Ночь была по-осеннему пасмурной, хотя на юге осень приходит обычно позже, чем в средней полосе России, и пока говорила о времени года только увеличением туч. И хорошо было, что трава, деревья и кусты еще были зелеными, не скрипели и не шуршали под тяжестью человеческих ног и не выдавали передвижения группы. Пока позволяла обстановка, передвигались бегом и пригнувшись, потом вообще двинулись «гусиным шагом», что особенно трудно давалось капитану Валтузину, имевшему мало практики в таком способе передвижения. Но он терпел и шел, считая, что сможет вынести все, что выносят спецназовцы ГРУ. Только на одном характере шел, когда нижняя честь бедер уже стала ватной, плохо слушалась и грозила свести мышцы судорогой. Но вовремя была отдана беззвучная команда, и военные разведчики один за другим улеглись на землю, чтобы дальше передвигаться ползком. Вообще-то сам капитан Валтузин в этой ситуации запускал бы бойцов или по одному, или парами, и следующую пару выводил бы только после того, как первая проходила бы маршрут. В случае обнаружения ползущего со стороны его проще было бы прикрыть и дать возможность соединиться с группой, не прибегая к таким крайним мерам, как уничтожение моторизованного патруля внутренних войск. Все-таки свои... Тем более старшие офицеры. Здесь же военные разведчики двинулись все сразу, один за другим. Видимо, они привыкли работать иначе, чем это принято во внутренних войсках, и «краповый» капитан представлял себе, как все может выглядеть в случае обнаружения ползущих патрулем. Видимо, несколько человек в этом случае должны огнем прижать патрульных к земле, а остальные за секунды сократить дистанцию и перевести его в фазу рукопашного боя, в котором просто изобьют полковников и подполковника до невменяемого состояния. Поскольку Валтузин носил точно такие же погоны, ему такие методы пришлись бы явно не по душе – корпоративная солидарность тоже дело серьезное...

Но все прошло благополучно. Патруль у машины не отреагировал на продвижение группы военных разведчиков. Те ползли действительно совершенно беззвучно; сам капитан Валтузин, находясь рядом, больше слышал собственное дыхание, чем военных разведчиков, и очень старался преодолеть дистанцию не хуже их. Это получалось, хотя скорость ползания у него была такая, что подполковник Гризадубов вынужден был остановиться, перевалиться на спину и демонстративно полюбоваться небом, поджидая «крапового» капитана. Тем не менее, все прошло благополучно. Ползком вышли на безопасную дистанцию, где снова перешли на «гусиный шаг» – к счастью, ненадолго, – а потом на перебежки пригнувшись.

Подполковник Гризадубов отдал какую-то команду через «подснежник». Валтузин видел, как он прижимал ко рту гибкий поводок миниатюрного микрофона. Группа двинулась дальше, а сам Алексей Викторович вместе со снайпером остановился. Остановился было и Валтузин, но Гризадубов подтолкнул его в плечо:

– Вперед! Старший в группе майор Макаров...

– А вы?

– Хочу посмотреть, как наши последователи проходить будут. Манера перехода – характеристика... Иди. Потом расскажу...

Подполковнику Гризадубову очень хотелось бы самому посмотреть в тепловизорный прицел. Но старший лейтенант Луговкин очень дорожил своей винтовкой, пылинки с нее сдувал и никому в группе не позволял прикасаться к оружию. Винтовка была английского производства, стоила пару приличных иностранных внедорожников, да в дополнение сам прицел стоил хорошей машины. И причины беспокойства снайпера были понятны. Но имелись и другие причины, о которых в открытую не говорили, хотя это подразумевалось. У всех снайперов есть собственные приметы и поверья, и старший лейтенант Луговкин однажды обмолвился, что ему нельзя давать винтовку в чужие руки, иначе он сам потом будет стрелять на уровне того, кто винтовку брал. То есть потеряет свой профессионализм. И вообще, любая снайперская винтовка очень быстро привыкает к своему хозяину, а после пребывания в чужих руках капризничает. Она, считал снайпер, живое существо, и ведет себя, как верная собака. Но эту верность следует заслужить. А передача в другие руки будет считаться предательством.

