— … будет скакать вокруг, силясь убедить водителя в своих добрых намерениях? Так, что ли?
— Не надо меня ни в чем убеждать, пожалуйста. И кричать не надо. Я такая, какая есть, и другой не буду при всем желании. И еще: спасибо за сегодняшний вечер. Это и вправду было чудесно!
— Я так полагаю, это закамуфлированное пожелание убираться восвояси? — желчно поинтересовался Сашка.
— С чего ты взял? — растерялась Женька.
— Обычно именно так воспитанные барышни прогоняют назойливых кавалеров.
— Но я же всего-навсего поблагодарила тебя за отличный вечер! Что в этом предосудительного?
— Не оправдывайся. Не надо. Я парень умный, сам все соображу, без лишних напоминаний. Не хочешь — никто тебя принуждать не собирается. Ладно, спокойной тебе ночи!
— Ты куда? — крикнула Женька вслед уходящему Сашке.
— Как куда? — пожал тот плечами. — Возьму на кухне еще одну бутылку вина и выжру ее уже в полном одиночестве. Как показала практика, женское общество не всегда способно привести тебя в благостное расположение духа, скорей уж наоборот. А я хочу расслабиться. Так что до завтра!
— До завтра, — растерянно пробормотала Женька.
Ну вот, кажется, теперь он окончательно обиделся. Но, черт возьми, она ведь ему битым текстом сказала, что боится, что ни в чем не уверена! А Сашка повел себя как последний эгоист! Разве ему так сложно было войти в ее положение, понять, ободрить? А он вместо этого надулся и убежал!
Ну и фиг бы с ним, в конце концов! Ей и так тяжело, не хватало еще из-за какого-то там актера переживать. Она ему не навязывалась, но и не отшивала. А если она ему действительно нравится, то Сашка вполне мог бы и потерпеть пару недель до того момента, когда сможет раскрыть перед ней свой секрет!
Или она не права? А вдруг Сашка именно поэтому сейчас так себя ведет, что боится: если он признается в своих чувствах после того, как маски будут сняты, у нее появятся все основания решить, что ему нужен именно ее приз, а не она сама? Впрочем, глупо: заподозрить его в корыстных мотивах можно при любом раскладе, что он за ней сейчас ухаживать начнет, что потом…
Эх, ну подсказал бы ей кто-нибудь со стороны: нравится она Сашке или нет? Или это он перед ней комедию ломает?
И каковы его планы относительно выигрыша, который при удачном стечении дел достанется Женьке?
А может, она слишком заморачивается на эти темы? Может, плюнуть на все и жить как получится? Ну что она теряет, если примет сейчас ухаживания Сашки? Да ровным счетом ничего! Ну, представим, что он собирается прямо перед свадьбой ей какую-нибудь подлянку подложить, настроение испортить.
Так ведь ей к этому не привыкать! Он и раньше подобные фортели откалывал, да — обидно, досадно, но не более того.
Следующий вариант: он к ней подлизывается, Женька получает выигрыш, после чего Сашка на правах бойфренда становится ее нахлебником. Ну, эта ситуация из разряда нереальных!
Чтоб у Елены Григорьевны кто-нибудь копейку из-под носа увел — да ни в жизнь! Особенно если это хахаль ее непутевой дочери. Нет, исключено: Сашка очень быстро поймет бесперспективность своих притязаний, и все, что ему останется, — тихо свалить восвояси. Да, опять же обидно — но ничего смертельного. Просто очередной малодушный и жадный козел, перешедший в разряд «недомужей».
Про третий вариант, что чувства Сашки и впрямь искренны, Женька даже думать не стала, тщательно прогнав от себя эту мысль. Это уже «в гостях у сказки» получается! Ну кто она такая, чтобы прельстить собой актера, у которого таких девчонок, как она, хоть коллекционируй и на полку ставь!
Что же делать? Пойти сейчас к Сашке, извиниться и сказать, что она передумала? Ой нет! Этак она себя может в такое глупое положение поставить, что потом ввек не докажешь, что она имела в виду самое что ни на есть невинное времяпрепровождение. Да и не факт, что Сашка ей поверит. В лучшем случае сочтет за пустоголовую жеманницу, у которой семь пятниц на неделе. Сейчас говорит одно, пять минут назад говорила совершенно противоположное… Нет, никуда она сейчас не пойдет! Должны же быть у нее хоть остатки гордости?
