— Тереза, девочка моя!

— Она самая!

— Буржуа тебя упустил, да, зараза ты этакая?

— Да он просто лопух, я, как только увидела, что он входит, сразу нырнула в боковую дверцу.

Она обходит автомобиль спереди и командует:

— Повернись спиной.

Делать нечего — повинуюсь. Свободной рукой она шарит у меня в кармане и выуживает оттуда револьвер.

— Ну а теперь действительно можешь сесть за руль.

— Как, ты меня не сейчас пришьешь?

— Что ты, у нас с тобой все еще впереди!

Забираемся в тачку.

— Я уж было обрадовалась, — усмехается эта стерва, — думала, ты совсем купился.

— А я, собственно, и купился, если бы не увидел в последний момент, как ты чешешь язык с фон Грессеном — тогда я все понял!

— Вот как! Почему же это?

— Да потому, что ты пошла к нему, не успел я тебе еще его показать, дурища!

После короткой паузы спрашиваю:

— Куда едем?

— В гестапо, а то куда же?! Говорю же, у тебя богатая программа.

— А если я откажусь вести машину?

— Не откажешься!

— Ну, а все-таки…

Она приставляет мне к носу дуло пистолета:

— Тогда я отстрелю тебе нос, что весьма плачевно отразится на твоей внешности.

— Да уж понимаю…

— И, заметь, не убьет!

— Ты так цепляешься за мою жизнь?

— Даже представить себе не можешь, до чего цепляюсь! Ты заплатишь за все, каждым своим будущим днем заплатишь. Воображения на это у меня хватит, ты можешь мне поверить… Вперед!

И, пока я собираюсь с силами, внезапно происходит чудо, как случалось всегда, стоило мне только дать холостые обороты. На заднем сиденье метнулась тень, похожая на собаку, но это была вовсе не грязная псина, а Лаура, схватившая Терезу — Эльзу Маурер за руку и держащая пушку дулом кверху.

— Вырывай у нее револьвер! — кричит она мне.

Я так и поступаю, прибрав к рукам заодно и свой. Не дожидаясь повторного приглашения, щедро отвешиваю шпионке удар рукояткой по затылку — мой, как вы уже заметили, излюбленный прием — почти такой же силы, как только что впаял итальяшке-метрдотелю.

Не теряя времени, жму на газ. Слава Богу, на этот раз обошлось, и мы спокойно можем вернуться к мамаше Брукер — ее явка, надеюсь, еще не провалена.

— Как ты здесь очутилась? — оборачиваюсь я к Лауре.

Та улыбается:

— Ревность, дорогой, иногда имеет приятные последствия. Эта девка сразу же показалась мне подозрительной, Сан-Антонио, — слишком уж глупа. Ну, просто очень глупа, гораздо больше, чем это бывает на самом деле. И потом, меня взбесило, что ты взял ее с собой на задание, и, вопреки мольбам мамаши Брукер, я поехала за вами, нашла машину и села в нее, поджидая вас.

— Ты самая замечательная кошечка из всех, что я встречал. Будь я министром хоть чего-нибудь, навешал бы на тебя все существующие награды и придумал бы еще сотню других для тебя лично!

— Ну? — спрашивает мамаша Брукер, стоит нам только переступить порог ее таверны. Она видит, что я держу Терезу на мушке, и глаза ее расширяются от изумления: — Ничего не вышло?

— Отчего же, задание выполнено, вот так!

— Вы пришили его? Этого фон…

— Все, как в лучших домах — он сейчас подписывает у святого Петра свой маршрутный лист в преисподнюю.

— А… Буржуа?

Мы опускаем головы, как удрученные происшедшим персонажи плохих пьес.

— Господи! — шумно выдыхает она.

Ее румяная физиономия кривится, а на глаза наворачиваются слезы:

— Такой храбрец!..

— Война, мадам Брукер, что вы хотите… Буржуа был патриотом и счел за счастье отдать свою жизнь за Бельгию. Но это еще не все: нужно кое-что предпринять, а то нас ждут неприятные последствия. Отыщите мне веревку попрочнее, перепояшем-ка эту красотку.

— А что она такого сделала?

— Ничего особенного, свое дело. Она — нацистское дерьмо!

— Не может быть!

— Хорошо еще, что я вовремя это понял, а то б вам меня больше не видать…

С нежностью взглянув на Лауру, без сил опустившуюся в кресло, продолжаю:

— По счастью моя маленькая Лаура с ее невероятной отвагой оказалась на месте…

Вкратце рассказываю толстухе, что к чему, и та только успевает вставлять свои «ах!» и «да что вы!».

