Аксель и Октавио — который был очень лёгок и бегал не хуже его — промчались по окаянной тропе, сметая остатки заградительных лент на манер финиширующих спортсменов. Мимо ветвей и поворотов, мимо кокетливо блеснувшего в кустах трюмо — скорей! Задыхаясь, выскочили на пляж…Там было мирно, тихо и пусто.
— Уффф… — закашлялся Октавио. Неверным шагом подойдя к воде, он умыл пылающее лицо. Затем повернул к Акселю нос, на котором сверкала большая капля, и спросил:
— Думаешь, он может…
— Запросто! — бросил Аксель. — Пока ничего, — сообщил он выбежавшим из зарослей девочкам, словно это и без него не было ясно. — Но лично я бы здесь немного подождал.
— Ну…знаешь… — задыхалась Дженни, согнувшись и прижав руку к боку. — Ну, знаешь! В окно-то зачем кидаться? Пожар, что ли?
— И зачем ты потащил с собой его? — кивнула Кри на Октавио. — Он же не умеет колдовать!
— Никто меня не тащил, — с достоинством сказал тот. — Я сам прыгнул!
— И молодец! — подытожил Аксель. — Ладно, вы себе идите, собирайтесь, а я тут побуду малость. На всякий случай… — И он рассеянно проводил взглядом стаю чаек, которые, оглушительно крича, мчались с моря вглубь острова.
— Я тоже, — сказал Октавио. — У меня всё сложено.
Дженни и Кри, отдуваясь и честя Акселя на чём свет стоит, отправились к трюмо — причёсываться да отряхиваться. Мальчики из солидарности проводили их.
— Если уж ты, — сказала Дженни, зажав во рту шпильку для волос и встряхивая «конским хвостом», — принимаешь всё это всерьёз, какой смысл торчать тут на ночь глядя? Создай для острова волшебную защиту от землятресения и наводнения, и иди в номер! Тем более, что с этими местами нас связывает столько дорогих воспоминаний…Может, Меданарф тебя сюда нарочно выманить захотел, а? И, между прочим, море совершенно успокоилось. Такой тишины на берегу я ещё не помню….
— И вода никакая от берега не ушла, — поддержала Кри. — Колдуй, и идите с нами!
— Вы не понимаете! — рассердился Аксель. — Я боюсь не простого стихийного бедствия, а волшебного! Что, если оно произойдёт иначе, чем обычное? Как тут защищаться вслепую? Мы должны смотреть в оба, видеть, что нам угрожает…
— Лично я как раз этого и не пойму, — вздохнула Дженни, покончив с причёской. — Если оно волшебное, то оно не может нам угрожать. Мы защищены от волшебства…Остров, возможно, и погибнет, но мы-то — нет! Зачем же зря губить столько народу?
— Почём я знаю? Я не Фр…Меданарф! Чего ты протираешь трюмо, Кри?
— Оно какое-то мутное…даже белое, — сказала Кри, проведя по стеклу рукавом. — Ну вот, ещё хуже стало…
Аксель резко метнулся вперёд, вгляделся в трюмо, где отражался далёкий морской горизонт, затянутый сейчас длинным белым облаком, — и кинулся на пляж с такой скоростью, что, казалось, просто растаял в воздухе. И всё же чуть не опоздал: чудовищная двадцатиметровая волна уже без единого звука подлетала к берегу, затенив своей массой прибрежную зелень. На её пенном гребне, словно два безумных сёрфингиста, плясали какие-то светлые фигурки. А высоко-высоко над ними, — хотя помертвевшему от ужаса Акселю было не до того, — маячила в воздухе крохотная, ежесекундно растущая в размерах тёмная точка…
Как и в случае с косой, он опять не смог (и не смог бы, сколько бы раз не повторялся в его страшных снах этот наплывающий с моря кошмар) метнуть навстречу волне нечто осмысленное. Аксель просто вытянул руки и послал вперёд всю свою волшебную силу и страстное желание защитить тех, кто уже выбегал на пляж за его спиной. Ни единого звука не разнеслось над островом, когда смертоносная кипящая масса разбилась о невидимую преграду в каких то трёх метрах от берега. Облако пены стеной рванулось вверх, вверх, вверх, пытаясь перехлестнуть через магический барьер — словно в полосе прибоя проснулся вулкан, плюющий белой лавой…Подлетевшая совсем близко тёмная точка (теперь уже целая клякса), спасаясь от стометрового водяного гребня, взмыла вверх и зависла над ним. От этого зрелища Аксель почувствовал слабость в коленях и сел на песок. Пляж погрузился в сумерки — водяная масса закрыла солнце…
«Скорей, волна! Исчезни без следа,
И ни пловцов не трогай, ни суда!» —
прозвенел у мальчика над ухом дрожащий голос. Ослепительно-белый гребень рухнул вниз, привстал напоследок, словно умирающий дракон, и волнение в считанные секунды улеглось. Вновь светило мягким светом закатное солнце, чуть плескался прибой у самых ног сидящего без сил Акселя…Ничто не указывало больше на то, что здесь чуть не разыгралась трагедия, весть о которой к утру облетела бы мир.