Гордость обнаружилась, причем в изрядном количестве, но собственная выдержка и сила воли Женьку не очень-то утешили. Как бы ей хотелось оказаться сейчас в Сашкиных объятиях, болтать с ним о всякой ерунде, вкладывая в избитые фразы лишь им двоим понятный смысл, а не сидеть на смятой кровати и гадать, выпадет ли подобный вечер в ее жизни еще хоть разочек…
— Жека! Привет! Как же я по тебе соскучился! — разбудил Женьку радостный вопль Тошки.
— Вы уже приехали?! Как же здорово! Ты мой родной…
— Подожди, сейчас сюда мама подойдет и бабушка. Они пока вещи распаковывают, устраиваются.
— Что?! Бабуля тоже здесь?!
— Ага! — Тоха скакал по кровати, пытаясь как следует оттолкнуться и достать до потолка. — Сказала, что твою свадьбу ни за какие коврижки не пропустит.
— Ой, мамочки! — пискнула Женька, выбираясь из-под простыни. — Мне хана!
— Не бойся, я ж с тобой! — покровительственно сообщил Тошка, после чего скомандовал: — А теперь давай мигом себя в порядок приводи. Минуты на две я маму с бабулей задержу, если сейчас припрутся, но за большее не ручаюсь!
— Тоха, ты чудо! — улыбнулась Женька и кинулась в ванную, прихватив с собой первое попавшееся в шкафу платье.
Принимая душ, Женька лихорадочно прикидывала, во что выльется для нее присутствие на шоу бабушки — Елизаветы Андреевны, подполковника в отставке, всю свою жизнь посвятившей защите родины от внешних и внутренних врагов.
О, бабушку боялись многие! Стоило только кому-нибудь из знакомых узнать, что бабушка — сотрудник органов госбезопасности, хоть и бывший, как человек тут же переходил в общении с ней на крайне почтительный тон и разве что хвостом не вилял — да и то исключительно ввиду его биологического отсутствия. Бабуля прекрасно об этом знала и, бывало, нарочно пугала кое-кого из слабонервных граждан своей трудовой биографией. Даже Елена Григорьевна ее побаивалась, хоть никогда и ни за что в этом бы не призналась.
А у Женьки к бабушке было сложное чувство. В детстве она тоже ее боялась, хотя спроси — почему и за что? — не дала бы внятного ответа. Просто боялась, и все тут. Но после того как забеременела, Женька бабушку зауважала и была готова молиться на нее. А вышло все так…
Когда скрывать интересное положение Женьки от бабули уже не представлялось возможным, Елена Григорьевна пригласила бабушку в гости, после чего не без надрыва в голосе поведала о том, какую подножку ей подставили дура Женька, загулявшая невесть где и невесть с кем, и сволочь врач, отказавшийся делать аборт. Женьке в тот момент хотелось лишь одного: чтобы никто на нее больше не кричал и про «загубленную молодость» по ушам не ездил, поэтому бабушкиного визита она боялась, как огня. Да и мать не без злорадства ей целую неделю до того пела, что пусть Женька и не рассчитывает на ее заступничество перед бабулей; сама набедокурила — сама и отвечает! Так что нервы на тот момент у Женьки были, что называется, на пределе…
Бабуля все выслушала, внимательно поглядывая на притихшую внучку, поглаживающую свой изрядно округлившийся живот. После чего вынесла вердикт, но отнюдь не тот, которого ожидала мать:
— Ты бы, Ленка, вместо того чтоб на дочь свою кричать, лучше бы поддержала бедолагу. Ей и так несладко приходится, еще не хватало от тебя нотации да ругань слушать. Поздно, ушел поезд! Своими воплями ты единственно чего добьешься, так это того, что у тебя внук-дебил родится. Или хочешь потом на себе волосы рвать, что всю жизнь малютке изуродовала, да ему на лекарства зарабатывать?
— Но я…
— Молчать! — рявкнула бабушка, и Женька увидела, как ее властная мать разом обмякла под грозным окликом худенькой невысокой старушки. — Чем ты думала, идиотка, когда свою кровиночку на аборт тащила? О карьере небось пеклась? Да о том, чтоб знакомцы твои ничего плохого о тебе не помыслили? Как же, такой конфуз: единственная дочь в подоле принесла! А про девочку свою ты не забыла? О том, каково ей неродившегося дитя лишаться по твоей милости да глупости?