Подполковник Гризадубов не знал, верить или не верить в такие утверждения, но больше склонялся к тому, чтобы верить, и никогда не просил в свои руки чужое оружие, только однажды услышав, как Луговкин отказал другому снайперу, пожелавшему попробовать английскую винтовку, чтобы сравнить ее со своей.

Посмотреть за происходящим в прицел с тепловизором очень хотелось, но приходилось удовлетворяться тем, что рассказывал старший лейтенант. А его рассказ прослушивался одновременно всей группой, потому что свои «подснежники» все держали включенными в режиме конференции, когда связь внутри группы была общей и доступной для всех. Таким образом, вне знания событий оставался только «краповый» капитан Валтузин, которого при понимании ситуации такая дискриминация, наверное, обидела бы, но он возможностей «подснежника» не знал и потому не обижался.

– А они не стесняются, как мы стеснялись, товарищ подполковник... – Старший лейтенант говорил, не отрываясь от прицела, отчего его речь была бы похожей на звучащую из-под мышки, если бы не «подснежник», который все нивелировал. – В полный рост идут, и вразвалочку...

– Понятно. Ты же сразу решил, что полковники кого-то встречают...

– Вообще-то так решили вы, но я не возразил... – проявил снайпер соответствующую званию скромность. – Значит, они договорились заранее. Или ФСБ нас не хотела сегодня пустить, потому что сегодня запускали другую группу...

– Думаю, ФСБ здесь ни при чем. ФСБ просто не успевала относительно нас договориться, потому и пошли в «автономке». Но кто-то договориться смог... А скажи мне, Сережа, или еще кто-то, кто помнит, пусть скажет... В аналогичных ситуациях, когда мы в такие попадали и относительно нас договаривались... нас кто-нибудь из начальства встречал? Или все же без начальства и приветственных речей обходились? Если пост отсюда сняли, а здесь ему самое место, то уже ясно, что здесь будет что-то происходить. Неужели сложнее было просто отдать посту приказ пропустить кого-то?

– Я вообще уже давно голову ломаю, что здесь делать сразу двум полковникам и одному подполковнику, – заметил снайпер. – Ответ в голову только один приходит – в группе идет кто-то из большого начальства. Я бы даже предположил, что это президент республики из Москвы возвращается. Только не понимаю, почему не самолетом или машиной, и почему ночью, когда подстрелить могут...

– Кто-то из начальства не местного, а федерального, – издалека подсказал через «подснежник» старший лейтенант Кошкин. – И чтобы никто не видел. Эффект выше...

– Кофе хочется, – тяжело вздохнул в микрофон майор Макаров. – Конечно, не растворимый, а нормальный, человеческий...

– Гурман... – отреагировал Луговкин с осуждением, хотя осуждать старшего по званию в открытом эфире и не совсем корректно. – Или не гурман? Или придумали что, товарищ майор?

– Нет, – ответил Макаров. – Я просто хотел бы на кофейной гуще погадать... Чтобы к вам присоединиться. Да что тут думать! Сейчас сами увидите. Подойдут эти, в черном, передадут полковникам пакет, полковники бабки пересчитают, немножко сунут подполковнику и уедут. А черные дальше двинут. Нормальные люди не носят черную униформу и маски «Ночь». А если идут через периметр оцепления, то не за деньги, а бегом на брюхе, как мы...

– Идут откровенно. Полковники переговариваются. Выходят шагов на десять навстречу. Подполковник из машины вылез. За ними увязался. Остановились, что-то сказали подполковнику. Тот в машину возвращается. Неохотно. Автомат берет. Похоже, изображает страховку... – Из снайпера, несмотря на то, что изображение он видел в инфракрасном режиме, получился бы неплохой спортивный комментатор. Мелочи он не пропускал, и умел делать анализ.

– Смешно было бы, если бы они подкрадывались к тем, кто их ждет, – заметил командир.