Как следует привязываю Терезу к стулу, следуя своей доброй привычке.

— Подождите меня немного, я отгоню машину.

— Ну уж нет! — вскакивает Лаура. — Я не позволю тебе выходить: дело закончено и пора подумать о нас!

— Что никак не получится, если оставить машину возле дома! Не забывай, она принадлежит Буржуа, которого уже давно опознали…

Не слушая ее возражений, быстро выхожу.

Миновав две-три улочки, выезжаю на большую площадь, как вдруг раздается резкий свисток и гортанный голос произносит:

— Стоять!

Вглядевшись, различаю пару немецких солдат, довольно резво приближающихся ко мне.

— Документы!

— Сейчас-сейчас, — бормочу я, запуская руку во внутренний карман. Один из сероштанников направляет мне в лицо луч карманного фонарика, а другой тем временем просовывает в окошко дуло автомата. Резко выхватываю пистолет и всаживаю свинцовый леденец в грудь тому, что держит фонарь. Его напарник, матюкнувшись, нажимает на спусковой крючок, но очередь застревает в крыше автомобиля — на руки ему падает тело первого фрица.

Распахнув левую дверцу, вываливаюсь наружу и, быстро обогнув тачку, даю о себе знать второму. Не успевает ночная тишина сомкнуться за прозвучавшими выстрелами, как уже слышится топот кованых сапог.

Ну, пора смываться! Слава Богу, я успеваю влететь в тень прежде, чем немецкий патруль прибывает на место происшествия, и по стеночке, хоронясь малейшего шума, добираюсь до заведеньица Брукер.

— Быстро, мамаша, прикрывайте лавочку! Город бурлит, как труп коровы, пролежавший на солнце пару недель.

При всей своей дородности, та шустрит на зависть любой стройняшке. Пока она клацает засовами, втаскиваю Терезу вместе со стулом на чердак, а Лаура с керосиновой лампой в руке освещает мне дорогу.

Забравшись наверх, оглядываю шпионку. Ба, можно подумать, что у нее тут с каким-нибудь чемпионом по боксу разборки были! Щеки ее побагровели, а под глазом красуется здоровенный синячище.

— Мать моя женщина! — восклицаю я. — Что это с нашей мышкой?

— Ну, понимаешь, — начинает оправдываться Лаура, — ты запаздывал, тут еще эти выстрелы, я подумала, что… что-то случилось, ну и… не сдержалась!

— Ничего себе не сдержалась! Приди я пятью минутами позже, она бы превратилась в отбивную котлету… Да нет, тебя никто не упрекает — эта падаль вполне заслужила подобную трепку, как, впрочем, и много других вещей, до которых, надеюсь, мы еще дойдем.

Вытаскиваю кляп у Терезы изо рта:

— Ну что, милочка, покалякаем за жизнь?

— Мне что-то сегодня не до разговоров…

— Все женщины болтливы, в большей или меньшей степени.

— Исключения лишь подтверждают правило! Решительно отстранив меня, Лаура подходит к пленнице:

— Дай я ею займусь, хватит цацкаться. И потом, эта шлюха тебя еще, чего доброго, разжалобит. Со мной же ничего такого не будет, и она это знает. Точно, знает, ты только посмотри на нее!

И верно, наша гостья по цвету лица приближается к мумии Рамзеса II, губы ее начинают подрагивать. Этим надо воспользоваться.

— Слушай, — трогаю ее за плечо, — если ты не хочешь разговаривать со мной, то с тобой побеседует Лаура, пока я пойду пропущу стаканчик-другой…

— Нет, только не это!

— Я ведь не собираюсь спрашивать у тебя доказательства всяких там теорем, мне просто хотелось бы внести немного ясности в историю, случившуюся в Ля Панн. Что это была за девочка, которую потом пристрелили?

— Любовница Тьерри.

— Немка?

— Нет, она из Люксембурга.

— Так, дальше…

Она откашливается.

— Я получила задание вывести на чистую воду одного человека из Ля Панн; мое начальство заподозрило, что у него дома — перевалочный пункт для парашютистов. Чтобы не привлекать к себе внимания, я устроилась работать санитаркой в больницу по соседству, что было не так уж сложно, так как она большей частью была занята нашими войсками. Я выполнила поручение, мне удалось раскусить Слаака. Когда наши были предупреждены, приехал Тьерри, чтобы лично убрать бармена и пошарить у него в доме в поисках тайника. За некоторое время до этого он увлекся некоей Мод Брюмер, которую вы видели.