— Спасибо, Кри… — хрипло сказал Аксель, не оборачиваясь.
— Это не я…Это она! — таким же придушенным голосом ответила Кри за его спиной. Мальчик оглянулся и увидел дрожащий палец, которым его сестра указывала на Дженни. На Дженни, поражённую больше всех.
— Я…сама не знаю, — сказала та, сглотнув. — Это были не мои стихи. Я же не умею их сочинять…
— А, думаешь, я умею?! — вскинулась Кри.
— Погоди, Кри! Дай Дженни сказать…
— Я просто увидела перед собой чьё-то усатое лицо. И оно велело мне повторить всё это…сама уже не помню…
— А ну, наколдуй порцию эскимо! — тут же велел Аксель. Все уставились на Дженни, но, хотя она честно напряглась и несколько раз пошевелила губами, как выброшенная на берег рыба, ничего не случилось.
— Не думаю, что у неё что-нибудь получится, — раздался со стороны моря сухой голос. — Лично я не чувствую в этой девочке особых задатков волшебницы, скажу прямо…
Все резко повернулись к воде. По колено в прибое стояли две фигуры в белых бурнусах, с длинными боевыми косами в руках…
— Вы?! — выдохнул Аксель, чувствуя, что у него — в который раз за сегодняшний день — голова идёт кругом.
— Когда-то надо же и работать, знаешь ли, — ещё более сухо сказала Смерть, — а не заниматься благотворительностью. Между прочим, если вы вообразили, что мы опять явились сюда утирать вам сопли, то вы жестоко ошибаетесь! Замешкайся ты хоть на секунду…
— Но, мам, — весело вмешался Смертёнок, приветливо махнув Акселю рукой, — ты же только что говорила, что ничего им всем не будет, и что всё это беззаконие! И что завтра ты…
— Я не сказала «беззаконие»! — ледяным тоном возразила мать, выволакивая его на берег. — Я сказала «безобразие»! Берёшься сплетничать, так будь хотя бы точен. Не думаешь ли ты, что кто-то может заставить меня нарушить закон? Как нарушают его некоторые, плюющие на служебные дела своих родителей? А?
Скелетик понурился.
— У предъявителя имелась лицензия на стихийное бедствие! — отчеканила Смерть, обращаясь исключительно к нему. — Оформленная задолго до всех этих событий и через мою голову! А что я её завтра опротестую и скандал устрою, так это уж мои дела…Мне решать, имеет ли кто-то необходимость топить пять тысяч человечков, чтоб создать видимость покушения на пятерых! Ясно?
— Ясно… — робко сказал Аксель, так как Смертёнок молчал. — Но…простите…а зачем она нужна? Видимость покушения?
— Без понятия! — отрезала Смерть, как сам Аксель десять минут назад. — Ещё МНЕ не хватало в этом пачкаться! — И она демонстративно запахнула полы белоснежного плаща.
— Да ясно же зачем, Акси… — прошипела ему в ухо Дженни. — Ты письмо припомни: «Смягчить гнев лучшего друга, или хоть попытаться это сделать». Это он перед Штроем комедию ломает, мерзавец!
Видно, Смерть расслышала её слова, так как покосилась в её сторону довольно благосклонно.
— Что же до твоих волшебных способностей, — сказала она Дженни уже спокойнее, — не стоит обижаться на меня или вешать нос. Ты, правда, не предрасположена, как вот эти трое… — махнула она пястью в сторону остальных детей, — но в минуту сильного чувства волшебство вполне может проснуться в тебе опять…За кого именно из них ты так испугалась?
— За всех! — бросила Дженни, густо покраснев. — Спасибо!
— Акси, с кем ты говоришь? — дрожа, прошептал Октавио. — Я никого не вижу…Кто сказал, что я предрасположен к волшебству? И почему же тогда Дженни видит его, а я нет?
