспросами… А эти уже захохотали, как чумовые, подскочили ко мне:

— Песню, песню спой! Sing, sing, Фердуня! Бис! Мы платим, черт возьми!

Вот липучки!

Чтобы отвязались, спел фразу из своего репертуара в двенадцатом кирасирском:

И сразу, без перехода, по-английски, исполняя общее желание:

Эта песня принесла успех Габи Деслис, бывшей в те поры звездой «Эмпайра».

Мне хлопали так, что едва рук себе не отбили, главным образом из-за акцента — у меня были неплохие способности к подражанию.

Пришел черед Вирджинии.

— Ну же, мисс! In French!

Она так хохотала, что была просто не в состоянии петь. Как же ей было весело в этом обществе, да еще и горячее вино ударило в голову — не было привычки… Все же через какое-то время голос вернулся к ней.

— In French! In French!

Пожалуйста, песню без сопровождения!.. «Ласточку»… Бесконечные переливы, извивы, красивые повторы, подхваты на высоких нотах, заливистые трели… Она пела так изящно, как улыбалась и смеялась… Звуки перекатывались в ее рту, точно жемчуг:

Ласточка, вернись!

Какой триумф!.. Дамы так и впились в нее глазами: «Боже, какая прелесть! Чистый ангелочек!..» Более всех неистовствовала Бигудиха:

— Ангел! Небесный голосок!.. Восторг!

Одна Дельфина оставалась равнодушна… ей не нравилась ни песня, ни моя милашка, вообще ничего… разозлилась, запыхтела, раскричалась, взобралась на стол и завела:

It's a long way to Tipperary…

Стала помехой веселью. Ее стащили со стола, прогнали взашей… Как раз в эту минуту поднялся шум, забарабанили в дверь: еще кто-то заявился… Просперо подскочил к форточке… Послышались голоса:

— Они здесь?

Один голос знакомый — Каскад!

Что тут началось в столовке!.. Девки запищали: «Давайте сюда, к нам!» Взрыв радости: как приятно встретиться со знакомыми!..

Поднялся крик:

— Здесь он, здесь!..

Стало быть, я.

— Вот и чудесно! Вот и славно! Ах ты, заводной!..

Я сразу понял. Впрочем, уже догадывался… Вот оно! Западня!.. Попал, как кур в ощип!.. Для того и устраивалась вся эта показуха. Вот это влип!.. Как же, святой Фердинанд и все такое! Уж как они старались, уж как развлекали дурачка!.. Надо было драпать на рассвете во всю прыть! Первое побуждение всегда оказывается самым правильным… Позволил обласкать себя, а они, верно, притащили за собой легавых. Пока, правда, их что-то не видно… Ох, чуяло мое сердце!.. Пляска скальпа! «Уж мы с ним поквитаемся, — решили они, — Фердинанд водит нас за нос!» Ну, вот, примите цветочки! Сварганили дельце! Рвите барвинки!.. Проклятье! Я вскочил, стал лицом ко входу…

— А, вот и ты, Фердуня!

Он шел ко мне… Серый котелок, набриолиненная прядь волос…

— Чего тебе от меня нужно? — бросил я ему.

— Да ничего, малыш, ничего!..

Каскад словно бы удивился, что я так возбужден, так резок.

— Ты, случаем, не захворал?.. — спросил он. — Нет, не захворал? Не рад, что ли, встрече? Да садись, садись же!..

Он был спокоен.

А я с трудом удерживался, чтобы не наговорить дерзостей. Он перешел в наступление:

— Похоже, сударь решил осмотреть достопримечательности Лондона?..

Бросил взгляд в сторону скамейки, посмотрел на Состена, мимолетно улыбнулся Вирджинии…

Девицы хихикали, были страшно довольны, что он обращался со мной, как с мальчишкой, как с психованным несмышленышем…